Прокурорша также поднялась, встала позади него, близко, она была красивой и высокой.
– Комиссар хочет переговорить с тобой еще раз, – сообщила она, – больше с нашей стороны нет никаких пожеланий.
Гуннар повернулся, почувствовал запах ее духов.
– Что? – спросил он.
– Ты сможешь поехать домой, – сказала она.
– Но, – сказал Антонссон, – как же автобус? У меня же нет машины.
Прокурорша улыбнулась ему натужно:
– Тебя, пожалуй, кто-нибудь сможет подвезти, или вызови такси.
Гуннар еще какое-то время стоял и таращился на закрытую дверь, когда она ушла, пытался понять, что означал ее визит.
Во-первых, он мог получить автобус назад в начале следующей недели. Работу в Дании, скорее всего, удастся спасти.
Во-вторых, ему разрешали уехать отсюда. Выходит, его не подозревали в убийстве.
Когда он осознал и то и другое, у него как камень с души упал.
Анника забрала у Берит редакционный автомобиль около чрезмерно большого для такого местечка железнодорожного вокзала Флена, построенного в качестве представительского остановочного пункта для гостей принца Вильгельма на пути в Стенхаммарский дворец. Не имело никакого смысла им обеим оставаться и целый день ждать свидетелей в Икстахольме. Подобно трупу кое-какие другие составляющие всей истории уже переместили в Стокгольм. А именно что касается Джона Эссекса, судебно-медицинского исследования, скорби всей индустрии развлечений Швеции и тому подобного. Поскольку Анника хорошо знала место убийства, такое разделение труда было естественным. Она взяла на себя Флен, а Берит на поезде отправилась в редакцию.
– Страсти там наверняка улеглись, – сказала Берит в качестве утешения, прежде чем вылезла из машины.
Она оказалась права. Шлагбаум, ранее стоявший у въезда на территорию дворца, исчез, то же самое касалось полицейских, охранявших ее периметр. Анника смогла проехать до самой парковки. Дворцовый холм, здания и парк по-прежнему оставались огороженными специальной лентой, но журналисты свободно перемещались вокруг Конюшни, теплицы и построек на «материковой» части. Бертиль Странд уже находился там, плюс репортер и фотограф из «Конкурента», а также люди с государственного телевидения. Всего набиралось три команды, что выглядело вполне приемлемо. Охотиться за свидетелями было не самым приятным занятием, а теснота лишь ухудшила бы ситуацию.
Воздух был чистым и свежим, словно природа таким образом пыталась хоть как-то извиниться за неудобства, связанные с грозой. Прохладным, но не холодным. В солнечных лучах главное здание дворца ярко-белым пятном маячило между березами, недоступное позади медленно раскачивавшейся полицейской ленты. Анника остановилась около машины, прислонилась к багажнику, ощутила холод металла через брюки. Она могла простоять здесь целый день и ничего не пропустила бы. Всем покидавшим дворец требовалось пройти по мосту через канал, а их машины стояли вокруг нее.
Озеро Лонгшён слабо поблескивало перед ней, его поверхность еле заметно колебалась под действием легкого ветерка. Еще тонкие и прозрачные листья тихо шелестели над ее головой. Ниже парковки бродили сытые и лохматые овцы.
Анника закрыла глаза, старалась дышать глубоко и спокойно, почувствовала, как ее пульс замедлился.
«Мне надо не забыть вернуть лодку в Ансгарсгорден», – подумала она.
Первым, кто вышел со своими вещами из Южного флигеля, был аккуратно одетый и слегка растерянный пожилой мужчина. Он в сомнении остановился перед сине-белой лентой, словно имнно она служила препятствием для него, а не журналисты с другой ее стороны.
Анника осталась на своем месте, ждала, наблюдала за развитием событий. Она видела, как репортер «Конкурента» с блокнотом в руке спросил что-то, и мужчина, как бы защищаясь, поднял руки и не отрывал взгляда от земли. Люди с государственного телевидения снимали его с расстояния, не пытались подойти.
Примерно через минуту репортер «Конкурента» вернулся на исходную позицию, мужчина продолжил свой путь, ему было не менее пятидесяти, он был одет в хорошо отглаженную клетчатую рубашку. Анника отряхнула брюки сзади, наблюдала за незнакомцем. Миновав овец, он остановился, беспомощно огляделся. Анника шагнула к нему.
– Извини, – сказала она, – меня зовут Анника Бенгтзон, и я из «Квельспрессен». Могу чем-то помочь тебе? Может, тебя подвезти?
Мужчина улыбнулся явно с облегчением.
– Да, – подтвердил он. – Мне надо добраться домой. Они оставили у себя мой автобус.
Анника кивнула, сунула руки в карманы, бросила взгляд на воду.
– Они сказали насколько?
– Пожалуй, только до начала следующей недели. У меня съемки в Дании во вторник, получено разрешение и все такое.
Он явно воспрянул духом, поставил свою маленькую сумку на землю.
– Знаешь, мой автобус на грани дозволенного, двадцать метров длиной. Нам приходится запрашивать разрешение, чтобы ездить в некоторых странах Европы. Дания закрыта нам для сквозного проезда, но мы можем приезжать туда по работе, однако, если нам надо на континент, приходится добираться паромом до Засница.
Анника улыбнулась, по-прежнему обозревая озеро.
– Давай я отвезу тебя на станцию во Флен? Поезд на Стокгольм ходит оттуда почти каждый час.
Мужчина вытаращил на нее глаза, поднял сумку.
– Нет необходимости, – буркнул он, поднял руку явно в характерном для него жесте, как бы защищаясь, не слишком резко. – Я справлюсь сам.
– Это не проблема, – сказала Анника. – У меня машина. Не дожидаясь новых протестов со стороны незнакомца, она села в автомобиль.
– Пожалуйста, – сказала она, открыв дверь с пассажирской стороны. – Запрыгивай.
Он подчинился, сел рядом с ней, пристроив сумку на колени.
Уголком глаза видела репортера «Конкурента», выезжая на дорогу, ведущую к шоссе.
– Анна Снапхане, моя подруга, много рассказывала о тебе, – сообщила Анника.
Мужчина моргнул растерянно:
– На самом деле? Анна?
– Как хорошо ты заботишься об автобусе, насколько ты важен для всей команды. Гуннар Антонссон, не так ли?
Он моргнул, потом кивнул.
– Я технический руководитель передачи, – сказал он. – Отвечаю за сам автобус.
Анника огляделась, повернула на шоссе 55.
– Ты ведь нашел ее, не так ли? Это, наверное, было ужасно.
Гуннар Антонссон моргнул несколько раз, его лицо сморщилось, вероятно, потому, что он пытался сдержать слезы.
– Мишель была хорошей девочкой, – сказал он. – Что бы там кто ни говорил.
– А есть и такие? – спросила она.
Мужчина глубоко вздохнул, стал теребить пальцами свою сумку.
– Журналисты всегда недовольны телеведущими, – сказал он. – Постоянно находят у них какие-то изъяны, но не видят заслуг. Каждый хочет оказаться на экране, в этом вся проблема.
– Но не ты? – поинтересовалась Анника и улыбнулась. Гуннар рассмеялся.
– Нет, – сказал он, – не я. Как бы это выглядело?
Анника свернула в сторону Флена, миновала дорогу на Хеллефорснес.
– Я заглянула в Конюшню, – сообщила Анника. – Судя по всему, там произошла ссора. Ты участвовал?
Он покачал головой:
– Мне надо было вставать в 07:00, завтракать, окончательно подготовить автобус к отъезду и ехать в Даларну. Я пошел спать после австралийского сериала.
– Ты совсем ничего не слышал ночью?
Гуннар с печальной миной покачал головой.
– Как она выглядела, когда ты нашел ее? – спросила Анника и сбросила скорость перед единственным городским светофором.
Судя по отсутствующему выражению лица Гуннара Антонссона, мыслями он был далеко.
– На ней не было никаких брюк, – сказал он удивленно. – Никаких трусов.
Анника покосилась на Гуннара, он встретился с ней взглядом.
– Ты можешь предположить, что она делала в автобусе без трусов?
Анника представила себе всю картинку так четко, словно держала в руках фотографию, покачала головой, затормозила:
– Это здесь. Надеюсь, тебе не придется ждать слишком долго.
– Спасибо, что подвезла, – сказал мужчина вежливо, пожал ей руку, поправил волосы и вылез из машины.
Андерс Шюман находился на пути от кофейного автомата к себе в комнату, когда услышал возбужденные голоса, доносившиеся от ресепшн. О чем шла речь, он не мог разобрать, но, поскольку дискуссия приобрела слишком бурный характер, он все-таки направился туда.
Торе Бранд стоял спиной к нему с руками на бедрах и вытянув вперед голову. За ним виднелся высокий мужчина с бордовым лицом, готовый лопнуть от злости.
– Как это выглядело бы, – сказал охранник, – если бы я пропускал внутрь всех подряд?
Шюман взял Торе Бранда за плечо.
– Все нормально, – сказал он и протянул руку председателю правления газеты.
– Андерс Шюман, – представился он, – руководитель редакции.
Торе Бранд ухмыльнулся и вернулся к себе за стойку.
Герман Веннергрен развернул последний номер «Квельспрессен», который до этого держал под мышкой.
– Я хочу поговорить с Торстенссоном, – заявил он.
Шеф редакции вздохнул озабоченно.
– Он еще не приехал, – сказал он.
– Тогда я хочу поговорить с ответственным издателем. Шюман слегка приподнял брови.
– Это же Торстенссон, – объяснил он, – сегодня, так же как и вчера. Пошли ко мне пока. Не хочешь кофе?
Председатель правления проигнорировал его вопрос.
– Вы должны мне кое-что объяснить, – сказал он и поднял газету, открытую на страницах шесть и семь. Там находились материалы Анники Бенгтзон со списком двенадцати свидетелей из дворца.
– Прошу ко мне в комнату, – сказал Шюман столь же властно, как он делал иногда, когда кто-нибудь из персонала начинал перечить ему у всех на виду.
Пол слегка качался под ногами шефа редакции, когда он держал курс на свой стеклянный закуток. Насколько ему было известно, Герман Веннергрен никогда раньше не посещал помещение редакции.
– Чем я могу помочь тебе? – спросил Андерс Шюман и показал председателю правления на один из стульев для посетителей. Но тот остался стоять.