– Томас! Милый!
Ее тихий голос громом прозвучал в тишине, но она так и не получила ответа. Тогда стащила с себя влажную ночную рубашку, пошла вслед за ним в темноту, увидела, как в кухне зажегся свет. Встала в дверном проеме, нагая и дрожащая.
– Тебя видно в окно, – сказал Томас, одетый в махровый халат, он сидел за столом с газетой.
– Почему ты не хочешь жениться на мне?
Он поднял на нее глаза, окинул пустым взглядом:
– Я уже был женат однажды. Поверь мне, нет никакой разницы.
– Но не для меня.
– Почему? – спросил он, отъехал вместе со стулом назад от стола. – Хочешь, чтобы твоя свадебная фотография оказалась в «Катринехольмс-Курирен»?
Анника не двинулась с места, зажмурилась, словно получила пощечину.
– Я сделаю все для тебя, – сказала она с мольбой в голосе.
Томас поднялся, подошел к ней, с взглядом одновременно холодным как лед и обжигающим словно пламя. Она отпрянула, увидела другую картинку, другое лицо перед собой, услышала свой собственный голос, эхом отдавшийся в ушах. «Я сделаю все для тебя». Боже праведный, она уже говорила это раньше, произносила те же самые слова, и тогда увидела перед собой такое же лицо, обжигающие холодом глаза.
– Ты хочешь золотое кольцо? Без проблем, завтра же его купим.
Она развернулась, побежала назад сквозь темноту, паника охватила ее, воем отозвалась в левом ухе.
– Анника… – Его усталый хриплый голос за спиной. – Анника, извини, Анника, иди сюда…
Его руки обняли ее плечи, она почувствовала его дыхание на затылке.
– Извини, я не это имел в виду…
Ее глаза, широко открытые и высохшие от гнева, смотрели остекленевшим взглядом в стену.
«Я слышала это раньше. Такое уже было в моей жизни. Я прощала, и прощала, и прощала…»
Она освободилась от его объятий, взяла с кровати одеяло и подушку, направилась в сторону детской комнаты.
– Куда ты?
– Какое тебе дело?
Понедельник 25 июня
Комплекс, где располагался Центр ценных бумаг, находился в бывшем квартале красных фонарей за Сергельской площадью, в здании из железа, стекла и бетона, построенном в семидесятые годы прошлого столетия. Анника остановилась перед дверьми, закрыла зонтик. Из-за порученного ей задания, к тому же имевшего неофициальный характер, ее настроение оставляло желать лучшего. Она находилась здесь в качестве не журналиста, а шпиона, агента или, возможно, предателя.
Слегка нервничая, Анника воспользовалась левым эскалатором. На втором этаже ее взору предстал сказочно красивый внутренний дворик со стеклянной крышей, возвышавшейся на высоте двадцати метров, мозаичными фонтанами и мраморным полом, пешеходной дорожкой с красивыми белыми фонарными столбами, окруженный коричневыми офисными зданиями. Она зажмурилась, пытаясь избавиться от сюрреалистической картинки, посчитав ее плодом больного воображения, но без успеха. Перевела взгляд на небо за прозрачным потолком, дождь по-прежнему лил как из ведра, она физически почувствовала сырость.
«Это просто обычная проверка, ничего сверхъестественного», – убеждала она себя.
Ресепшн находился справа от входа. Она с улыбкой предъявила документы. Ее имя, личный код, номер идентификационной карты и дату ее выдачи записали в регистрационную книгу. Пока администратор занималась этим, Анника прочитала данные тех, кто побывал здесь до нее, узнала репортера «Веканс афферер».
– Компьютеры справа, скажи, если тебе понадобится помощь.
Два монитора фирмы «Филипс» были готовы проводить в интересовавший ее мир. Анника положила куртку, сумку и зонтик на пол между стульями, вошла в программу, и сразу на экране появились три иконки. Нажала на ту, которая называлась «Регистры акций», а потом заполнила сменивший их поисковый формуляр.
Впечатала Global Future в окошко, куда требовалось ввести сведения о фирме-эминенте, и «Торстенссон» – туда, где следовало указать владельца акций. Новое окошко с результатами изысканий появилось рядом с первым.
Ни одного совпадения.
– Извини, – обратилась она к администратору, – у меня вопросы относительно возможностей поиска данных.
Женщина наклонилась вперед и сказала по внутреннему телефону что-то, оставшееся непонятным для Анники.
Журналистка уставилась на экран, шутки ради проверила, имелись ли у семейства владельцев «Квельспрессен» акции их конкурента, медиаконцерна МТГ.
Результатом стали три совпадения.
Она улыбнулась.
– Все же получается нормально, – сказал мужчина позади нее.
У Анники сердце ушло в пятки, она не слышала, как он подошел по толстому ковру.
– Ой, – сказала она и поздоровалась. – Как это… функционирует?
Мужчина улыбнулся ей, она заметила блеск в его глазах, отчего у нее порозовели щеки.
– Регистры акций обновляются каждые полгода, – объяснил он. – Сейчас ты смотришь данные, обнародованные 31 декабря прошлого года.
Анника моргнула несколько раз. В принципе в ее деле не было ничего подозрительного, за исключением самой цели.
– А как мне действовать, – спросила она, – если я хочу точно знать, когда кто-то продал определенные акции?
– Никак, – сказал мужчина, продолжая улыбаться. – Отчет содержит итоговые данные за полугодие.
– То есть никто не знает? – не сдавалась она, испытав облегчение, но чувствуя себя обязанной довести дело до конца, хотя ее саму лучше всего устроил такой исход.
– Да нет, – сказал он, – здесь в ЦЦБ мы регистрируем все крупные сделки, связанные с изменением владельцев акций. Через три дня после их проведения вводим изменения в наши регистры.
– Хотя это закрытая информация?
Мужчина впился в нее глазами и разговаривал с ней совсем другим языком, чем это обычно делают шведские бюрократы.
– Мы составляем так называемые аналитические справки ЦЦБ. Данная услуга позволяет дочерним предприятиям и определенным иностранным эмитентам анализировать акционерную структуру их компании. Помимо прочего, они могут ежедневно отслеживать, как изменяется число акций у напрямую зарегистрированных владельцев.
Она потупила взор:
– То есть, заплатив, они получают право видеть, кто покупает и продает их акции?
– Да, тогда у них появляется доступ к нашим регистрам.
– Но я не могу купить такую услугу?
Анника увидела, как он покачал головой, скользнула взглядом по широким плечам, брюкам цвета хаки.
– О’кей, – сказала она, разглядывая его ботинки, – предположим, я хочу точно знать, когда некий человек продал определенный пакет акций, до лета или осенью, как мне поступить?
Она снова посмотрела ему в глаза, робко, пораженная жаром, исходившим от них.
– Почему бы тебе не спросить его?
Она улыбнулась в ответ:
– Мне нравится все узнавать самой.
– Я верю тебе, – сказал он и обнажил белые неровные зубы. – Ты всегда можешь обратиться в фирму, о которой идет речь. Сомневаюсь, что они ответят, но никогда не знаешь заранее.
– Кому я должна задать вопрос?
– Попробуй пообщаться с руководством или ответственным за отношения с инвесторами. Хотя на многих предприятиях нет специального сотрудника, отвечающего за такого рода дела, ими может заниматься обычный управленец или офисный служащий.
Анника встала, надела свою куртку, взяла сумку и зонтик, случайно оказалась слишком близко к мужчине в тесном пространстве.
– Спасибо за помощь, – сказала она.
– Рад служить, – ответил он, – только скажи, если нужно что-то другое…
Он так и не закончил предложение, протянул свою карточку. Даже не попытался сместиться в сторону, пропуская ее. Она посмотрела ему в глаза, странным образом растроганная его интересом. Заставила себя избавиться от этого ощущения, взяла визитку:
– В таком случае я дам знать о себе.
Анника задержалась под выступающим над входом козырьком, оглушенная городским шумом: шелестом шин по мокрому асфальту, журчанием воды в сточных канавах, ревом моторов. Она сунула зонтик в сумку и вышла прямо под дождь, теплые капли обрушились ей на лицо и волосы, она поспешила вниз к станции метро. Выхлопные газы серым облаком висели над городом, от них негде было спрятаться. В порыве отвращения она остановила такси, назвала водителю адрес «Зеро Телевидения» и устроилась на заднем сиденье, утонув в его мягком кожаном одеянии. Влага на окнах спрятала от нее улицы, избавила от неприятного зрелища.
«Зачем мне видеть все это? Я заслуживаю лучшего», – подумала Анника.
Она закрыла глаза, ее тело и одежда по-прежнему хранили запахи детей, кисловатый – Эллен, после йогуртов и каши, более резкий – Калле, от хлеба и сыра. Ее руки еще помнили ощущение от их шелковистых волос, тепло их щек.
Анника утром оставила их в детском саду. Эллен привыкла очень легко, вопреки всем ожиданиям. С Калле в свое время хватало проблем, он был старше сестры, когда пошел в сад, разумнее. Порой она сидела перед дверью садика и плакала, в то время как сын стоял с внутренней стороны и делал то же самое.
Она попыталась избавиться от неприятных воспоминаний. Дети хорошо освоились там. Будь ее воля, она сама с удовольствием ходила бы в садик в детстве.
Сегодня Томасу предстояло забрать детей, поскольку она отвела их утром. Они вообще старались делать это как можно раньше, лучше около трех, никогда после четырех. В результате оба работали сверхурочно в другие дни, компенсировали время, которое считалось потерянным впустую.
«Хотя почему впустую? – подумала она. – Всегда скучаю по детям, когда их нет рядом».
Она открыла глаза, уставилась на свинцово-серую поверхность Риддарфьердена, попыталась переключиться на что-то другое.
В туннеле Сёдерлед преобладавшие снаружи серые тона сменила другая цветовая гамма, теперь сквозь запотевшее окно Анника в основном видела черные стены, поблескивавшие в лучах искусственного освещения.
«Я справлюсь, – подумала она. – Все будет хорошо».
Офис Анны Снапхане находился в промышленном районе к югу от города, у самого холма Хаммарбю, там, где происходило строительство олимпийской арены. Анника расплатилась кредиткой и сунула квитанцию в бумажник в надежде, что редакция компенсирует поездку.