Значит с недостатками надо бороться. Пока они не доконали его, бедолагу Буджума…
С этими мыслями он встал посреди тропы, бросил взгляд на луну и, словно бы на него смотрело живое разумное существо, громко, вслух, поклялся, что отныне и вовек приложит все усилия к тому, чтобы научиться властвовать собой.
— Я стану… клянусь!.. Стану таким же сдержанным как Иманд! Таким же хладнокровным, как мой хозяин! И пусть сто сотен раз отключают магию! Пусть все будут против меня! Я никогда, никогда не стану пороть горячку только потому, что кто-то толкнул меня в бок локтем… А если я сделаю это, пусть лучше я навсегда уйду из этого мира, чтобы не осквернять его совершенный лик своей идиотской неукротимостью!
После этого, почувствовав себя вконец обессиленным, Буджум подыскал огромный дуб с удобной развилкой могучих ветвей на высоте в три человеческих роста и при помощи своего летучего меча поднялся туда.
Стоило Буджуму преклонить голову на своем пахнущем червями-древоточцами и корой ложе, как его сморил богатырский сон — сон человека, чья душа приняла единственно правильное решение.
Буджума разбудили позвякивание амуниции и негромкая человеческая речь.
“Да кто здесь может быть в такую рань?” — подумал он, кожей ощущая густые предрассветные сумерки.
Остро чувствующий опасность герой открыл глаза и, стараясь действовать бесшумно, огляделся.
Тропа внизу была запружена людьми.
И не просто людьми.
А — прекрасно вооруженными гвардейцами из Особого Корпуса!
Их было на тропе не меньше роты! Целая сотня!
Во главе отряда шли трое: рыцарь, которого его спутники называли господином Шталем, моложавый лейтенант с более чем орлиным профилем и темная личность в длинном маскировочном плаще охотника.
Из-за того, что охотник набросил на голову просторный капюшон и на лицо надел диковинную, покрытую таинственными знаками полумаску, Буджум не разглядел никаких черт, которые могли бы дать ответ на вопрос, знает ли он этого охотника.
Буджум не исключал, что это был тот субъект, которого Иманд вчера назвал “шпионом”.
С другой стороны, тот субъект вроде был пошире в плечах и сапоги на нем были побогаче…
— Так сколько нам еще идти, милейший? — своим ледяным тоном осведомился у охотника рыцарь Шталь.
— Если не встретится серьезных аномалий, то полчаса, — ответил охотник в маске.
— Но нам надо во что бы то ни стало застать весь этот сброд спящим! — это был лейтенант, который, как и положено младшему по званию, показно рвался в бой. — Не отдать ли приказ перейти на бег, господин Шталь?
— На бег? Не надо. Солдаты должны быть свежими — не следует недооценивать этих людей в трактире! Учтите, что большинство из присутствующих там и людьми-то не являются! С запыхавшимися солдатами они совладают играючи!
“Кажется, эти гвардейские негодяи затеяли захватить моих друзей врасплох!” — подумал Буджум и от этой мысли кулачища его сами сжались, а между волосами едва не пробежала юркая голубая молния. К счастью, молнию Буджум успел в последний миг сдержать. Ведь ее вспышка могла выдать его местоположение!
Первой мыслью молниевержца было, конечно, немедленно вступить в бой, используя эффект внезапности и всю мощь своих героических умений.
Но недаром, ох недаром он, пред сочувственным ликом луны, давал клятву семь раз мерить перед как один раз резать!
Вместо того, чтобы сразу испепелить десяток солдат залпом смертоносных молний, он… сложил руки замком и закрыл глаза (последнее, как он заметил, всегда стимулировало в его мозгу рождение умных мыслей).
“Допустим даже мне повезет… И я перебью весь этот отряд до последнего посыльного… Что, конечно, вряд ли… Очень уж их много… Но допустим, мне повезло и я смог… Но значит ли это, что мои друзья спасены? А что если командиры Особого Корпуса послали не один отряд, а три? И к трактиру “Хвосты и копыта” сейчас подбираются другие сотни?”
В общем, Буджум пришел к выводу, что атаковать ему никак нельзя.
А что же можно?
Дождаться, когда рота полностью пройдет и, выжимая из своего меча всю скорость, на которую он способен, полететь кружным путем в трактир и поднять тревогу!
— Друзья! Просыпайтесь! Вставайте все! Опасность! — Буджум бегал вокруг трактира и тарабанил кулаками во все окошки, которые видел (в двери же он тарабанил носком сапога).
Трактир был погружен в сон чуть более чем по самый дымоход.
И тишина, которая была ответом Буджуму, как бы намекала на три обстоятельства.
Первое: вчера отменно погуляли.
Второе: вчера ну очень классно погуляли.
Третье: час уж больно ранний…
Наконец за стеклом одного из окошек показалось заспанное женское лицо. Это была подавальщица Илла — главный жаворонок трактира.
— Ты чего это? Петухи — и те еще не пели! — спросила Илла, приоткрывая окошко.
— Скажи отцу и остальным, чтобы немедленно просыпались! К трактиру движется рота солдат! Это Охранный Корпус!
— Но мы не делали ничего плохого! — испуганно всплеснула руками девушка-полурысь. — И, вдобавок, сезонная облава была всего-то неделю назад!
— Это не за вами… А за нами, — упавшим голосом сказал Буджум. — В любом случае открой мне пожалуйста… И побыстрее! Если нам удастся убраться очень быстро, к вам, возможно, претензий не предъявят… Особенно если вы предложите капитану, лейтенанту и прочей сволочи своего фирменного капустного пирога и выкатите бочонок медовухи!
— Буджум! Как же я рада тебя видеть! — воскликнула Фрида и что было мочи прижала к себе крепыша.
На душе у Буджума сразу же полегчало. Фрида по-прежнему ценит его! А значит, ценят и остальные!
— Не время обниматься! Надо уходить! — крикнул Иманд, навьючивая на плечи свою тяжелую походную суму.
В сборах их маленькому отряду помогал весь трактир. Дочери хозяина паковали снедь и напитки, адорнийские принцессы помогали укладывать вещи, а двое подручных атаманши Гиты (с ними вчера пели песни про зори и корабли, что уходят к горизонту) споро и умело позатягивали на всех героях застежки доспехов и мечевые перевязи.
Сам хозяин тоже без дела не сидел.
— Я отдал приказание готовить повозку. В нее впрягутся четыре астерия — они в два счета домчат вас до Разломов!
Иманд и Рутгер переглянулся.
Во взгляде Рутгера светилась надежда (уж очень ему лень было шевелиться поутру, после неожиданно бессонной ночи!). В глазах же Иманда — благоразумие.
— Благодарю тебя, друг, но повозка — это лишнее. Если гвардейцев и впрямь целая рота, как о том поведал Буджум, я уверяю тебя, они не поленятся осмотреть все твои конюшни и сараи. И если они увидят, что чего-то не хватает, то они сделают верный вывод, что ты помог нам. Тогда вместо нас наказание понесешь ты. Поэтому я вынужден отказаться от твоей помощи, хотя мне и не хочется этого делать! — в этом месте Иманд улыбнулся своей фирменной улыбочкой, бесконечно обаятельной и бесконечно усталой.
Наконец, на бегу простившись с “Хвостами и копытами”, Рутгер и его отряд, воспользовавшись подземным ходом, вынырнул в ста метрах за оградой трактира.
К сожалению, подземный ход был коротковат для того, чтобы гарантировать их от встречи с другими отрядами преследователей, если бы те вдруг случились.
Поэтому они выдвинули в передовой дозор уже отличившегося сегодня Буджума.
А в арьергарде поставили Людвига с его верным Зубаном.
Волк должен был первым учуять приближение преследователей во главе с рыцарем Шталем. И, в случае необходимости, именно волк должен был умчать Людвига на встречу с главными силами.
Иманд вел отряд по одному ему ведомому маршруту, который не имел ничего общего с обычной, натоптанной всеми подряд тропой.
Рутгеру и его героям приходилось пробираться узкими лазами в кажущемся непроходимым буреломе. Преодолевать аномальные, светящиеся недобрым грязно-розовым огнем болотца, ступая по поваленным поверх них стволам деревьев. Даже обычный с виду луг они пересекли весьма диковинным образом: сперва они прошли его зигзагом, а потом Иманд при помощи специального артефакта заставил траву и цветы подняться вновь, будто бы ничья нога здесь не ступала…
Так они и шли, пока не показались белесые дымки — они подступали к Разломам.
Глава 17. Разломы
“Героизм — это в первую очередь тяжелая физическая работа.”
Отряд остановился.
Перед ними змеился извилистый овраг с крутыми обрывистыми склонами, во многих местах густо заросших по всей высоте устрашающими лианами.
Овраг одновременно достаточно глубокий для того, чтобы не хотелось в него спускаться без веревки. И достаточно широкий, так что не могло быть и речи о том, чтобы его перепрыгнуть или навести импровизированный мост из поваленных деревьев.
На противоположной стороне оврага нормального леса уже не было.
Там чернели только одинокие, искривленные деревца унылого темно-бурого цвета, на чьих ветвях тихо шуршали листья хищной ножевидной формы.
Эти странные растения, высотой по два-три метра, росли редко. Благодаря этому с того места, где стояли Рутгер, Иманд и герои, было видно: за рощей начинается еще один такой же овраг. За ним снова росла такая же роща, и где-то за ней угадывался третий овраг…
В целом ландшафт производил удручающее впечатление.
Рутгер энергично покрутил головой влево-вправо, отгоняя наваждение. Так не бывает! Чтобы три раза, с каким-то нездоровым упорством, повторялось одно и то же! Как будто, руководствуясь своим извращенным вкусом и неутолимой ненавистью в людям и животным, здесь всё обустроил некий зловредный маг, а вовсе не превратности природного Катаклизма!
Но самым диким оказалось то, что тенистое дно оврага было сковано панцирем… чистого, снежно-белого льда!
Из оврага веяло могильным холодом.
— Это что еще за шуточки? — спросил Буджум. — Там что, правда лед?
— Нет, это не лед, — ответил Иманд. — По крайней мере, это не замерзшая вода.