— Хотя мне и неприятно называть наш с вами милый, вежливый разговор “глупой болтовней”, я все же хотела попросить несколько минут молчания, — сказала девушка с извиняющейся улыбкой.
— Конечно! Ради вас я готов даже помолчать…
Несколько минут, показавшихся Рутгеру необычайно долгими, они сидели молча, в полутемной комнате.
Художница Тейя смотрела в окно, там, за стеклом шелестели листвой величественные трехсотлетние дубы и медленно колыхались под порывами ночного ветра серебристые ковыли.
А Рутгер — тот смотрел в свой толстостенный бокал с вином. А еще — на Тейю.
Тейя была хороша. И, пожалуй, даже более привлекательна, чем вечером в общем зале таверны “Хвосты и копыта”, хотя вечером платье на ней было более богатым, а ее прическа — куда более прихотливой и сложной.
Выражение лица у Тейи было поэтически отрешенным — какое бывает у некоторых людей во сне. А вся поза девушки выражала решимость вобрать в себя красоту природы до последней опаловой искорки.
Татуировки на плече Тейи казались изысканным кружевом. А бусины, вплетенные в ее иссиня-черные волосы, смутно мерцали в холодном свете луны.
Прекрасно было и алое с бирюзовыми вставками платье, корсет которого так изысканно сдавливал и приподымал, словно бы призывая к ней всеобщее внимание, девичью грудь.
Рутгер, большой ценитель и знаток женской красоты, невольно залюбовался.
Однако девушка, казалось, не замечала разглядываний Рутгера, которые, возможно, из-за вина, а возможно из-за позднего часа, становились все менее поэтически-отвлеченными и приобретали даже свойство некоторой бесцеремонности…
Глядя на Тейю, Рутгер думал о том, как счастлив, должно быть мужчина, которого она любит. Ведь досталось же кому-то такое сокровище! Но кому? Ее лорду? Это было бы слишком просто. Может быть, какому-то герою этого лорда? А что, так частенько случается. Или может быть, героине? А что, в Адорнии, говорят, и такое встречается..
Однако смелую мысль о романтических отношениях между героиней и героиней Рутгер додумать до конца не успел.
Потому что Тейя вдруг оторвалась от созерцания пейзажа, сложила руки на коленях, и вмиг сменив сосредоточенность художницы на холодную расчетливость управляющей доходным промыслом, сказала:
— Что ж… благодарю. Это было великолепно! А теперь, мне пора!
От таких быстрых перемен девичьего настроения Рутгер буквально опешил. В конце концов, он уже как-то мысленно свыкся с тем, что девушка будет его гостьей до самого утра. А тут…
— Не может быть, чтобы вы ушли вот так сразу… — вложив в эти слова все свое обаяние, сказал Рутгер. — Может быть, выпьете хотя бы бокал вина? В конце концов, это лучшие апартаменты “Хвостов и копыт”, покои Принца Инкогнито! Неужели вам здесь плохо?
— Напротив, мне всегда нравились эти апартаменты! — как-то неожиданно приветливо откликнулась девушка. — Тем более, что после того, как Принц Инкогнито пропал, мы останавливались в них не менее дюжины раз!
“Какой же гнусный обманщик этот хозяин трактира! А впрочем, есть ли хотя бы один честный хозяин трактира? Если такой и вправду сыщется, трактир разорится за каких-нибудь пару месяцев…”
Однако думать о хозяине “Хвостов и копыт” Рутгеру совсем не хотелось.
Он ответил Тейе на улыбку и поторопился за графином и бокалом — они дожидались его на каминной полке, возле светильника, по-прежнему невостребованного в хозяйстве.
Спустя несколько мгновений Тейя уже глядела сквозь толстые стекла своего бокала на луну. И вдыхала тяжелый пряный аромат принесенного Рутгером вина.
— Это лучшее, что было в предложении… — как бы извиняясь за качество пойла, сказал Рутгер на всякий случай, ведь девушка, как адорнийка, наверняка отлично разбирается в винах.
— Но оно и впрямь неплохое! — скрывая изумление, сказала девушка. — Что ж… Предлагаю выпить… за творчество! — сказала она.
— За творчество? — удивленно и даже разочарованно произнес Рутгер. — Я думал, мы выпьем за… нашу встречу!
— Наша встреча тоже может быть актом творчества! — убежденно сказала Тейя. — И более того, я уверена, что она им уже является!
— Значит, за него и выпьем! — сказал Рутгер и оба бокала огласили апартаменты прелестным звоном.
— Если бы вы знали, Тейя, как я рад вас видеть! — воскликнул Рутгер, отхлебнув еще вина.
Тайя внимательно посмотрела на него, словно бы решая, насколько много искренности в его словах.
— Между тем, вид у вас довольно печальный, — заметила художница критично.
— Да, вы правы… — вздохнул Рутгер. — Не могу поверить, что одна из самых красивых девушек, которых мне доводилось встречать в жизни, пришла в мое жилище лишь затем, чтобы насладиться видом, который открывается из его окна…
— Вы намекаете, обычно девушки ходят к вам не за пейзажами…
Рутгер кивнул. Мол, не за пейзажами, да.
— Если вас это утешит, я скажу вам, что я могла бы, да, могла бы, хотя это лишь потенциальная возможность, прийти к вам не только за ночным видом, — Тейя загадочно улыбнулась. — Вы красивы, умны, знатны, богаты. И сегодня, во время этой отвратительной сцены за ужином, вы вели себя как настоящий мужчина… В общем, в вас есть все, что может мне понравиться… Но…
Глаза Рутгера засияли. И он вперился в ночную гостью требовательным взглядом.
— Что “но”? — спросил он. Его голос звучал глухо. Он чувствовал, как в его душе нарождается испепеляющее пламя страсти.
— Но… Хотя, возможно, я и была бы не против провести с вами время как-то иначе… — Тейя красноречиво поглядела на Рутгера, — мой лорд не одобрил бы таких вольностей с моей стороны…
— Вы с вашим лордом — любовники? — без обиняков спросил Рутгер, тотчас же пожалев о своей откровенности. А вдруг его вопрос обидит чувствительную художницу и та упорхнет так же стремительно, как появилась?
— Нет… — Тейя потупилась. — Точнее, когда-то были… В общем, как нынче говорят, “все сложно”… Но хотя сейчас между нами и нет, — Тейя запнулась, — физического выражения эмоций, лорд требует от меня своего рода… верности.
— Но сам-то он вам не верен, так? — догадался Рутгер, припомнив вторую героиню, что была за ужином. — Ведь вы не случайно оказались здесь? Ведь вы покинули свою спальню не только, чтобы любоваться полуночной дубравой и поляной, но и чтобы… чтобы не мешать своей подруге… принимать вашего лорда, так?
По тому, как густо Тейя покраснела, несложно было догадаться: Рутгер попал в яблочко.
— То есть выходит, что вы должны быть верны лорду, пока он занимается любовью с другой?
Рутгер все же заставил себя остановиться и замолчать, поскольку осознавал: девушка вот-вот заплачет. Однако она не заплакала. Лишь отвела глаза и замолчала.
— Вы не рабыня своему лорду, — твердо сказал Рутгер. — И это я говорю вам как лорд! Да, вы связаны с ним узами, которые крепче смерти. И которые попирают саму смерть! Но во всем, что касается жизни вашего сердца — вы свободны как птица.
Тайя робко кивнула. Мол, знаю я, знаю, но поделать все равно ничего не могу.
— Поверьте, красивая и нежная Тейя, все это я говорю вам не для того, чтобы вызвать в вас что-то похожее на безответственность в вопросах, связанных с романтической любовью… Я лично, еще будучи безусым подростком, превзошел мужскую потребность победы над женщиной ради самой победы… Я просто хочу… для вас… счастья, — тихо сказал Рутгер. В те секунды он был совершенно искренен.
— Это благородно с вашей стороны… — едва слышно промолвила Тейя.
Втайне любуясь соблазнительной впадинкой ее пупка, что был виден в прорезь короткого платья, Рутгер налил Тейе еще вина.
— Что же до плотских связей, — продолжила Тейя, поглядев на Рутгера глазами испуганной девчонки-подростка. — То мне, для того, чтобы вступить с кем-либо в связь, необходимо любить его, этого самого “кого-то”…
— Но ведь вы, чисто гипотетически, могли бы полюбить меня? — глаза Рутгера тревожно блеснули.
— Да, я могла бы… Но только… это требует времени!
Рутгер улыбнулся. Как приятно было слышать ему эти слова! И пусть не сама любовь, но даже и призрачная возможность такой любви так явственно согревала его душу!
Повисла неловкая пауза. Которую даже умелый в общении с дамами Рутгер не знал как разрешить.
Каждый думал о своем — Тейя о лорде и наложенных им запретах.
Рутгер — о любви, которая подобна порхающей бабочке. Только что была тут и фьють! — упорхнула… Но ведь и наоборот: взмах крыльев — и она совсем рядом, лишь руку протяни!
— Так значит вы художница… Да?
— Да, так… — оживленно согласилась Тейя, обрадованная возможностью сменить тему на менее скользкую и обязывающую. — Но я уже жаловалась вам, что запечатлеваю прекрасное все реже… Ведь большую часть своей жизни я провожу в бою, защищая своего господина… Он очень любит пользоваться услугами боевых животных, которых я творю… Он говорит, это очень эффектно… И дешево…
— Дешево и эффектно — эти слова ласкают слух всякого лорда! — с сарказмом промолвил Рутгер. — То есть выходит, все животные, которых вы рисуете при помощи своей прайм-кисти, они выражают… вашу внутреннюю готовность драться?
— Почему же… Иногда они выражают и другие мои чувства если я рисую их не в бою!
— Например, павлин, распустивший свой хвост, выражает мое восхищение… А свернувшийся клубком лемур — мое желание поспать…
— А если вы нарисуете свое отношение ко мне? Какое это будет животное? — неожиданно спросил Рутгер.
Тайя в задумчивости отпрянула.
— Для того, чтобы это понять, надо это животное нарисовать!
— Так нарисуйте же! — с неожиданной для самого себя настырностью воскликнул Рутгер.
Тайя вскочила с кресла.
Три неуловимых взмаха — и вот уже в смутно мерцающем в лунном свете воздухе начали проступать очертания… некрупного дельфина!
Бока дельфина блестели как серо-голубой агат. Его озорная зубастая пасть радостно улыбалась. А его хвост совершал энергичные движения, словно он плыл в Страну Блаженных!