Причина войн не в отличиях доктов от адорнийцев, а в прайме! Карлос сумел сохранить трезвую голову, однако признался себе, что леди Кобрин заглянула в суть конфликта гораздо глубже него.
– И как? – поинтересовался Грид.
– Нам нужно столько прайма, чтобы хватило всем. И не просто хватило, а с избытком. Если прайма окажется много, он перестанет быть причиной войн, и повсюду воцарится мир. Вечный мир, Карлос, не будет повода для войн. – Глаза леди Кобрин горели ярким огнем. Чувствовалось, что она не просто излагает взгляды – она искренне верит в то, что говорит, и готова на все, чтобы добиться желаемого. – Мой отец был великим воином, он растил меня для жизни среди воинов, учил быть их повелительницей, но мирная жизнь привлекает меня гораздо больше. И я придумала, как можно избавиться от бесконечных войн.
– Не понимаю, – признался Карлос. – Что ты придумала?
Агата взяла со стола кубок с водой, поднесла его к губам и сделала несколько глотков. Она прекрасно понимала, что юноша следит за каждым ее жестом, и специально устроила ему маленькое представление, позволив полюбоваться на вздымающуюся во время глотков грудь.
– Адорнийцы верят, что прайм есть истинная сила мира, пришедшая к нам во время Катаклизма, – продолжила леди, вернув кубок на стол. – Но в то же самое время мы исследуем прайм и применяем его в механизмах, считая обыкновенным, хоть и обладающим необычными свойствами веществом. А как нас учит алхимия: любое вещество можно получить в лаборатории искусственным путем.
– Прайм? В лаборатории? – Юноша недоверчиво покачал головой. – Я читал, что все подобные опыты потерпели неудачу. Даже Безвариат…
– Безвариат верил в успех, а вот Пауль, которому не хватает твердости брата, в какой-то момент эту веру утратил. – Агата усмехнулась. – Безвариат потерял покровительство императора, работа была остановлена на середине, Сотрапезник разозлился…
– И отправился к тебе.
– На самом деле это я отправилась к нему в Фихтер, – не стала скрывать леди. – Безвариат и представить не мог, что у кого-то, кроме императора, окажется необходимое количество прайма. Я поговорила с ним… – Агата на мгновение сбилась. На одно-единственное мгновение, однако Карлос не обратил внимания на проявленную слабость. – И мы договорились. Наши взгляды оказались на удивление близки, Сотрапезник согласился, что прайм является причиной войн, и был готов на все, чтобы получить вещество в лабораторных условиях.
– Но ваш договор хранился в тайне.
– Естественно, – кивнула леди Кобрин. – Император не должен был узнать о моем озере. И о том, что я хочу изменить мир.
«Не просто хочешь, а делаешь все, чтобы достичь своей цели. Договариваешься с отвергнутым гением, рискуя жизнью, раскрываешь ему свою тайну, тратишь огромные средства…» Размах проделанной работы впечатлил Карлоса не меньше, чем невиданная красота Агаты, перед ним действительно сидела великая, идеальная женщина, способная повелевать кем угодно. Желающая стать владычицей мира.
– Безвариат увлекся, работал дни напролет, ставил многочисленные эксперименты, опыты, без счета тратил деньги и прайм, но познал его, научился разбирать прайм, как дети разбирают игрушечные домики, но не мог воспроизвести. – Леди Кобрин вздохнула: – Что-то было недоступно гению Сотрапезника.
– Необычные свойства?
Агата приподняла указательный палец, показывая Карлосу, что следует дождаться окончания рассказа, и продолжила:
– После двух лет опытов Безвариат научился создавать субстанцию, которая так же, как прайм, могла проникать в любой металл и жидкость, но она не обладала главным свойством прайма – в ней не было силы. Поначалу я злилась, мы стали много ругаться с Безвариатом, обвиняя друг друга в неудачах, а потом, почти одновременно, вспомнили об адорнийцах, о том, что они считают прайм проявлением истинной силы мира. – Леди Кобрин выдержала короткую паузу. – Ты был прав, Карлос: нам не давалось воспроизведение необыкновенного, и потому мы обратились к тем, чья наука на этом самом необыкновенном и построена. Я познакомилась с Эларио, которого характеризовали как мудрого, пытливого человека и очень сильного мага. Идея создать искусственный прайм и тем сравняться с древними богами захватила Хираву, так же, как перспектива позабыть о войнах… – Агата вновь помолчала, а по ее изящным губам скользнула тень улыбки. – И мы продолжили работу втроем. Ты не представляешь, Карлос, как трудно было заставить их работать вместе. Докта и адорнийца, ученого и мага. Первое время они даже не понимали друг друга, но постепенно сумели найти общий язык, поняли, что друг без друга не справятся, и с головой погрузились в работу. Эларио высказал теорию, что прайм, являясь проявлением истинной силы, должен содержать в себе нечто необычное, что невозможно получить в лаборатории, некую материю, которая, собственно, и придает ему силу. Но где ее взять? – Леди Кобрин усмехнулась. – И тогда мы вспомнили о Героях. Раз они являются детьми прайма, значит, в них есть необходимая нам материя…
– Частичка необыкновенного, дающая им силу, – прошептал Карлос.
– Почти год мы пытались научиться извлекать из Героев необходимую нам субстанцию, – ровно произнесла Агата. – Жертва – вот что превращает искусственный прайм в настоящий. Жертва Героя, ребенка прайма, жертва того, чьей сутью стал прайм.
– И что? – едва слышно поинтересовался лорд Грид.
– Мы готовы к последнему эксперименту, – торжественно ответила леди Кобрин. – Если он удастся, то смерть одного Героя позволит напитать силой такое количество искусственного прайма, какое за день добывают в Туманной Роще. Мы нашли источник прайма. Мы сделали бессмысленными войны.
Потолок низенький, буквально давит на макушку, от стены до стены не больше полуметра, тьма хоть глаз выколи, но каким еще должен быть секретный коридор? Один из многих, что проложил в своей крепости Фридрих Кобрин? Узким, низеньким и темным. Бежать по нему было крайне неудобно, однако Сотрапезник не жаловался: хорошо, что еще жив, ухитрившись уйти из-под самого носа гвардейцев, хорошо, что не переломал ноги, поскользнувшись на одной из лестниц, хорошо…
– Проклятье! Да где же он?!
Подземные ходы Трех Вершин Безвариат знал на «отлично», в свое время леди Кобрин сама попросила ученого навести порядок в запутанных коридорах и отладить механизмы потайных дверей. Сотрапезник не отказал, посвятил месяц жизни исполнению просьбы любимой женщины, и теперь Агата пожинала плоды собственной непредусмотрительности.
– Наконец-то!
В темноте Безвариат запустил руку не в ту нишу, вот и не нашел нужный рычаг сразу. Крепко выругавшись, ученый нащупал второе отверстие, и уже через пару мгновений преграждавшая дорогу панель отъехала в сторону. Стражники знали лабиринты замка гораздо хуже Сотрапезника – в противном случае все эти ходы не назвали бы тайными, а потому преследования Безвариат не боялся. Его будут ждать там, куда он стремился, а пока можно не беспокоиться.
– Я ведь рекомендовал тебе поставить пару ловушек, Агата, – усмехнулся ученый, продолжая путь. – Зря ты не послушалась.
По узкой лестнице вниз, до самого последнего уровня, а уж с него, пройдя тридцать метров по сырому коридору, вновь подняться… Чтобы оказаться в главном подземном зале Трех Вершин.
У Праймашины.
Кобрийская темница оказалась похуже, чем в Фихтере. Или получше. Это, уж как говорится, с какой стороны смотреть.
Камера, в которую поместили Мариду, располагалась на втором уровне подвала, как обещал Безвариат, – прямо под Береговой башней. Окон в ней не было, дверь крепкая, железная и очень скрипучая, саму же комнату можно было принять за большой сундук: она оказалась маленькой и темной, а еще сырой и очень холодной. С пленниками в Трех Вершинах не церемонились.
– Нравится? – Один из двух гвардейцев толкнул девушку в спину, заставив шагнуть в «сундук», и широко улыбнулся: – Мы называем эту камеру «короткой памятью»: иногда забываем здесь преступников, и они медленно подыхают от голода и жажды.
И крики несчастных бессмысленным эхом долбятся в безразличные камни стен.
– Может, и тебя забудем, адорнийская сука, мы тут южан не любим.
Кобрийцы, что еще скажешь? Им крепко досталось во время Войны за Туманную Рощу, и ненависть занозой засела в душах этих доктов. Впрочем, вспоминая о том, что творили «черные орлы» на юге, Марида тоже не испытывала ничего, кроме злобы.
«А как же Карлос?»
«Карлос другой, совсем другой…»
– Поплакать не хочешь? – издевательски осведомился гвардеец. – Или попросить о чем-нибудь? Почти все просят. – Он выдержал паузу. – Или плачут.
Марида предпочла промолчать.
– Ну, как знаешь.
Гвардеец потянул было за ручку двери, однако напарник его остановил.
– Подожди.
– В чем дело?
– В этой суке. – Второй кобриец сделал шаг внутрь и тяжело посмотрел на Мариду. – Мой брат, Яков…
– Что с ним?
– Погиб в башне. Эта сука зашвырнула в окно прайм-бомбу и выжгла всех, кто был на площадке.
Первый гвардеец нахмурился:
– Не надо.
Он понял, что задумал напарник, и мысль ему не понравилась. До тех пор, пока леди Кобрин не решит, что делать с пленницей, трогать ее было опасно.
– Хочу, чтобы девка расплатилась.
– Проклятье… Фриц, прекрати. Нас могут наказать.
– Подержи ее. – Второй гвардеец принялся расстегивать пояс. – Я хочу унизить эту дрянь. А потом, когда леди приговорит ее к смерти, сам накину ей петлю на шею.
– Проклятье!
«Сейчас, – поняла Марида. Другие кобрийцы далеко, остались у главных дверей, и они в подвале втроем, если, конечно, не считать запертых в камерах узников. – Сейчас!»
И взмахнула рукой, выпуская на свободу зверя.
– Ты нашла источник прайма, но решила оставить его себе?
– Да, – гордо подтвердила леди Кобрин. – Я его нашла, и он принадлежит мне.
– Хочешь использовать неисчерпаемые запасы прайма для захвата власти?
Карлос почувствовал разочарование, увидел перед собой не великую женщину, способную возглавить все человече