Лиля упала мне на руки, и сердце защемило. Но это была приятная боль. Глаза дочери были закрыты, волосы местами поседели, на шее синяками и ссадинами тянулся след от рабского ошейника, по коже без остановки текли струйки пота, но дышала она ровно, как будто и не кормила последние несколько часов тридцать некромагов. Внутри нее…
Дочь светилась магией. Причем разной магией. Сжатые смертоносные заклинания смешались с безобидной магиатой, и вся эта смесь кружилась разноцветным водоворотом в детском теле. Магии было много. Она бежала по венам, густыми струйками текла изо рта и выступала с испариной.
На глаза навернулись слезы. Надеюсь, прежде чем Узуйкам подохнет, Арцис Храбрый будет пытать его так же долго, как Джен-Дала. С удовольствием посмотрел бы на это представление и, не скрою, с куда большим удовольствием заменил бы палача.
Держать Лилю было тяжко. Меня бросало то в жар, то в холод. Мне вдруг хотелось то рассмеяться, то повеситься. Сила, заключенная в дочери, пыталась испугать меня, играя с моим сознанием. Заклинания словно бы жили в худом тельце сами по себе.
Кошмар. Мне, антимагу, становилось дурно рядом с ней. Простой человек в присутствии дочери и вовсе лишился бы чувств или жизни. Языки кроваво-красного пламени, осколки ослепительно-прозрачного льда, буйные ветры и еще десятка два заклинаний сплелись в один пугающий разноцветный клубок. Да так сильно, что было непонятно, где начинается одно заклинание и заканчивается другое. Светлое Небо, даже я не смог бы поглотить столько магии и магиаты! Чего там, издох бы и от половины этой силы, если не от третьей части.
Магия была настолько сочной, что не было нужды закрывать глаза перед тем, как начать распутывать колдовской клубок. Вот она – вся передо мной. Яркая, могущественная и знакомая. Способная напоить несколько сотен колдунов до безумия.
Я разорвал Лилину хламиду до груди, чтобы одежка не полыхнула, и потихоньку потянул колдовство, заодно пытаясь его распутать. Спешить было нельзя, несмотря на заливающий глаза пот и прошибающий до мозга костей холод. Неизвестно, что случится с дочерью, выйди все колдовство разом.
Попав в тело дочери, магия и магиата изменились. Разума не обрели, но обзавелись кое-какими инстинктами. Стоило вытянуть немного колдовства, как его яркие разноцветные частицы попытались вернуться в тело. Нет, мои дорогие, теперь это не ваш дом, и я надеюсь, больше никогда им не будет. Лиля – человек, а не бочонок для хранения всякой мерзости.
Против меня колдовство было бессильно. Я без труда извлекал магию и невзирая на отчаянное сопротивление так же легко гнал ее подальше от дочери. В лесную глушь, где колдовство либо исчезало, либо яркими пятнами качалось в воздухе. Вернуться назад ему не хватало сил.
Да, мне бы сейчас тоже силы не помешали, чтобы вытерпеть это колдовское испытание.
Шагах в тридцати от нас творилось невиданное по красоте магическое представление. Точно колдуны всех известных школ, причем лучшие представители, соревновались друг с другом в могуществе. Звонко бились разноцветные молнии, с треском рассыпались на искры огненно-алые шары, а также лопалась, вздымалась и сотрясалась земля, подбрасывая клочья травы. Вытянутые из дочери заклинания отражались от моей потной ладони, как лучи света от зеркала, и тотчас отправлялись в последний путь. Пришлось погубить несколько деревьев.
Я с сожалением глядел, как впустую тратится сочная магия, как бесследно растворяется в воздухе яркая магиата. Но больше мне ничего не оставалось: сам я уже давно был набит ею до тошноты.
Клубок начинал распутываться. К счастью, Лиля была всего лишь человеком, и, что бы там ни говорили маги, колдовство в ней постепенно заканчивалось. Остатки измененной магии и вовсе секунду назад раскололи синей молнией полыхающее дерево. В теле лишь сверкала магиата. Ну да ненадолго. С ней столько возни, как с заклинаниями, не будет…
Когда последняя капля магиаты вышла из Лили, я обомлел и на какое-то время застыл со счастливой улыбкой. Радости и без того хватало, и вдруг такое…
Глубоко в ее сердце горел крошечный огонек – именно тот магический огонек, который я подарил ей три года назад, чтобы всегда знать, где она находится. И эта капля магии, подрагивающая в детском сердце, поразила меня сильнее, чем все выпущенное колдовство. Невероятно, все эти три проклятых года она берегла его, а значит, помнила его прежнего хозяина. Помнила отца.
«Ну и дубина! – упрекнул я себя. – Сижу тут посреди леса, мечтаю. А Лиля наверняка голодна. Вон какая худенькая. И какая слабенькая. Так и не проснулась, несмотря на все мои фокусы. Думаю, на кухне найдется что-нибудь вкусненькое»…
Я с трудом поднялся – ноги затекли – и понес дочь к замку. Потный, измотанный и безмерно счастливый. Мне хотелось ее разбудить, посмотреть в знакомые глазки и задать столько вопросов, но смердящая и заваленная трупами округа была не самым подходящим местом для нашей долгожданной встречи. Пусть пока спит. Вот приду в замок, положу ее на мягкую кровать в своей комнате, тогда и разбужу. Сперва, правда, сбегаю на кухню. Надеюсь, Эрик не все съел.
На краю леса Лиля меня остановила. Она приоткрыла глаза, улыбнулась, увидев мое лицо, и снова уснула. Спи, спи, мой котенок. Я поглядел на западную стену, откуда сбрасывали трупы. Тебе лучше этого не видеть.
Стоило мне выйти из леса, как на стене задергались два белых пятна: Эрик и Буверт были живы и приветствовали своего учителя. В тишине загремели щиты, раздались радостные крики. Солдаты ликовали.
– Тише вы. Дочь разбудите, – прошептал я с улыбкой.
Шагнул и содрогнулся от боли, едва не упав после мощного толчка в спину. Опустил глаза: из груди торчал окровавленный наконечник стрелы. Через мгновение боль ударила в бок, и ликующий замок исчез из виду.
Грольсская повязка намокла от крови. Шатаясь, старясь не замечать стрел, я осторожно положил дочь и развернулся. Из последних сил бросил огненные шары. В тот же миг лес качнулся. Надо мной распахнулось голубое небо. От боли я не сразу понял, что рухнул на спину.
Только не сейчас. Почему сейчас?..
Где-то поблизости заржала лошадь.
Сил метать молнии не было. Я был беспомощен, как муха, которой оторвали не только крылья, но и лапки. То немногое, чем я мог ответить убийцам, уже несколько секунд густо текло и брызгало во все стороны из обессиленных рук, отделяя меня от дочери, защищая ее. Кольцо магиаты вокруг меня ширилось и становилось ярче.
– Забери девочку, – сказал кто-то поблизости. – Быстрее! Вон уже из замка несутся.
– А с ним что делать?
– Тоже возьмем. За него Узуйкам обещал отдельную плату.
Не маги. Конечно, это были не маги, иначе я бы их заметил. Проклятье, нужно было лучше проверять лес. Мерзкие выродки прятались в нем и, в отличие от меня, были терпеливы. Ждали удобного момента.
Зеленая повязка, того же цвета капюшон и плащ. Убийца наклонился, чтобы поднять меня.
– Сдохни, ублюдок, – прошептал я и услышал, как неподалеку завопили от боли.
Магиата изменилась, и повсюду полыхнул огонь.
Смерть понимала: мне не уйти. И я понимал это. Конец был близок. Так близок, что она, не стесняясь, показала мне одно из своих многочисленных лиц. Перестала прятаться, как прежде. Вышла из мрака, чтобы унести меня отсюда. Туда, в иной мир. Навсегда.
Она была рядом и молчаливо следила за жертвой. Ждала. Смотрела на меня, а я смотрел на нее. И видел ее, ощущал ее, дышал ею.
Видел голубые, как небо, глаза, где пролетала моя жизнь.
Вдыхал отвратный запах сотканного из дыма капюшона.
Чувствовал, как огненно-алые волосы покачиваются надо мной.
Было больно. Невыносимо больно. Настолько больно, что хотелось орать. Но не было сил. Ни орать, ни шевельнуться.
Я лежал на спине у края леса. Окруженный высоким, как крепостная стена, кольцом пламени. Слушая хруст горящих деревьев векового леса и тревожные крики Дара Лэндмильского. Он все еще пытался меня спасти.
Огненные языки лизали мои ступни и ладони, искры ложились на опаленное лицо, черный жирный дым заволакивал небо; глаза слезились, дышать было трудно.
– Заберите девочку! В замок ее! В замок! Осмотрю позже.
Прекрасный подарок отцу. Жаль, что предсмертный. Дочь жива и наконец-то свободна. Теперь она где-то там, за бушующей стеной пламени, в безопасности. Маркус – человек чести. Он лучше погибнет, чем нарушит слово.
– Тушите! Быстрее! Его нужно вытащить оттуда!..
Поздно. Слишком поздно. Прорицательница ошиблась. Она предсказала мое появление, но ни словом не обмолвилась о том, что я умру здесь и сейчас от стрел и огня, а не в далеком будущем от меча небожителя.
Почему? Почему прорицательница не увидела битву у замка?..
Тупица. Какой тупица! Так надеялся на предсказания. Был уверен, что выйду из этой бойни уж если не здоровым, то живым, потому что впереди меня ждет еще один бой. По словам прорицательницы, главный бой в моей жизни. Нет, не ждет. Впереди – только смерть.
Верно говорят: все когда-нибудь заканчивается, даже мир не вечен. Сколько раз я рисковал собственной жизнью?.. Только сейчас, когда до последнего удара сердца остается совсем немного, я наконец-то понимаю, какую страшную шутку сыграла со мной безымянная прорицательница. Как росчерком пера превратила меня в раба самоуверенности, возомнившего себя неуязвимым, подобным небожителям. Несколько пророческих строк на желтых страницах древней книги почти лишили меня страха. К чему бояться, если ты уверен, что в любом случае не подохнешь? Можно смело ввязываться в любую кровавую драку, прыгать с высокого обрыва или врываться в полыхающий, готовый развалиться дом, не думая о последствиях.
А что, если не было никакого пророчества?.. Был только бред безумной старухи. Бред, воспринимаемый мной за святую истину. Ну а мне просто везло. И когда Грум Зверь валил тяжелые деревья, и когда отравленные стрелы нанятых колдунами лучников свистели над головой. Не стоило испытывать судьбу так часто. Ха-ха, непобедимого Анхельма Антимага и могущественного колдуна Фихта Странного одурачила старуха.