Она даже утром, перед тем как выйти из спальни к завтраку, проводит перед зеркалом не менее двух часов. Почему-то свекрови кажется, что, покажись она на глаза домочадцам в неприглядном виде, как с нее сразу же слетит налет гламура.
Катарина внимательно наблюдала, как Розалия, поставив на стол круглое увеличительное зеркальце, принялась аккуратно снимать грим. Минут через семь возле зеркала покоилось не менее сорока ватных дисков, смоченных в специальном косметическом молочке, предназначенном для снятия макияжа. Если учесть, что Катке в среднем для очистки лица обычно требовалось максимум пять-шесть дисков, то можно представить, какое количество косметики имелось на физиономии молодящейся свекрищи.
Накладные ресницы Розалия положила в коробочку, а контактные линзы ядовито-зеленого цвета были помещены в специальные контейнеры с раствором. Если кто-то подумал, что у свекрови плохое зрение, то он глубоко ошибся. Видит Розалия Станиславовна – дай бог каждому. Линзы она носила, по ее собственным словам, для гламурного антуража.
Снимать русый парик Станиславовна не захотела. Собрав локоны в хвост, она стянула их на затылке резинкой и удовлетворенно посмотрела на свое отражение.
– Красотка, правда?
Ката обкусывала губы. Насчет красотки свекрища, конечно, погорячилась. Узрев Розалию без грима, Копейкина едва не спросила: «Вы кто?»
– Посмотри, у меня ни одной морщинки, – хвасталась Станиславовна. – Лицо как яблочко налитое! Теперь посмотри на себя. Вечно морщишь лоб, отчего он напоминает карту мира.
В купе постучали.
– Нельзя! – взревела свекровь. – Мы голые! Обнаженные! Как нудисты! Не входить!
За дверью стояла проводница.
– Чаю не желаете?
– Желаем, – крикнула Розалия. – Но только позже. Приходи-ка ты, детка, часа через два с половиной.
– О! Так мы уже в Москве будем. Может, я сейчас вам принесу?
– Отвали, сказала!
Пожимая плечами, проводница отвалила.
Промокнув платком вспотевший лоб, свекровь прогудела:
– Обстановочка, должна сказать, нервозная.
– Я вас предупреждала.
– Не каркай. Ой!
– Что с вами?
Розалия держалась за живот.
– Не знаю. Кольнуло сильно. Ой! Опять.
– Не надо было утром есть селедку и запивать ее йогуртом.
– Ката, заткнись! Ах, как же болит! Принеси мне стакан холодной воды. Хотя нет, постой. Лучше из купе не выходить. Нет, иди… Стой!
– Решайтесь наконец.
– Сядь. Отпустило.
Трясущейся рукой свекровь взяла бутылку.
– Времени мало, надо приступать.
Обтерев лицо настойкой, от которой воняло гнилой картошкой, Розалия Станиславовна застонала.
– Живот! Сил нет, как болит.
– Чего вы ждете, идите в туалет.
– В таком виде? Да меня все засмеют.
– Вас тут никто не знает. – Ката высунула голову из купе. – Никого нет, бегите.
Проклиная всех и вся, свекровь пулей понеслась в туалет.
Закупорив бутылку, Катарина дотронулась до висков. Надвигавшаяся головная боль свидетельствовала об обязательном продолжении нервотрепки.
Минут десять спустя в купе несмело постучали. Полагая, что за дверью стоит проводница, Копейкина крикнула:
– Нам не нужен чай.
Дверь открылась.
Высокая миловидная шатенка с кукольным личиком и чуть раскосыми карими глазами тихо спросила:
– Простите, вы Катарина?
– Да.
– Тогда срочно идите к сестре. У нее случилось ЧП.
– У меня нет сестры, вы ошиблись.
– Нет, – стояла на своем шатенка, – купе ваше, а вас зовут Катарина. Значит, туалет оккупировала именно ваша сестра.
– Там моя свекровь.
Незнакомка топнула ножкой:
– Мне по фигу! Она отказывается освобождать помещение, пока не переговорит с вами. Представилась вашей сестрой, а кто она вам на самом деле, мне до лампочки. У туалета начал собираться народ! Советую поскорее вытащить оттуда вашу родственницу.
Сгорая от стыда, Ката понеслась по узкому коридору в конец вагона.
Полная мамаша с рыжеволосым мальчуганом, седовласый дедок и прыщавый парень с гневом уставились на Копейкину.
– Безобразие, – злилась женщина с ребенком. – Сколько можно ждать?
– Уже двадцать минут не выходит, – поддакнул дедок.
– А орет-то как, – усмехнулся парень. – Интересно, что она там делает?
Ката вплотную подошла к двери.
– Розалия Станиславовна, это я. Вы в порядке?
– Она-то в порядке, – вещал дед, – это мы сейчас будем не в порядке. Я сдерживаюсь из последних сил. Мне семьдесят пять лет, я не могу долго терпеть!
– Ката, беда! Несчастье! – причитала свекровь. – Помоги!
– Откройте.
– Нет! Не могу.
– Дверь заклинило? – переполошился парень.
– У меня кое-что улетело.
Старик покрутил пальцем у виска.
– Она ненормальная. Ей-богу, ненормальная. Что может улететь в туалете?
– Ката, приказываю тебе очистить коридор от придурков! Я не выйду, пока тамбур не опустеет.
– Произвол!
– Где проводница?
– А давайте дверь выломаем?
– Прекратите. – Незнакомка с карими глазами положила руку Катке на плечо. – Люди, вы что, офонарели? Зачем ломать дверь, зачем орать, может, у человека действительно несчастье случилось.
Дед зажмурился.
– Чтоб вам всем… – не договорив, он побежал в другой вагон.
– Один сдался, – заржал парень и, саданув ногой по дверке, потопал в свое купе.
Мать с ребенком удалилась со словами:
– Если через пять минут она не выйдет – вам всем не поздоровится.
Оставшись наедине с шатенкой, Ката крикнула:
– Розалия Станиславовна, выходите.
– Все ушли?
– Практически да.
– Это как?
– Никак, – отчеканила шатенка, – я тоже испаряюсь.
Как только Копейкина увидела лицо свекрови, ее аж передернуло. Кожа по цвету напоминала перезрелый помидор. Из глаз Розалии лились слезы, а самое ужасное… на ее голове отсутствовал русый парик.
Схватив невестку за руку, Розалия помчалась в купе.
Щелкнув замком, она рухнула на сиденье и, заламывая руки, разревелась:
– Позор! Какой позор!
– Где парик?
– Я же сказала, улетел!
– Куда?
– Идиотка! В Африку! Откуда я знаю, куда он улетел, он мне не сообщил. Мое лицо! Мое драгоценное лицо! Посмотри, на кого я похожа. Ужасно дерет, такое впечатление, что старая кожа сползает.
– Светлана вас предупреждала.
– Старая гадина пожалеет, если я превращусь в уродку. В порошок ее сотру! Мокрого места от нее не оставлю.
– Вернемся к парику, – заискивающее промямлила Ката. – Я не поняла…
– Дура! Что тут непонятного? Лицо начало сильно щипать, я попыталась умыться, но стало только хуже. Тогда я открыла окно и высунула голову наружу.
– Господи!
– Это помогло, боль немного утихла, а потом… ветер сорвал парик и унес его к чертовой матери! Я осталась одна… в туалете… с красным лицом… без прически… а там эти козлы в дверь тарабанят… – Розалия завыла в голос: – За что мне такое наказание? А-а-а… какая я несчастная! Сиротка обиженная! Красотка изуродованная!
– Успокойтесь. – Ката погладила свекровь по голове. – Все не так страшно. У вас в чемодане есть еще два парика.
– А лицо? Как с такой рожей я выйду из поезда?
– Если бы была вуаль…
– Но ее нет! Нет вуали! Я пропала! Опозорюсь! Умру от стыда! У-у-у…
Дабы не мешать Розалии жалеть себя, любимую, Катка вышла из купе.
В коридоре у окна стояла та молодая шатенка.
Заметив Копейкину, женщина обеспокоенно спросила:
– Что произошло у вашей родственницы?
– Ерунда. С ней постоянно что-то случается. Главное – жить будет. Хотя каким образом мы выйдем на перрон, даже не представляю.
– Может, я смогу вам помочь?
– Вряд ли.
– Я Ева, – непринужденно представилась новая знакомая.
– Катарина.
– Я, как никто, умею находить выходы из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций. Расскажите, что стряслось с вашей свекровью, и я приду на помощь.
На колебания у Каты ушло не более минуты. Понизив голос до шепота, Катарина поведала Еве сагу о настойке и улетевшем парике.
– Пустяки. – Ева махнула рукой, и Копейкина заметила на ее левом запястье татуировку в виде цветка. – Мне необходимо пройти в ваше купе.
– Это исключено, Розалия никому не позволит увидеть ее в таком виде.
– Ты не знаешь Еву Германову. Для меня не существует запретов. Пошли!
Прежде чем отправиться в купе Копейкиных, Ева прошмыгнула к себе, взяла сумочку и знаком показала Катке, чтобы та постучала.
– Розалия Станиславовна, откройте.
– Ты одна?
– Д-да.
Рванув на себя дверь, Ева быстро затараторила:
– Тихо! Не надо поднимать шум. Я в курсе событий, и вам совершенно не стоит меня стесняться.
Вытащив из сумки визитку, она протянула ее остолбеневшей Розалии.
– Я владелица агентства, занимающегося организацией праздников и прочих мероприятий. Ваша проблема вполне решаема. Если позволите помочь, я с радостью окажу вам услугу.
Свекровь покосилась на Катку.
– Каким образом ты собралась мне помочь? У тебя есть шляпа с вуалью?
– Шляпы нет, но зато есть пара идеек и мыслишек.
Сев напротив свекрови, Германова кивнула на простыню.
– Поступим следующим образом. Из простыни я сделаю вам паранджу. Никто, повторяю, никто даже не заподозрит, что под ней скрывается.
– Паранджу? Из простыни? Ты в своем уме?! Меня примут за камикадзе, я и двух шагов не успею сделать по перрону, как меня арестуют!
– Хорошо, озвучиваю второй вариант. Если удастся раздобыть бинт, мы перебинтуем вам голову, оставив прорези для глаз, носа и рта.
– Якобы вы возвращаетесь домой после пребывания в клинике пластической хирургии, – проговорила Ката.
Розалии идея с пластикой пришлась по душе.
– Да, но где взять бинт?
Ева встала:
– Предоставьте это мне.
Она выпорхнула из купе, а когда вернулась обратно, водрузила на стол несколько пачек с бинтами.
– Одолжила у проводницы. Все складывается более чем удачно. Думаю, можем приступать.