— Такой весь в наколках, да? — спрашивает она, имея в виду последнего из тех, у кого Джимми слишком много брал взаймы, — некоего Алекса Девайна, единственную в своем роде человеческую особь, способную, по компетентным отзывам, существовать при полном отсутствии такого органа, как сердце.
— Если бы! — говорит Салли. Сестры обмениваются взглядами.
— О боже! — Джиллиан понижает голос до шепота. — Так, значит, полиция, да? Боже ты мой!
Она тянется за ближайшим ворохом одежды на полу.
— Это следователь из прокуратуры. К нему попало мое последнее письмо к тебе, и таким образом он тебя выследил.
— Вот к чему приводит эта привычка писать письма! — Джиллиан уже встала и натягивает на себя джинсы, готовясь накинуть сверху мягкую бежевую блузку. — Хочешь пообщаться? Звони по телефону, черт возьми!
— Я дала ему кофе, — говорит Салли. — Он сейчас на кухне.
— Какая разница, где он сейчас? - Джиллиан глядит на сестру. Иногда Салли туго соображает. Похоже, до нее просто не доходит, что это значит — закопать у себя на заднем дворе чей-то труп. — Главное - что мы ему скажем?
Салли хватается за сердце и бледнеет.
— По-моему, у меня сердечный приступ, — объявляет она.
— Ну, замечательно! Только этого нам не хватало! — Джиллиан сует ноги в шлепанцы и окидывает сестру испытующим взглядом. Салли, пока у нее температура не подскочит до сорока, не пожалуется, что неважно себя чувствует. Она может всю ночь поминутно бегать в уборную, сраженная желудочным вирусом, а наутро чуть свет хлопотать как ни в чем не бывало на кухне, нарезая фруктовый салат или замешивая черничные вафли.
— У тебя приступ паники, - выносит заключение Джиллиан. — Не поддавайся! Мы должны убедить этого чертова следователя, что ничего не знаем.
Джиллиан проводит по волосам расческой и направляется к двери. С порога оглядывается, почувствовав, что Салли не идет за нею.
— Ну? — говорит Джиллиан.
— Тут такое дело, — говорит Салли. — По-моему, я не смогу ему врать.
Джиллиан подходит вплотную к сестре:
— Нет, сможешь.
— Не знаю. Возможно, не получится — сидеть и лгать ему в глаза. У него такой взгляд...
— Послушай. — Голос у Джиллиан звенящий, тонкий. — Либо ты врешь, либо нас сажают в тюрьму, поэтому, думаю, ты сможешь. Не гляди на него, когда он будет к тебе обращаться. — Джиллиан берет сестру за руки. — Задаст человек пару вопросов, вернется к себе в Аризону, и всем будет хорошо.
— Это верно, — говорит Салли.
— Запомни. Не гляди на него.
— Ладно, — кивает головой Салли.
Пожалуй, это она сумеет — во всяком случае, попробует.
— Ты просто делай, как я, - говорит ей Джиллиан.
Сестры клятвенно обещают друг другу, что в этом случае будут выступать единым фронтом, железно и до последней точки. Будут излагать Гэри Халлету сухие факты, следя за тем, чтобы не сказать лишнего, но и не отмалчиваться. К тому моменту, как они оговаривают последние детали и спускаются вниз, Гэри успевает допить третью чашку кофе и выучить наизусть все предметы на кухонных полках. Услышав женские шаги на лестнице, он отирает тыльной стороной ладони глаза и отставляет кофейную чашку.
— Ну, здрасьте, — говорит Джиллиан.
Что-что, а это она умеет. Когда Гэри поднимается ей навстречу, она протягивает ему руку, как при обычной встрече с новым знакомым. Но, рассмотрев его поближе, ощутив силу его рукопожатия, чувствует некоторое беспокойство. Этого будет не так-то легко провести. Он многое повидал и много слышал историй — и он неглуп. Это легко определить уже по внешнему виду. Возможно, слишком неглуп.
— Мне сказали, вы хотите поговорить со мной о Джимми, — говорит Джиллиан.
Сердце у нее готово выпрыгнуть из груди.
— Боюсь, что да.
Гэри достаточно беглого взгляда, чтобы составить мнение о Джиллиан - по татуировке у нее на запястье, по тому, как она отступает на шаг, словно уклоняясь от удара, когда он к ней обращается. — Вы с ним виделись в последнее время?
— Я сбежала в июне. Села в его машину и укатила - с тех пор у меня о нем нет известий.
Гэри кивает головой и помечает что-то в своих бумагах, но эти пометки - просто каракули, бессмысленный набор слов. Туалетное мыло, пишет он наверху страницы. Штат Мичиган. Яблочный пирог. Дважды два — четыре. Милая. Он строчит первое, что взбредет на ум, делая вид, будто поглощен исполнением официальной процедуры. Лишая тем самым Салли и ее сестру возможности заглянуть ему в глаза и догадаться, что он не верит Джиллиан. Никогда не отважилась бы она удрать, прихватив с собой машину своего дружка, — к тому же и Хокинс не таков, чтобы вот так, легко и просто, отдать свое. Да ни в жизнь! Он и до границы штата не дал бы ей доехать.
— И пожалуй, разумно поступили, — говорит Гэри.
Ему не раз случалось пользоваться таким приемом — прикрываться словами, не позволяя сомнению просочиться наружу. Он достает из кармана пиджака список приводов и судимостей Хокинса и разворачивает его на столе перед Джиллиан.
Джиллиан садится и читает.
— Мама родная! — вырывается у нее.
Первый привод за торговлю наркотиками помечен столь давней датой, что Джимми могло быть тогда никак не больше пятнадцати. Джиллиан ведет пальцем по списку, которому нет конца; с каждым годом проступки становятся все более вопиющими, перерастают в уголовные преступления. Похоже, когда Джимми в последний раз задержали за физическое насилие при отягчающих обстоятельствах, они уже жили вместе, а он не потрудился даже заикнуться об этом. Сказал, если память ее не подводит, что в тот день, когда, оказывается, был суд, он будто бы ездил в Феникс помочь дальней родственнице с перевозкой мебели.
Где были столько лет ее глаза? Невероятно! Вот Бена Фрая она за два часа узнала лучше, чем Джимми — за четыре года. Джимми ей представлялся загадочной фигурой, окруженной ореолом таинственности. Теперь, когда вскрылись факты, ясно, что он был мошенник и вор, а она целую вечность сидела и хлопала ушами, принимая обман за чистую монету.
— Я понятия не имела! — говорит Джиллиан. — Клянусь вам! Я никогда не спрашивала, куда он идет и чем занимается. — Что-то жжет ей глаза; она смаргивает, но это не помогает. — Что, разумеется, не служит мне оправданием.
— Нельзя винить себя, что любишь того, а не другого, — говорит Гэри. — Вам незачем оправдываться.
С этим следователем нужно и впрямь держать ухо востро. Он выдает такие наблюдения, что оторопь берет. Как, например, эта его мысль, что любовь не требует оправданий. — Джиллиан и не задумывалась до сих пор, что, может статься, не в ней причина всех несчастий. Она бросает взгляд на Салли, чтобы увидеть, какова ее реакция, но Салли с каким-то странным выражением лица не отрываясь глядит на Гэри. От этого выражения у Джиллиан становится тревожно на душе, так как оно совершенно несвойственно ее сестре. Салли, которая стоит прислонясь к холодильнику, выглядит незащищенной и уязвимой. Куда девались ее броня, ее стойкость и выдержка, несокрушимая логика, которая всё всегда расставит по местам?
— Причина, по которой я разыскиваю мистера Хокинса, — объясняет Гэри, обращаясь к Джиллиан, — в том, что он сбывал студентам местного университета ядовитое вещество растительного происхождения, что привело в трех случаях к смертельному исходу.
— В трех! — Джиллиан качает головой.
Джимми говорил, что умерли двое. Что он не виноват — мальчишки по дурости не знали меры и к тому же норовили недоплачивать ему то, что с них причиталось. «Сопляки хреновы, — так отзывался он о них. — До университета засиделись в маменькиных сыночках!» Он врал не моргнув глазом о чем угодно, из чистой любви к искусству. Джиллиан тошно вспоминать, как безоговорочно принимала она на веру его слова, становясь во всем на его сторону. Помнится, она подумала тогда, что эти ребята, видимо, сами накликали на себя беду.
— Ужас какой! — отзывается она на сообщение Гэри Халлета о трагедии в стенах университета. — Это чудовищно.
— Несколько свидетелей опознали вашего друга, но сам он исчез.
Джиллиан слушает его вполуха, мысленно возвращаясь к тому, как все это было. В августе пустыня под Тусоном накаляется градусов до пятидесяти. Однажды, вскоре после того, как состоялось их знакомство, они с Джимми в такую жару неделю вообще не выходили из дому — включили кондиционер, а потом пили пиво и ублажали друг друга в постели разнообразными способами, какие горазд был придумывать Джимми и которые сводились в основном к ублажению его самого.
— Давайте не будем называть его моим другом, — говорит она.
— Не будем, — соглашается Гэри. — Только хотелось бы перехватить его, пока он не всучил эту пакость еще кому-нибудь. Хотелось бы, чтобы такое больше не повторилось.
Гэри смотрит на Джиллиан, и под взглядом этих темных глаз трудно отвести в сторону свои или правдоподобно изложить свою домашнюю заготовку. Знала эта самая Джиллиан о смерти трех студентов или нет — но что-то ей определенно известно. Это для Гэри очевидно — хотя бы по тому, с каким упорством она глядит в пол. С каким виноватым выражением — впрочем, оно может объясняться лишь тем, что это к ней возвратился домой Джеймс Хокинс в тот вечер, когда корчился в судорогах студент-историк. Что она поняла в эти минуты, с кем спала, кого называла своим милым.
Гэри ждет, что Джиллиан все же выскажется так или иначе, однако первой не выдерживает молчания Салли. Она крепилась как могла, уговаривала себя не распускать язык, брать пример с Джиллиан, но не выдержала. Неужели лишь потому, что хотела обратить на себя внимание Гэри Халлета? Вернуть себе то ощущение, которое изведала, когда он был занят только ею?
— Такое больше не повторится, — говорит она. Гэри встречается с ней взглядом.
— Это у вас прозвучало достаточно твердо.
Хотя, конечно, из письма он уже знает, как она может быть тверда. Что-то у вас там не так,