.
Гросс, прежде чем подвергнуть критике идеи Клаусса, охарактеризовал его как психопатическую личность: «Первично нормальные или даже дружественные отношения с немецкими учеными обратились в свою противоположность. Как ранее друживший с ним профессор Гюнтер, так и Фриц Ленц, Ойген Фишер и более молодые расологи отвергают Клаусса не только как ученого, но и как человека из-за его невыносимых болезненных черт. Он играет роль мученика, но в глазах трезвых наблюдателей это всего лишь психопатический склочник».
Клаусс впоследствии возразил на это, что, несмотря на некоторое охлаждение, с Гюнтером у него сохранились дружеские отношения, Ленц вообще неуживчивый нелюдим, а Фишер в прежние времена восхвалял расовое смешение – какие же с ним могут быть отношения? В 1928-1929 годах Фишер всячески мешал продолжению работы Клаусса на Ближнем востоке. «Фишер – старый человек, который злится, что молодые люди идут иным путем, нежели он», - парировал Клаусс
Экспертная оценка, представленная Расово-политическим отделом гласила: «Клаусс исходит из очень четкой философской концепции, ряд основных положений которой можно найти также у Людвига Клагеса; ее призрак часто витает перед гуманитарной философией и психологией. Согласно этому представлению душа первична, а тело – только «поле выражения» психики.
Клаусс прежде всего, освобождает себя от необходимости ставить расовую психологию на эмпирическую основу, что индуктивная расология считает обязательным. Клаусс вообще отвергает индуктивный эмпирический метод.
Если исходить из тождества Клаусса «раса = стиль», сразу же хочется возразить, что на стиль оказывают существенное влияние и среда, жизненный опыт, индивидуальная судьба. При подходе Клаусса и его методике невозможно отделить наследственные расовые черты, с одной стороны, от влияний среды, с другой».
«Мимический метод» Клаусса эксперт назвал чисто субъективным, а гармонию стиля тела и души – крайним, исключительным случаем. Далее в экспертном заключении говорилось: «Расовая психология Клаусса зиждется целиком на себе. Она сжигает все мосты, соединяющие ее со смежными науками, антропологической расологией и психологией. А раса в своих физических и психических проявлениях это наследственность и ничего кроме наследственности».
Вывод был таков: «Необходимо критически дистанцироваться от этой расово-психологической теории и мимического метода и строить расовую психологию на надежной эмпирической основе».
В вину Клауссу ставилось то, что он оказывается в одном ряду с идеологическими противниками расовой идеи, обвиняющими ее в материализме. Это значило, что у Клаусса «полностью отсутствуют как понимание значения наследственно-расового мышления самого по себе, так и готовность подчиняться политической дисциплине в великой духовной борьбе современности». Клаусс объявлялся представителем дуализма тела и души и спасителем католической церкви, помогающим ей приспособиться к победоносной расовой идее.
7.
Автором этого заключения был доктор Курт Готтшальдт, профессор психологии Берлинского университета и начальник отдела наследственной психологии в Институте антропологии, человеческой наследственности и евгеники имени Кайзера Вильгельма, которым руководил профессор Ойген Фишер, прозванный впоследствии «Нестором немецкой антропологии».
Курт Готтшальдт и Ганс Нахтсгейм были единственными сотрудниками этого института, которые не состояли в НСДАП, также как и сам Ойген Фишер. Клаусс, прочтя отзыв Готтшальдьта, припомнил ему его «левое» прошлое и отказал ему в праве говорить от имени национал-социалистической партии.
Но свою оценку творчества Клаусса давал и сам Вальтер Гросс: «Его работы и их результаты не научны в смысле естественных наук, а представляют собой мнения и толкования в смысле гуманитарных наук. На расширенном заседании Высшего партийного суда в Мюнхене в декабре 1941 года присутствовали в качестве судебных заседателей референты Расово-политического отдела Бруно Курт Шульц и Вильгельм Гизелер, который считал Клауса шарлатаном. Клаусс выразил сомнение в их объективности. Шульц возразил, что признает большие заслуги Клаусса, но сомневается в его методике: он относит ее к области гуманитарных, а не естественных наук.
Гизелер тоже клялся, что никогда не называл Клаусса «шарлатаном», наоборот, всегда рекомендовал своим студентам обязательно читать труды этого ученого. После долгих препирательств многие вопросы так и остались невыясненными, и суд отложил вынесение приговора. Следующее заседание суда состоялось только через 13 месяцев. Первым на вопросы суда теперь ответил профессор Эвальд Банзе. Он заявил, что ценит в Клауссе самого значительного из ныне живущих расологов, единственного, кто поднял расологию с уровня чисто измерительной науки на более высокий уровень глубоко проникающей и объясняющей явления психологической науки. Профессор Оскар Беккер подтвердил слова Клаусса о его конфликте с Глуссером из-за книги «Нордическая душа».
Но последнее слово твердо решил оставить за собой В. Гросс. Он изобразил линию защиты Клаусса, как искусную игру: «Он упрямо играет роль психопата-мономана, который, будучи полностью погруженным в свой мир и одержимым верой в свою миссию, в повседневной реальности является беспомощным ребенком, который невинно оступается, если другие ему не помогают». Однако с этим образом никак не вяжутся ни его аравийские приключения, ни его научная и политическая активность. Итог, который в своем заключении подводил В. Гросс, сводился к следующему: «структура идей НСДАП в расологическом и расово-политическом плане осталась бы совершенно неизменной, без каких-либо пробелов, продолжала бы существовать в ее нынешней форме и в том случае, если бы ни одна из работ Клаусса никогда не была бы напечатана, чего нельзя утверждать, например, о трудах Гюнтера».
В. Гросс изобразил Л.Ф. Клаусса карьеристом и политическим оппортунистом, который любит подкреплять свои претензии ссылками на авторитет партии, но отказывается подчиниться партийной дисциплине.
Письменное заключение Гросса сразу же попало в высшие партийные инстанции весной 1942 года, и вскоре после этого Клаусс был лишен преподавания на кафедре Берлинского университета, и чтобы хоть как-то содержать себя занялся медициной. На фоне этой кампании развернутой против него, лишь одно известие доставило ему частичное облегчение: его бывшая жена своим необузданным поведением доилась того, что ее, наконец, посадили в сумасшедший дом.
Суд склонялся к оправданию Клаусса, но, не решаясь действовать самостоятельно, воззвал к высшим партийным инстанциям, а именно к Мартину Борману, а тот отреагировал вполне в духе В. Гросса и ответил 16 декабря 1942 года, не вдаваясь в теоретические детали, что за использование еврейки в интересах расовой науки Клаусс должен быть наказан по всем статьям.
Зеленый свет кампании против Клаусса был, таким образом, дан и выездное заседание суда, состав которого быстро изменили, состоялось в Берлине 27 января 1943 года. Приговор вполне соответствовал волеизъявлению одного из вождей Третьего Рейха – Мартина Бормана. И Клауссу разом припомнили все былые прегрешения. И то, что он был учеником еврейского профессора Эдмунда Гуссерля, и то, что самочинно вместе с активисткой сионистского движения проник на территорию, находящуюся под управлением англичан, и публично защищал ее от судебных преследований. Ему указали на то, что в своей работе «Расовая душа и народное сообщество» (1934) он писал, что согласно его наблюдениям большинство студентов считают расологию скучным и никчемным предметом, не приносящим массам граждан никакой пользы. Что расологические знания – это мертвый груз. И это при том, что понятие «общности» было одним из основных в идеологической лексике Третьего Рейха, так как национал-социализм основной своей задачей видел создание и кристаллизацию нового типа общности немецкого народа. Следовательно, плюнув в эту сакральную категорию, Клаусс сам записал себя в число диссидентов расовой теории и противников режима. Мало того в этой же работе он написал: «Мы должны смириться с тем фактом, что почти все мы, немцы, сегодня люди не чистой расы». А это, по мнению партийных идеологов, было уже откровенным святотатством и осквернением исторической памяти народа.
В связи с этим Клаусс был лишен всех научных званий и степеней и объявлен противником магистральной линии национал-социалистической расовой теории.
8.
Как уже говорилось, его критиковали те же люди, что и философа Эрнста Крика, характер критики, несмотря на ряд сходных моментов, был все-таки разным, так как разными были объекты критики. В нашем предисловии к сборнику работ Э. Крика «Преодоление идеализма», мы подчеркивали, что при всей своей титанической борьбе с классическим немецким идеализмом философ его так до корца и не преодолел. Л.Ф. Клаусс к этому, собственно и не стремился, как и к тому, чтобы у него получилось цельное представление о человеке, как у Э. Крика. Под обвинением д-ра К. Готтшальда, который ставил в вину Клауссу представление о примате души, подписался бы любой советский партийный идеолог, если бы только добавили учение об исторических формациях, но дело даже не в этом, а в том, что душа у Клаусса получается какая-то неприкаянная: откуда такие курьезы, как «нордическая душа в ненордическом теле». Вопрос: как она туда попала? Витала сама по себе по белу свету, да и угнездилась по ошибке не там? Или нет здесь никакой случайности, а действует неумолимая карма, как в индуизме и буддизме, которая и отправляет душу брахмана за совершенные им прегрешения в тело шудры? Клаусс четкого ответа на эти вопросы не дал, хотя речь шла о вполне реальном, а отнюдь не выдуманном им феномене. Правда карма в подобных случаях может действовать и через материальные процессы: рецессивные признаки, возникшие некогда в результате расового смешения, могут много столетий оставаться рецессивными, а потом вдруг обнаружить себя во всей гамме психофизиологических свойств организма. Можно называть это нормой, можно карой за нарушение расовой чистоты, но здесь срабатывают чисто биологические процессы во всей своей очевидности физических проявлений.