4.
В апреле 1931 года Клаусс покинул Ближний Восток, чтобы вернуться на родину, которая переживала тяжелейший экономически и политический кризис. Духовная атмосфера Германии была буквально изуродована и пропитана миазмами всякого рода гностических и мистических учений. «Пророки», «спасители», «чудотворцы» владели душами одурманенных масс, а показное уличное чаробесие расцвело с силой, которая наблюдалась в Европе последний раз во времена распада Римской империи. И Клаусс как истинный патриот и здравомыслящий человек понял, что только академическая наука способна остановить эту всеобщую деградацию и сползание в хаос.
Это был крайне опасный момент в его биографии, ибо независимо от его научного статуса (который был уже признан во всей Германии) всего лишь от политических акцентов его публичного поведения зависело, станет он вождем интеллектуалов Нордического движения или же будет объявлен его диссидентом. Он не считал себя фатальным биологическим детерминистом, но при этом требовал изучения строгих типологических различий. Марксисты и либералы как опытные провокаторы только и ждали, когда Клаусс допустит любую оплошность, чтобы все его начинания обратить о вред делу обновления Германии.
В конце 20-х годов Клаусса сравнивали с Гитлером, но уже в начале 30-х некий доктор Каспари уже открыто радовался, что Клаусс «поставил всю расовую теорию на новую основу», уничтожил легенду о превосходстве определенных рас; неопровержимо доказав, что нет вообще никаких расовых свойств, а есть только типологические и расово обусловленный стиль, в котором они выражаются. Основная суть учения Клаусса в интерпретации левых оказалась сознательно или бессознательно искаженной до неузнаваемости, и представители противоположного правого лагеря, не разобравшись, обвинили Клаусса в предательстве, ибо он якобы усомнился в превосходстве нордической расы.
Но все дело состояло в том, что ни «левые», ни «правые» не поняли, что Клаусс ввел новую шкалу расовой диагностики – стиль, и не существует «высших» или «низших» стилей меду человеческими расами, как их и не существует в животном царстве между породами животных. Стиль волеизъявления волка не хуже и не лучше, чем стиль волеизъявления рыси. Они просто разные, эволюционно детерминированные. Клаусс всегда подчеркивал, что в принципе не может существовать некий «объективный» критерий для оценки иерархии рас, ибо он автоматически становится внечеловеческим и даже надчеловеческим. Напротив Клаусс справедливо полагал, что каждая раса сама несет в себе свой масштаб ценностей и критерии их оценки.
Дистанцируясь от шумихи, которая поднялась вокруг его имени, Л.Ф. Клаусс продолжал занятия практической психоантропологией, обрабатывая огромное количество материала, накопленного также и в среде обитания бедуинов. Период с 1930 по 1935 годы он сам считал одним из самых насыщенных в своей научной карьере. Венцом этой деятельности можно считать учреждение вместе с Гансом Ф.К. Гюнтером в 1934 году журнала Нордического движения «Раса», в редакцию которого вошли известные специалисты Людвиг Плате, Фальк Рутке, Эрнст Рюдин, Пауль Шульце-Наумбург, Александр Тилле, Оскар Беккер и Эвальд Банзе, подаривший Клауссу маузер накануне поездки к бедуинам.
Клаусс всегда выступал за «нордизацию», но под этим понимал не просто выведение чистой породы длинноголовых блондинов. Он утверждал, что «нордизация начинается с одинокой работы каждого над самим собой». Он призывал отвергать все, что чуждо нордическому стилю, и поэтому всегда был желанным лектором в Гитлер-югенде, в Национал-социалистическом союзе учителей и в СС.
5.
В 1936 году Клаусс стал доцентом расовой психологии Берлинского университета. Но уже в следующем году у него начались столкновения с официальными органами – Расово-политическим отделом НАСДАП и с ведомством Альфреда Розенберга. Противниками Клаусса выступали те же люди, с которыми конфликтовал известный философ Эрнст Крик: Вальтер Гросс и Альфред Боймлер.
Вальтер Гросс, руководитель Расово-политического отдела, вступил в партию в 1925 году, когда ему был всего 21 год и имел членский билет № 2815. Биограф Л.Ф. Клаусса Петер Вейнгарт дает ему следующую характеристику: «Гросс не был ни глупым, ни смешным, а умным и способным к дифференцированным оценкам человеком». П. Вейнгарт называет его «фанатичным представителем национал-социалистической политики», «партийным иезуитом, специалистом по выборочной догматизации науки и адаптации, толкованию и обновлению расово-биологических партийных догм» и отмечает также, что Клаусс систематически недооценивал Гросса, как идеологического противника, и напрасно. Атаки на Клаусса велись достаточно изощренными методами. Сначала его обвинили в связях с оппозиционной организацией «Католическое действие». Некий доктор Фергау, за спиной которого стояли Гросс и Боймлер, будучи референтом по науке в ведомстве Розенберга плел интриги против Клаусса в Берлинском университете, видя в нем своего конкурента.
Клаусс, узнав о роли в этом деле Гросса, написал ему 17 декабря 1937 года письмо, с просьбой объяснить, чем вызвана критика с его стороны, ведь Расово-политический отдел взял на вооружение его главный принцип: «Каждая раса является высшей ценностью для себя самой» и даже вставил его в Нюрнбергские расовые законы. Гросс встретился с ним при свидетелях и заверил его, что речь идет всего лишь о недоразумении.
В тот же день, что и Гроссу, 17 декабря 1937 г. Клаусс написал письмо самому Гитлеру:
«Мой Фюрер!
На пятом году Третьего Рейха я нахожусь в более трудном положении, чем в 1921 году. Тогда я написал, вступив в конфликт с еврейским философом Гуссерлем, который считался моим учителем, книгу «Нордическая душа», продав все, что имел. Было понятно, что в либеральное междуцарствие это лишало меня шансов на будущее. Сегодня, когда я уже не так молод, как тогда, и когда последствия войны и многолетнего пребывания в Аравийской пустыне отняли у меня здоровье, я вынужден просить милостыню в министерстве образования. Иногда мне кое-что платят из «Фонда содействия подрастающему поколению», а потом снова перестают платить, так, что я, вместо того, чтобы заниматься творческой работой из месяца в месяц переписываю заявления и анкеты.
Так я живу в ужасном состоянии человека, который не может больше надеяться, что ко дню своей смерти выполнит поставленную перед ним Богом задачу целиком, а не только частично.
До 1933 года ни одному национал-социалисту не могло придти на ум клеветать на меня и мои произведения столь жалким образом. Сегодня на это отваживается даже разоблаченный лжец, и руководитель Расово-политического отдела поддерживает его в этом.
Я до сих пор не смог обработать результаты моих исследований, проведенных до 1933 года. Необработанный материал накапливается и ежедневно служит для меня новым упреком, так как у меня нет средств и, главное, помощников для его обработки. Один лишь мой архив расово-психологических снимков – более 8000 фото – требует столько побочной технической работы, что я не знаю, как заниматься ей без ущерба творческой работе.
Я прошу, мой Фюрер, чтобы Вы приказали проверить необходимость моей работы, на которую партия всегда опирается в борьбе и строительстве, и предоставить мне потом возможности, необходимые для ее завершения.
В 1920-33 годах я был единственным немецким ученым, который занимался расовой психологией и считаюсь не без основания создателем этой науки. И вот в 1937 году меня причислили к «подрастающему поколению», и я вынужден обратиться с этой просьбой к Вам.
С верой и верностью, преданный Вам, мой Фюрер.
Людвиг Фердинанд Клаусс».
Правда, Клаусс после войны утверждал, что это письмо написала его жена, а не он.
На письмо Клаусса ответил 2 февраля 1938 года начальник канцелярии рейхсляйтер Боулер. Он заверил Клаусса, что его заслуги признаются, и обещал помощь через Министерство образования. Но никакой реакции со стороны этого ведомства не последовало.
6.
Первая атака Гросса на Клаусса не удалась. Но вскоре Гросс получил в свои руки опасное оружие и эффективно использовал его против Клаусса.
Клауссу постоянно не везло в личной жизни. Первая его жена, уличенная им в супружеской измене, не смогла вымолить у него прощения и покончила с собой. Второй раз он женился в 1935 году на Мехтильде фон Вухнов, дочери восточно-прусского офицера. Но сразу же начались скандалы из-за постоянного присутствия в доме Маргариты Ланде, помощь которой была необходима Клауссу для обработки материалов их совместной экспедиции. Летом 1936 года дело закончилось разводом, и Мехтильда принялась писать кляузы на своего бывшего мужа во все инстанции. Первым делом она обратилась к Гроссу, и тот радостно принял ее.
Однако, именно то обстоятельство, что Мехтильда звонила без разбора во все колокола, помогло Клауссу найти новых могущественных друзей. В ноябре 1940 года к Клауссу пришел молодой блондин в форме СС и показал ему донос, полученный им от Мехтильды, датированный 8 сентября 1940 года.
Молодого человека звали Бруно Бегер. Он вступил в СС в 1934 году, участвовал в экспедиции в Тибет, работал в личном штабе Гиммлера и в «Аненербе», хотя в партию вступил только в 1937 году. В СС Гросса, мягко говоря, не жаловали и презрительно называли «слизняком». Бегер обещал Клауссу помощь против Гросса. Последний вызвал к себе Клаусса только 13 ноября 1940 года. Он грозил Клауссу карами за нарушение запрета брать на научную работу евреев. Клаусс пытался доказать, что Ланде – не чистая еврейка. Гросс провел расовую экспертизу и установил, что чистая, и 26 марта 1941 года Ланде арестовали. Гросс, закусив удила, добивался и ареста Клаусса, который в этот момент читал лекции в Италии, но это ему не удалось. Мало того, Клаусс, вернувшись, с помощью Бегера освободил Маргариту Ланде. Однако интрига стремительно раскручивалась уже на другом уровне: 9 марта 1941 года Расово-политический отдел разослал тайный циркуляр за номером 405/1941 с указанием не упоминать больше имя Клаусса и его труды. 23 июля того же года Клаусс подал на Гросса жалобу в связи с этим циркуляром в Высший партийный суд. Клаусс указал при этом, что его отвергает не партия, а доктор Гросс, профессор Боймлер и ряд антропологов старой школы, такие как Ойген Фишер, которые далеки от партии