— Это всё Тук, — прохрипел Гобьян. — Тук убил Козинича из-за культа. Вы же сами сказали.
— Я был отчасти прав. Тук действительно убил Козинича. Но не потому что был сектантом. А потому что был вором, и действовал он не в одиночку.
Воцарилась тишина. В дальнем конце стола старший системотехник Чжан опустошила бокал и вновь налила себе из графина.
— Смерть Козинича, как и было задумано, списали на несчастный случай, — продолжил Мартинес. — И всё шло хорошо, пока не случилось самое страшное. Капитан Флетчер лично заподозрил неладное. Возможно, пришел его черед задуматься, почему во всем Четвертом флоте пустыми оказались только его антипротонные баллоны; или понял, что его система проверок не так уж действенна; или же, к своему ужасу, обнаружил, что группа старших унтер-офицеров каждый вечер в столовой обдирает рядовых в карты.
"В яблочко", — понял Мартинес. Даже те, кто не играл, об играх знали, и у большинства хватило совести смутиться.
— Капитан Флетчер был гордым. Его честь и так пострадала, когда корабль оказался безоружен в решающей битве. В более спокойных обстоятельствах это повлекло бы официальное расследование; возможно, оно было бы в любом случае, не будь у Флетчера связей, я не знаю. То, что его корабль не только унизили при Харзапиде, но и сделали прибежищем для мерзкой шайки воров, еще сильнее ударило по гордости капитана. Любое официальное расследование выявило бы, насколько Флетчер выпустил из рук управление своим кораблем. А такого несмываемого пятна не вынесла бы ни его честь, ни его карьера. Поэтому он решил всё по-своему. Он казнил Тука, воспользовавшись правом капитана. Не сомневаюсь, казнь ждала и остальных.
— Я тут ни при чем, — встрял Гулик. — У Флетчера была возможность меня казнить, а он не казнил.
Мартинес посмотрел на оружейника и покачал головой.
— Флетчер проверил ваш банковский счет и увидел, что он пуст. Он не подозревал вас, потому что не смог найти прибыли. Когда счет просмотрел я, то сразу понял, что вы явно один из шайки, но к тому же вы азартный игрок. Деньги утекают как вода, как только попадают к вам в руки.
В глазах Гулика читалось отчаяние. От него невыносимо пахло потом, страхом и спиртным.
— Я никого не убивал. Я тут ни при чем.
— Но вы знаете, кто убил, — сказал Мартинес.
— Я… — начал Гулик.
— Молчи! — рявкнула Франсис. — Не видишь, что он делает? Да он пытается нас стравить. — Она грозно посмотрела на каждого из старшин. — Он старается поссорить нас! Запугать нас так, что мы сами оговорим друг друга! — Она усмехнулась, взглянув на Мартинеса. — Разве мы не знаем, кто на самом деле убил Флетчера? Человек, занявший его место!
Она опять перевела глаза на старшин и зарычала:
— Мы все в курсе, как Мартинес стал капитаном. Женился на племяннице комэскадрой, а потом размозжил голову Флетчеру и завладел кораблем. А когда до этого докопался Филлипс, арестовал и убил его, чтобы заткнуть.
Мартинес старался не взорваться. Он аккуратно положил ладони на стол, скрывая дрожь, спокойно посмотрел на Франсис и вежливо улыбнулся.
— Хорошая попытка, такелажница Франсис. Можете предъявить официальное обвинение, если пожелаете. Но вам не хватает улик. А также объяснения, каким образом вентиляторы с "Квеста" попали на Восьмую палубу.
Она с ненавистью посмотрела в глаза капитана и отвернулась.
— Гребаные офицеры! Гребаные пэры!
В звенящей тишине раздался невозмутимый голос Мартинеса:
— Итак, Флетчер должен был умереть. И раз убийцам всё удалось, они вновь порадовались, что ускользнули. Но тут я занял место Флетчера и потребовал заполнить журналы 77–12. — Он позволил себе чуть улыбнуться. — Наверное, заговорщики спорили, как лучше это сделать. Если внести точные данные, всплывет и старое оборудование, и взятое с "Квеста". А если мухлевать, проверка может выявить обман.
Он посмотрел на Франсис.
— Злоключения такелажницы Франсис с ее турбонасосом показали всю глупость подгонки данных. Поэтому остальные записали правильные сведения и понадеялись, что в историю оборудования заглядывать не станут. — Мартинес пожал плечами. — А я, хотя и не сразу, заглянул. — Он окинул взглядом собравшихся. — И пришел к выводу, что старшины всех отделений, в которых будет найдено оборудование с "Квеста", виновны. Я уже видел достаточно, чтобы знать, что такое оборудование имеется у Тука, Гулика и Франсис.
Такелажница презрительно прищелкнула языком и отвернулась. Гулику словно бросили ядовитую змею на колени.
Мартинес обратился к Гобьяну:
— Без вас они бы такого не провернули. Вы тоже виновны.
Гобьян чуть расслабил сжатый в тонкую линию рот.
— Наксиды, — выдал он. — Им могли помогать наксидские инженеры.
Мартинес обдумал сказанное и признал, что это возможно, но маловероятно.
— Ваш счет тщательно проверят, — сказал капитан, — и посмотрим, есть ли у вас таинственные доходы, как у ваших товарищей. Это, по-моему, послужит достаточным доказательством.
Глаза Гобьяна высокомерно блеснули.
— Я никого не убивал, — скороговоркой выпалил Гулик. — Я вообще не хотел ввязываться, но меня уговорили. Сказали, что частично верну проигранные деньги.
— Заткнись, трус крысомордый, — сказала Франсис, но уже спокойнее, будто потеряв интерес к делу.
— Гобьян и Франсис убили капитана! — закричал Гулик. — Флетчер уже показал, что не собирается убивать меня, у меня не было причин желать ему смерти!
Франсис лишь одарила Гулика презрительным взглядом. Мартинес заметил, как Гобьян сжал огромные кулаки.
И тут же подумал, что если бы все происходило в столь любимых Миши детективах, то как раз сейчас убийцы достали бы оружие и набросились на него или захватили бы заложников, пытаясь сторговаться. Но ничего подобного не случилось.
Мартинес просто вызвал Алихана, и тот вместе с Гарсиа и четырьмя констеблями, среди которых оказались Аютано и Эспиноза, вышел из кухни. У всех были электрошокеры и пистолеты.
— Арестуйте Гобьяна, Гулика и Франсис, — сказал Мартинес.
На виновных надели наручники. Никто не сопротивлялся, лишь Франсис насмешливо посмотрела на Алихана.
— Капитан, подождите! — кричал Гулик, когда его вели к двери. — Это несправедливо! Меня заставили!
Алихан остался в кабинете, встав позади Мартинеса, а тот, чувствуя, что напряжение спадает, поднял бокал, сделал большой глоток и поставил вино на стол.
Он это заслужил.
— На корабле перешли границу допустимого. Четверо старшин сговорились обирать рядовых, но все терпели и не пытались ничего изменить. Эти же старшины торговали имуществом Флота, опять и опять подвергая корабль риску. Из-за этих четверых на Харзапиде столько погибших. И не только из-за них. Капитан Флетчер тоже действовал неприемлемо, и, возможно, именно поэтому другие думали, что им всё дозволено.
Оставшиеся гости либо просто глядели перед собой, либо сидели, задумавшись. Чоу и Чжан злились. Ньямугали чуть не плакала.
— Если кто-то из вас замешан в афере, мне нужно это знать сейчас. Я хочу услышать всё, что вам известно. Поверьте, будет лучше, если вы признаетесь, чем если я выясню что-то самостоятельно. Пока я лишь частично проверил журналы и не очень тщательно просмотрел финансовые документы. Но за этим дело не станет. Теперь, когда я знаю, что искать, времени уйдет немного.
Первой заговорила Амелия Чжан:
— В моем отделении всё в порядке, милорд. Можете просмотреть мои счета и убедиться, что я живу на жалование, большая часть которого идет на оплату образования моих детей.
— Мое отделение чисто, — сказал Строуд, пригладив ус пальцем. — Я не спорю, я подгонял данные, но не как остальные, особенно Тук и Франсис, и что бы они мне там ни говорили про заработки, я не слушал.
Мартинес кивнул.
— От вас зависит судьба "Прославленного", — начал он. — Для корабля вы нужнее офицеров. Вы профессионалы и отлично знаете свое дело, и я говорю это с уверенностью, иначе капитан Флетчер не взял бы вас. А те, другие… они враги. Ясно?
Наверное, это не было его лучшей речью. Но капитан надеялся, что ему удалось провести границу "мы и они", столь необходимую во время войны. Он говорил "мы" о людях, в которых действительно нуждался. "Прославленный" пострадал, но не в битве, а изнутри, и без оставшихся старшин его не излечить. Он мог бы взять преступников прямо в постелях и потащить на гауптвахту, ноэто не оказало бы должного эффекта на их сослуживцев. Началось бы не нужное Мартинесу судебное разбирательство. Он стремился показать старшинам всю тяжесть вины убийц, их длительное и продуманное предательство, всю опасность, нависшую над кораблем. Он хотел отделить "их" от "нас".
Мартинес почувствовал внезапную усталость. Он сделал, что намеревался, а сказал даже больше, чем хотел. Он встал. Заскрипели отодвигаемые стулья, старшины вскочили и вытянулись по струнке.
Капитан поднял бокал.
— За Праксис, — сказал он, и остальные повторили тост.
Все выпили.
— Больше вас не задерживаю. С новыми главами отделений поговорю завтра утром.
Он проводил их взглядом и вновь наполнил бокал. Залпом выпил половину и обратился к Алихану:
— Передай Перри, поужинаю в кабинете, после того как доложу комэскадрой.
— Слушаюсь, милорд.
Алихан вышел, поправляя кобуру и электрошокер. Мартинес взглянул на Марсдена.
— Вы всё записали?
— Да, милорд.
— Выключите устройство, пожалуйста.
Лысый и невозмутимый Марсден остановил запись и ждал дальнейших приказаний.
Я сожалею о Филлипсе, — сказал Мартинес.
В глазах секретаря мелькнуло удивление.
— Милорд?
— Я знаю, вы бы спасли его, будь это в ваших силах.
Марсден удивился еще больше, но, овладев собой, принял равнодушный вид.
— Милорд, я не понимаю вас.
— У вас есть особые сигналы или условные знаки, ведь так? — спросил Мартинес. — Не будь Филлипс на вахте, вы бы предупредили его. — Он задержал дыхание и выдохнул. — Жаль, что не смогли.