Подкрепившись и хоть немного восстановив силы, Марида отыскала следы повозок, на которые работорговцы погрузили ящики с ее друзьями, и пошла по ним, все дальше и дальше углубляясь в земли доктов. Пошатываясь и ругаясь. Внимательно прислушиваясь к каждому шороху и проклиная себя за то, что позволила работорговцам так далеко уйти.
Девушка не останавливалась ни на секунду, периодически сбивалась на бег, и в ее голове билась одна-единственная мысль:
«Я должна успеть!»
– Здесь, что ли?
– Получается, да, – буркнул Сучкоруб.
– Получается или ты уверен? – недовольно уточнил Му.
Джон еще раз огляделся, после чего принялся перечислять:
– Скала с двумя вершинами и три сосны в седле, это раз. Большой камень у дуба – это два, а густой орешник к западу – три. – И посмотрел на босса: – Уверен, Му, уверен.
Приметы места встречи Одноногий знал не хуже Сучкоруба, а капризничал, потому что нервничал. А нервничал контрабандист по той причине, что караван слегка опоздал – пропускали разъезд пограничников, укрывшись в кустах митуции, – а заказчика у скал не оказалось.
– Явится, – успокоил босса Джон. – Никуда не денется.
– Тоже правильно, – согласился Му. – Ему товар нужен.
– И мы, наверное, – протянул помощник, чем вызвал неудовольствие босса.
– Помолчал бы, а?
– Я молчу.
– Вот и молчи.
Подозрениями своими Сучкоруб и Одноногий с остальными членами банды не делились, понимали прекрасно, что прознавшие о возможных проблемах наемники мгновенно разбегутся, вот и помалкивали. Му вообще гнал плохие мысли подальше, стараясь больше думать о деньгах, обещанных заказчиком за эту ходку, и замечание Джона вывело его из хрупкого равновесия.
– Без тебя тошно.
– Только тошно? – хмуро осведомился Сучкоруб.
– Нет, не только, – помолчав, ответил Му.
Но и признаваться в том, что ему страшно, не стал.
Место встречи Одноногому не нравилось. Даже в темных переулках Фихтера, даже в Камышовом Острове, если уж на то пошло, контрабандист чувствовал себя куда увереннее, чем здесь, на затерянной в глухом лесу полянке у подножия безжизненных Задранных Пальцев. С одной стороны, место для контрабандных дел удачное, патрули в такую даль нечасто забредают, но сейчас Му был бы не против оказаться поближе к родному Фихтеру. Как ни крути, а прибегающие на звуки боя патрули спасли жизнь не одному десятку контрабандистов, поссорившимся с клиентами или конкурентами. Цена спасения, безусловно, немаленькая: тюрьма или каторга, но все лучше, чем смерть.
– Ребята осмотрелись?
– Конечно, – кивнул Сучкоруб.
– И что?
– Все спокойно.
– Дозорных выставили?
– Конечно.
«Заладил, как попугай: «Конечно, конечно», другие слова позабыл, что ли?»
Но делать помощнику замечание Му не стал, покачал головой, принимая ответ, и отвернулся, уставившись на мрачные скалы.
«Вот ведь местечко, чтоб тебя…»
Загадочные Задранные Пальцы – множество длинных и тонких скал – торчали посреди густых лесов примерно в тридцати километрах к северо-востоку от Фихтера. Откуда они взялись, почему оказались тут, вдали от ближайших гор, сказать никто не мог. Стояли, и все. Одно время поговаривали, что в Задранных водится серебро, но многочисленные старатели доказали – вымысел. Потом пытались найти медь, потом железо, да все без толку – скалы оказались пусты, как крестьянские кладовки по весне. И зверье в Задранных не водилось, и птицы пролетали редко. Как в Зоне, другими словами. Впрочем, в Зоне Му не бывал, но был уверен, что там пусто и безжизненно.
Как в Задранных Пальцах.
Будь они прокляты.
– День добрый!
– Вот дерьмо!
Дозорные смотрели во все глаза, понимали, что от внимания жизни зависят, но гостя все-таки пропустили. Однако вины их в том не было, поскольку явился заказчик не из лесу, как ожидалось, а с Задранных Пальцев.
– Чего ругаетесь? – Высокий, плечистый мужчина был одет в безликие походные шмотки: грубые штаны, грубые башмаки, рубаха да кожаный колет, а лицо скрывал под черной полумаской. – Напугал, что ли?
И, положив руку на кинжал, уверенно прошел к первой кибитке, показывая, что не забыл, как выглядит Му.
– А чего нам бояться? – осторожно поинтересовался тот, расторопно соскочив с козел.
– Правильно: бояться нечего, здесь все свои.
Заказчик появился в одиночестве, продемонстрировав, так сказать, личную смелость и дружеский настрой, но Му понимал, что поляну окружили его помощники. Десяток, если не меньше, помощников, потому как должен кто-то «гробы» перегружать да повозками управлять, на которых товар дальше повезут. И прячутся эти самые помощники не из стеснения, а потому что держат контрабандистов на арбалетных прицелах да рукояти мечей поглаживают, ожидая сигнала к атаке.
Одноногий хотел даже спросить заказчика насчет его людей, но не успел – мужчина поднял руку, привлекая внимание контрабандистов, и громко произнес:
– Не нервничайте! Сейчас появятся мои люди.
И из лесу выехали десять всадников. Такая же безликая одежда, такие же полумаски – заказчик и его люди делали все, чтобы сохранить инкогнито, и Одноногий приободрился: хотели бы убить – не принимали бы мер предосторожности.
– Если ты не против, Му, я куплю твои кибитки, – спокойно произнес мужчина.
– Своих не нашел?
– Не люблю привлекать внимание: уехали-приехали… зачем лишние вопросы? Тысяча серебряных за лошадь с телегой, сойдет?
– Щедро.
– Я знаю.
У четверых из подъехавших всадников к седлам были приторочены прочные кожаные мешки, и Одноногий наметанным взглядом определил, что в них упаковано серебро. Много серебра.
И недавние подозрения стали казаться ему необычайно глупыми.
– Пусть будет тысяча, раз предложил.
– Вот и договорились, – спокойно улыбнулся заказчик. – А теперь покажи товар.
Му облизнул губы и негромко произнес:
– Как раз хотел сообщить, что не хватает одного «скота».
И кожей почувствовал, как напрягся стоящий позади Сучкоруб.
– Как это получилось? – невозмутимо поинтересовался заказчик.
– В лесу Девяти Дятлов Черепваты напоролись на Чудь и потеряли один «гроб».
– Это плохо. Я предупреждал, что все должно быть сделано идеально.
– И я обещал, – поддакнул Одноногий. – А потому позволил себе вольность: отпустил Черепватов, приказав им обязательно отыскать и уничтожить «гроб». – И осторожно улыбнулся: – Я поступил правильно?
Полумаска не скрывала глаз заказчика, однако прочесть хоть что-то в его взгляде работорговец не мог. Непроницаемо черные глаза мужчины остались равнодушными, но Му прекрасно понимал, взгляд заказчика – всего лишь завеса, за которой сейчас решается его судьба. И почувствовал, как по спине побежала струйка холодного пота.
– Ты нарушил договоренность, – медленно произнес заказчик. Одноногий судорожно вздохнул. Сучкоруб сжал рукоять меча. – Но у тебя была на то веская причина.
«Спасен?»
– Спасибо, – пробормотал Му.
– Не за что.
Заказчик подошел к первой кибитке, откинул полог и посмотрел на «гроб».
– Только честно: поврежденные ящики есть?
– Нет. Клянусь.
– Хорошо.
«Неужели я оказался прав? Я отпустил адорнийцев, и потому заказчик отпустил меня? Какой же я умный!»
Легкое, а самое главное – предельно удачное разрешение мучившего его вопроса ввергло Одноногого в состояние эйфории. Он думал, что придется унижаться, доказывать свое право на жизнь, возможно – драться, но просчитавший все возможные варианты заказчик решил не затягивать дело, за что Му был ему бесконечно признателен.
«Черепваты сами по себе – следы, независимо от того, уничтожат ли они потерянный «гроб». А раз остались адорнийцы, значит, и нас трогать смысла нет».
– Если я правильно помню, к товару должна прилагаться посылка.
– Конечно, конечно. – Одноногий покопался на дне кибитки и услужливо протянул заказчику рюкзак: – Пожалуйста.
Мужчина расстегнул клапан, заглянул внутрь, хмыкнул: «Все в порядке», отдал рюкзак подъехавшему всаднику и продолжил:
– Теперь поговорим о деньгах за девять «скотов».
Му заулыбался.
– И о твоем молчании.
– Вот об этом вы точно можете не беспокоиться, – торопливо произнес работорговец. – Я уже обо всем забыл.
– Один раз ты меня уже подвел, – припомнил заказчик, с улыбкой глядя на Му. С добродушной улыбкой: мужчина просто дразнил Одноногого.
– Но ведь была серьезная причина, вы сами так сказали. – А следующей фразой работорговец решил усилить ответ: – Я не такой идиот, чтобы ссориться с вами, я понимаю, с кем имею дело.
– Неужели? – легко осведомился все еще улыбающийся заказчик.
– Я хочу сказать, что мне можно верить, – заговорщицким шепотом продолжил Му. – Я видел татуировку на вашем предплечье, вы – «черный орел», гвардеец леди Кобрин, и поэтому я буду молчать, как рыба…
И лишь договаривая последние слова, Му сообразил, какую глупость только что совершил. Какую неимоверную, невиданную, дикую глупость.
«Пожалуйста! Не надо!»
– У тебя очень длинный язык, – вздохнул капитан Гучер, вонзая в живот Одноногого кинжал.
Тренированные адорнийцы, посвятившие себя искусству войны, умеют двигаться очень быстро. Во время Войны за Туманную Рощу они поражали доктов невиданной скоростью, но были побеждены выучкой и тактикой закованных в броню имперских солдат. Очень быстра Чудь, не вся, конечно, но некоторые твари стремительны настолько, что могут обогнать стрелу, о чем любят рассказывать профессиональные на нее охотники. Но никто: ни Чудь, ни тренирующиеся до изнеможения адорнийцы, не способен сравниться со скоростью с Героями.
И силой.
И яростью.
С тех пор, как первый воин принял прайм и стал Героем, поля сражений стали принадлежать им, и только им: непобедимым, смертоносным.
Одноногий еще не понял, что убит, не почувствовал боль, продолжал стоять у кибитки, таращась на заказчика. Арбалетные болты, что выпустили сидевшие в засаде «орлы», еще не долетели до работорговцев, еще не вонзились в тела и головы. Всадники не успели обнажить оружие, а соскучившийся по хорошей драке Изморозь уже кромсал врагов. Он таился в Задранных Пальцах, пришел туда вместе с капитаном Гучером, весь разговор нетерпеливо переминался с ноги на ногу, искренне надеясь, что Му допустит роковую ошибку, и теперь, счастливый, метался среди кибиток, уклоняясь от арбалетных болтов, и кромсал, кромсал, кромсал… Не убивал с одного удара, а оставлял ужасные раны, желая продлить мучения несчастных. Резал, отскакивал к другим противникам, резал, возвращался и добивал. Забрызганный кровью, ревел от ярости и восторга, наводя ужас не только на врагов, но и на «орлов», что не полезли в драку, давая возможность безликому сполна насладиться убийством. Топтался на трупах, бил бездыханных контрабандистов, снова резал и снова ревел.