Поэтому практически у каждого есть своя история о боли в спине. За последние 20 лет спина западного человека познала самые разные виды боли, а язва, наоборот, – с каждым годом встречается все реже. Занимательная история, не правда ли?»
А несколько дней спустя я получил ответное письмо, которое привожу здесь с согласия мистера Бейкера:
«Дорогой доктор Сарно!
То, что вы рассказали, удивительно и многое объясняет о моей „боли в спине“. Боль приходит через четыре-пять часов работы за печатной машинкой. Заметил, что она особенно сильна, когда я недоволен текстом.
На прошлой неделе сын попросил помочь в переезде, и я предупредил, что из-за спины, скорее всего, меня хватит только на несколько часов. Дело спорилось: я снова и снова поднимал и переносил вещи, дышал свежим загородным воздухом и ни о чем не думал. Через десять часов заметил, что спина не болит с самого утра.
Искренне ваш,
Рассел Бейкер»
В 1981 году я полагал, что физические симптомы заменяют чувство тревоги. Позже я пересмотрел идею, что помогло мне лучше понять проблему, а значит, и эффективнее лечить людей. Вот эта небольшая, но крайне важная поправка: неосознанные эмоции приводят к физическим симптомам.
И, разумеется, язва желудка и двенадцатиперстной кишки не исчезли полностью, просто теперь их причиной считают бактерии в желудке. На мой взгляд, различные язвы вызваны стрессом, а бактерии – лишь часть процесса. Эти заболевания встречаются намного реже, чем раньше, и уж точно не столь распространены, как боли в спине, шее и плечах.
В 1982 году прошел первый опрос пациентов. Среди тех, кто проходил курс лечения с 1978 по 1981 год, мы случайным образом отобрали 177 человек и попросили их рассказать о том, испытывают ли они боль. 76 % сообщили, что живут полноценной жизнью и не испытывают прежних симптомов. О частичном улучшении заявили 14 человек, а результаты 28 (16 %) были признаны неудовлетворительными.
Относительно выбранной группы есть два важных замечания:
– перед тем, как обратиться ко мне, большинство пациентов долгое время мучились от болей, проходили различные курсы лечения, некоторым даже делали операции, но боль все равно осталась;
– я не обследовал никого из них до того, как они записывались на прием.
С 1987 года я беседовал с обращавшимися ко мне людьми, чтобы выяснить, подходят ли они для программы. Большинство из тех, кто страдает от болей в спине, шее и плечах, отвергают концепт заболевания, вызванного эмоциями. Значит, наша лечебная программа для них бесполезна, ведь принятие диагноза – ключ к выздоровлению. Теперь я принимаю около половины тех, кто ко мне обращается. Когда меня критикуют за такую избирательность, я напоминаю, что, как и хирург, который отказывается оперировать неоперабельного больного, я выбираю работать только с пациентами, у которых велика вероятность положительного исхода. И этот подход выгоден не только мне: таким образом пациенты избавлены от ненужных расходов и разочарований.
Несмотря на то что до 1987 года предварительная оценка испытуемых отсутствовала, второй опрос бывших пациентов, проведенный в 1987 году, показал увеличение эффективности программы по сравнению с результатами первого. На этот раз мы значительно усложнили свою задачу и провели опрос только среди пациентов с межпозвоночной грыжей, подтвержденной компьютерной томографией. Такие нарушения чаще всего приводят к хирургическому вмешательству, хотя наш опыт свидетельствует о том, что к боли они приводят редко. Выборка состояла из 109 случайных пациентов. В период от года до трех лет после лечения 96 человек (88 %) полностью избавились от болевых симптомов и жили полноценной жизнью, у 11 были частичные улучшения, и состояние только двоих никак не изменилось – значительный прогресс по сравнению с результатами опроса 1982 года.
В чем же причина столь ощутимого улучшения результатов? Я научился более доходчиво рассказывать о природе СМН, поэтому больше людей стали принимать этот диагноз. Помимо этого, в 1985 году я перестал назначать физиотерапию. Хотя все терапевты отлично понимали природу заболевания, с которым работали, и честно поддерживали идею, что к боли приводят психические факторы, некоторые пациенты чрезмерно сосредотачивались на физическом лечении, делая вид, будто воспринимают материал лекций, которые я вел. Иногда у таких пациентов наступал эффект плацебо, который основан на слепой вере и иногда приводит ко временным улучшениям. К тому же, предписывая пациентам два-три раза в неделю посещать физиотерапию, мы постепенно переводили их внимание на тело, в то время как для успешного лечения требовалось как раз уйти от физиологического аспекта к психическому. Таким образом, негативное влияние физиотерапии сильно перевешивало ее положительный эффект. На мой взгляд, это сыграло важную роль в улучшении статистики.
Хотя третий опрос не проводился, я уверен, что теперь результаты программы будут еще лучше, чем в 1987 году. Этому сопутствует не только избирательный подход, но и то, что я значительно глубже понимаю природу СМН.
Во время совместной работы над медицинской статьей мой коллега, психоаналитик Стэнли Коэн, предположил, что физические симптомы – скорее не выражение тревожности, как я считал многие годы, а результат того, что в психоанализе называют защитным механизмом. Вопреки названию, цель защитного механизма (в нашем случае физических симптомов) – не оберегать, а переводить внимание на тело, чтобы человек не осознал или не встретился с неосознанными (подавленными) чувствами.
Этот новый взгляд на роль подавления стал важной вехой в путешествии, в которое я пустился около 15 лет назад. Он не только идеально вписывался в диагноз, но и объяснял, почему людям становилось легче, когда они узнавали и принимали причины своего состояния. Я понял, как житель любого маленького городка может прочесть одну из моих книг о СМН и полностью избавиться от боли, не пройдя осмотр или даже не поговорив со мной: когда пациент узнавал истину, выработанная мозгом линия поведения нарушалась. Наконец тайна стала явью.
Пусть мы с самого начала знали, что именно мозг запускает СМН, мы не понимали, зачем он это делает. Теперь же было очевидно, что симптомы должны отвести внимание человека от запрятанных эмоций, а стоило раскрыть эту шпионскую игру, как боль исчезала (что многократно показывали наши наблюдения). Хотя эти идеи о связи разума и тела – результат двадцатичетырехлетней клинической практики, на самом деле они – лишь отправная точка для этой книги.
Хотя мои наблюдения и являются результатом работы с болями в спине, шее и плечах, на мой взгляд, они относятся и к другим заболеваниям. Уверен, с психосоматическими симптомами знаком каждый. Вряд ли найдется много людей, не испытавших в течение жизни хотя бы одно такое проявление, ведь они отражают эволюцию психики современного человека. Но что особенно важно, эти симптомы наглядно демонстрируют связь тела и разума.
Невозможно изучать человеческие заболевания и не учитывать роль психики. Мой опыт работы с болевыми синдромами ярко показал заблуждения специалистов, отвергающих влияние эмоций на физические заболевания. В одних случаях эмоции играют второстепенную роль, в других – первую. Поэтому игнорировать столь важный компонент заболевания – все равно, что отрицать роль микроорганизмов в человеческих болезнях.
От каких же чудовищных эмоций мозг «защищает» человека, подвергая его тело сильной боли и тяжелым неврологическим симптомам? Ответ на этот вопрос важен для понимания не только болевых синдромов, но и целого ряда других психосоматических заболеваний.
В подсознании постоянно бушуют конфликты, порожденные разными элементами человеческой психики. В этих противостояниях рождаются невыносимые чувства, которые необходимо подавить. Так как эти тяжелые переживания стремятся быть замеченными, психика вынуждена находить способы их подавления. Психосоматический симптом – как раз один из них. Из этой книги вы узнаете природу и содержание этих нежелательных эмоций, а также поймете, почему разум маскирует эмоциональные переживания физической болью.
Часть I. Психология и физиология психосоматических расстройств
1. Психология психосоматических расстройств: история двух сознаний
Так как СМН и похожие состояния запускаются нашей психикой, логично будет начать с психологии психосоматических нарушений. Это не болезни, а скорее запущенные мозгом симптомы, выполняющие определенные задачи. Лучше объяснить на примерах.
Представьте, что вы – незамужняя женщина 20–30 лет. У вас может не быть высшего образования, но вы все равно стараетесь преуспеть в своем деле. Вне зависимости от того, в какой вы росли семье, у вас есть неприятные или даже болезненные воспоминания из детства. На личном фронте тоже не все гладко, и вы беспокоитесь, стоит ли выходить замуж или вступать в серьезные отношения. Периодически вы задаетесь вопросом, хотите ли иметь собственную семью. Также у вас могут быть трудности с деньгами. Возможно, у вас непростые отношения с родителями или другими родственниками.
Все это давит на вас. Более того, вы хотите, чтобы жизнь наладилась, а еще мечтаете быть хорошим человеком, к которому тянутся другие, на которого можно положиться в трудную минуту.
А может, вы женщина того же возраста, но замужняя. Счастливы вы с мужем или нет, в любом случае семейная жизнь приносит с собой целый ворох новых проблем и забот. Вам все труднее находить время на то, чтобы развиваться в своем направлении. Даже поддерживать себя в хорошей форме ой как нелегко. А если уж супружество не заладилось, то стресса в вашей жизни еще больше. Возникает множество вопросов: спасать ли брак? правильного ли партнера вы выбрали? встретите ли вы того самого? Время неумолимо летит, и заводить детей уже, возможно, поздно.
Усложним ситуацию. У вас один ребенок, а то и несколько. Работающая женщина находится под колоссальным давлением. Даже если вы домохозяйка, появление детей коренным образом меняет жизнь, особенно если вы заботливая, сознательная мама. Бросить ли работу? Что лучше для детей? Что лучше для вас? Как ни странно, появление детей обычно – серьезное испытание для брака. Все меньше времени остается на романтику, развлечения, а о беззаботной жизни молодоженов можно забыть вовсе. Новоиспеченным родителям остается только мечтать о том, чтобы как следует выспаться. С каждым годом ответственности все больше, а свободы все меньше. Естественно, это относится к обоим родителям. Если, конечно, ваш муж не из людей старого толка, жизнь которых проходит под девизом: «Жена заботится о детях, а я зарабатываю деньги».
Быть может, вы воспитывались в традиции, где приняты большие семьи, и иметь пять, шесть или даже восемь детей для вас – обычное дело. Вы в восторге от таких порядков, среди шума и гама любимых людей чувствуете себя самым счастливым человеком на свете. Только вот вдруг у вас почему-то начинает болеть спина. А еще так вышло, что вы любите порядок во всем и много тревожитесь.
Почему же все эти сценарии связаны только с негативными сторонами жизни? Ответ кроется в психике: хотя мы и сознательно стремимся к лучшему, повседневные трудности создают очаги напряжения в подсознании, о которых мы даже не подозреваем. Они нам неизвестны, даже когда напряженность нарастает так, что проявляется физически. В царстве эмоций обитают два разума: сознательное и бессознательное – страна грез, которая влияет на наши жизни куда больше, чем ее сознательный партнер. Хотя большинство людей думает, что принятие решений – сфера деятельности сознательного разума, на самом деле это процесс, который опирается на весь прошлый опыт и чувства, включая и информацию из бессознательного.
Перенесемся на несколько десятилетий вперед: вам 40, 50 или 60 лет. Дети выросли и выпорхнули из гнезда, а вы, вероятно, потеряли цель в жизни и чувствуете себя ненужной. Если до этого в браке было много проблем, то теперь он буквально трещит по швам. Вы в ловушке и хотите вырваться, но по целому ряду причин, зачастую финансовым, никак не можете решиться. Вы начинаете задумываться о том, правда ли прожили полноценную жизнь. Как ни странно, неприятные эмоции по отношению к вашей матери или отцу со временем не ослабли: эти сильные чувства так и остаются подавленными и могут проявляться в виде физических симптомов.
Возможно, у вас так и не появились дети, и от этого вы чувствуете себя настолько плохо, что эмоциональные страдания усиливают ваши боли.
Пожилые родители требуют много ухода и внимания, отчего внутри вас бурлит злость, о которой вы даже не подозреваете. Это неосознанное чувство будет копиться, несмотря на то что вы всей душой любите маму или папу. Когда же оно достигнет критического уровня, ваше тело начнет сковывать от мышечного напряжения.
Выход на пенсию в равной степени опасен и для женщин, и для мужчин. Потеря статуса, смена образа жизни практически неизбежно приводят к неприятным чувствам, которые выливаются наружу в виде скандалов или ухудшают физическое состояние.
Самые сильные чувства, как правило, возникают у неработающих жен вышедших на пенсию мужей. Теперь вы вместе постоянно: может быть, вам даже приходится готовить и обед, и завтрак, и ужин. Одна из моих пациенток отметила, что ее не покидает ощущение, будто в ее доме снова появился подросток. А если муж заболел, умножайте эту злость на десять. Не столь важно, как сильно вы его любите: бессознательное не подчиняется логике и уж точно не заботливо. Если в браке не все было гладко до болезни, то после дела могут только ухудшиться – и внутренней злобы в вас станет еще больше.
Другой пример. Вы – молодой неженатый парень, только что покинули стены учебного заведения и никак не можете найти достойную работу. Или же хорошая работа у вас есть, но вы крутитесь, как белка в колесе: работаете сверхурочно, стараетесь изо всех сил, но о повышении речи даже не идет. Может быть, вы зарабатываете недостаточно и не можете позволить собственное жилье, поэтому живете с родителями, и это вас очень напрягает из-за трудных отношений с отцом, матерью, братом или сестрой.
Возможно, у вас не ладится с женщинами и вы все никак не можете найти ту, с которой вам было бы хорошо. Иногда вы встречаетесь с дамами, которые вам не подходят, но вы так сильно хотите, чтобы вас любили и принимали, что для вас это лучше, чем ничего. Из-за неуверенности в себе вы соглашаетесь на низкооплачиваемую работу, которая не позволяет раскрыть все ваши таланты. Глубоко внутри вы чувствуете, что особо ничего не стоите, и это вызывает дикую ярость.
А может, вам за 30, вы женаты и у вас двое маленьких детей. У вас свое небольшое дело или вы работаете на крупную корпорацию. Вы очень успешны, но беспокоитесь по любому поводу – так было даже в детстве. Вы невероятно чувствительны, вас легко обидеть, вы постоянно себя принижаете и всегда ожидаете, что вам причинят боль. Вам кажется, что вы должны нравиться всем, и помогаете каждому, кто попросит, а потом изводите себя мыслями вроде: «А сделал ли я достаточно?», «Правда ли я хорош?» Вам всегда казалось, что вы должны доказывать, что вы хороший специалист и достойный человек. Вы очень тревожны. У вас уже были панические атаки, только об этом мало кто знает, ведь вы ведете себя уверенно, да и выглядите внушительно.
Вы могли, может быть, всю жизнь заниматься спортом: теннисом, бегом, баскетболом, волейболом, лыжами. Вы женаты несколько лет, детей пока не завели, работаете в рекламной компании или юридической фирме. Придирчивый начальник следит за вами как ястреб и не дает спуску. Жена хочет детей, но вы не уверены, что уже пора. Год назад у вас начались небольшие боли в спине, а на МРТ обнаружилась межпозвонковая грыжа. Теперь вы боитесь заниматься любимым спортом и из-за этого периодически очень подавлены.
А может быть, вам под 50. У вас очень успешная карьера, достаточно накоплений, но почему-то снова и снова вы ввязываетесь в новые проекты, бросаете себе очередной вызов. Вы никак не можете расслабиться и хоть немного насладиться достижениями – и тут у вас появляются проблемы со здоровьем.
Вы всю жизнь играли в гольф и всей душой обожаете этот спорт. Вдруг жена решила, что неплохо было бы найти совместное занятие. Гольф ей не интересен, поэтому она предложила теннис. Ради нее вы пытаетесь освоить игру, но вам она совсем не нравится и теннисист из вас никудышный. И вот впервые за много лет у вас снова разболелась спина.
Или вы 20 лет проработали на одном заводе. Превосходно знаете свое дело, однако новый начальник постоянно достает вас и не дает самостоятельно принимать решения. Вдобавок он еще постоянно бросает вас на задачи, которые должны выполнять молодые и пока еще не очень опытные работники. Потому в последнее время вы себя плохо чувствуете.
Около года назад в ваш отдел устроился молодой парень. Он страдает от боли в шее и руках. В последние месяцы он частенько брал больничный. Судя по его словам, работу он терпеть не может, но держится здесь из-за хорошей зарплаты. Он женат и у него трое детей.
Вам 70. Год назад, несмотря на ваши возражения, родственники продали бизнес, которому вы посвятили всю жизнь. Да, финансовая сторона дела была полностью на них, но ведь именно ваш технический гений поднял компанию с нуля. В последние полгода вас мучают дикие боли в бедре, и ни один доктор так и не разгадал их причину. Теперь без отдыха вы не можете пройти и двух кварталов.
Естественно, эти коротенькие зарисовки не описывают жизнь каждого читателя. Их задача – проиллюстрировать одно из главных посланий книги: все мы в той или иной степени находимся под давлением. В каждом из нас возникают эмоциональные отклики на жизненные вызовы, и в ответ на эти чувства развиваются физические симптомы. Какой бы ни была сознательная реакция, в бессознательном зарождаются свои, независимые, эмоциональные ответы. Мы даже не подозреваем об этих чувствах и, следовательно, не можем и контролировать их. Чтобы неосознаваемые, пугающие и разрушительные переживания не всплыли на поверхность и не стали осознанными, мозг запускает физические симптомы. Вот краткий принцип устройства психосоматических симптомов, столь характерных для западного общества. Их ни в коем случае нельзя считать признаком ментальных или эмоциональных недугов. Отношение к ним как к отклонению от нормы приводит к серьезным медицинским ошибкам.
Архитектура эмоционального разума (психики)
Зигмунд Фрейд развил концепции бессознательного и вытеснения эмоций в эту часть личности. На мой взгляд, психогенные физические нарушения (вызванные эмоциональными переживаниями) развиваются из-за нежелательных или ужасающих вытесненных чувств. Так что мои теории опираются на положения базовых идей Фрейда. При этом я не изучал психоанализ и не имел понятия о психической природе этих нарушений, когда только начинал изучать эту проблему. Но чем глубже я погружался в работу, тем больше понимал, что изучаемые мной симптомы берут начало в том, что психология называет бессознательным – части психики, о которой люди не подозревают. Физические же симптомы в действительности – это реакция на неосознанные чувства.
Как и со множеством других феноменов в мире психологии и психиатрии, без Фрейда мы бы до сих пор искали объяснение всему этому. Если бы он не сформулировал теорию о вытеснении чувств в бессознательное, мы бы до сих пор относили симптомы к «нервам» и не имели нужных терапевтических инструментов для работы с ними.
Фрейд предложил трехкомпонентную модель структуры психики, составляющие которой, вслед за переводчиками, называют «Оно», «Я» и «Сверх-Я». Трансакционные аналитики[13] называют их «Родитель», «Взрослый» и «Ребенок». При объяснении своих взглядов я предпочитаю эту терминологию.
Родитель указывает, что правильно, а что нет, выставляет рамки приличия и диктует нам, как себя вести. Внутренний Родитель находится как в сознании, так и в бессознательном и играет ключевую роль в образовании и течении психогенных физических нарушений. Это олицетворение совести. Родитель делает нас перфекционистами и теми, кого я называю «добряками». Добряк старается всем угодить, быть хорошим человеком, нравиться другим. Он избегает конфликтов, занимает роль примирителя и в любую минуту готов прийти на помощь, даже если для этого придется пожертвовать собой.
В отличнике острая потребность нравиться уживается с огромнейшим страхом отвержения.
Перфекционист трудолюбив, добросовестен, надежен – для него важно добиваться успеха во всем, он много беспокоится. Ультра-перфекционисту недостаточно добиться известности в своей сфере деятельности: он всегда ищет новых побед.
Взрослый также находится как в сознательном, так и в бессознательном. Это арбитр, директор, капитан корабля. Его задача – делать все, чтобы вы как можно больше проявлялись во всех сторонах жизни, а также оберегать вас от внутренних и внешних опасностей. В некоторых ситуациях неосознанный Взрослый может реагировать автоматически, поэтому не все его решения логичны с точки зрения сознания. Иррациональность бессознательного играет огромную роль в психосоматических нарушениях. В царстве эмоций, как уже говорилось выше, сосуществуют два разума, и очень часто бессознательное одерживает верх над сознанием. СМН и схожие физические состояния – примеры его влияния.
Наконец, Ребенок – неосознаваемая часть личности, которая, тем не менее, играет ключевую роль в нашей повседневной жизни. Если бы мы ее осознавали, то пребывали бы в постоянном стыде. Как и настоящий ребенок, эта часть психики ориентирована на получение удовольствия, эгоистична, зависима, безответственна, харизматична, зачастую иррациональна, но, в отличие от настоящего ребенка, вечно зла. Также она невероятно сильна, хотя и считает себя слабой, неполноценной. Ее девиз: «Ну я же всего лишь ребенок». Она находится в постоянном конфликте с Родителем – это противостояние крайне важно в психосоматических процессах.
Важную роль в понимании процессов, приводящих к физическим симптомам, сыграли идеи, предложенные Хайнсом Кохутом, видным психоаналитиком XX века. Согласно его теории, каждому человеку присуща самость, которая формируется в первые месяцы жизни. Он считал, что зацикленность на себе, называемая в психологии нарциссизмом, – абсолютно нормальный и здоровый этап взросления, так как он характеризует более-менее цельное «Я». Кохут разработал шкалу развития нарциссизма: от первичного до зрелого. Согласно этой теории, человек никогда полностью не избавляется от нарциссизма. По его мнению, это потенциально здоровое состояние, в правильных условиях развивающееся в различные формы зрелого самоуважения.
Однако больше всего меня заинтересовало описание Кохутом нарциссического гнева. Он утверждал, что люди с расстройствами личности находятся в состоянии постоянного гнева, к которому привели многочисленные детские эмоциональные травмы. Я задумался о том, носит ли этот гнев в себе каждый из нас. Особенно же меня занимал такой вопрос: может ли давление на изначально нарциссическую, присущую человеку самость вызывать гнев, который, судя по всему, и приводит к психосоматическим нарушениям? Эта мысль подробно раскрыта на следующих страницах.
Итак, теперь у нас есть некий теоретический фундамент, с помощью которого можно тщательно изучить протекающие в бессознательном процессы, которые приводят к физическим симптомам.
Давление и гнев в бессознательном
На мой взгляд, у гнева в бессознательном есть три потенциальных источника:
1. Перенесенные в детстве травмы, обиды и разочарования.
2. Непомерные требования к себе, которые часто бывают у целеустремленных людей, стремящихся к славе и успеху.
3. Ежедневные жизненные вызовы и проблемы.
Я описываю пациентам процесс накопления злости через метафору банковского счета: «взносы» злости делаются не только в детские годы, но и на протяжении всей жизни. Так как «средства» не снимаются, актив постоянно копится. Со временем злость превращается в гнев. Когда ее количество настолько возрастает, что она может ворваться в сознание, мозг создает физический симптом или боль, чтобы отвлечь внимание человека и не допустить эмоционального срыва.
Приведенный ниже случай реального пациента как нельзя лучше показывает весь трагизм этого процесса. Лишь немногие пациенты с СМН переживают столь болезненные и тяжелые события. И все же я использую историю этой пациентки именно потому, что она наглядно показывает взаимосвязь боли и подавленных чувств.
Письмо от Хелен
Я успешно лечил Хелен от болей в пояснице в течение нескольких месяцев перед описанным в письме событием. В 47 лет Хелен вспомнила, как в детские и подростковые годы ее насиловал отец. Она решила присоединиться к группе поддержки для женщин, переживших инцест. В тот же день, после первой встречи, у нее вновь заболела спина, но так как она уже прошла мою терапевтическую программу, она знала психологическую причину боли и не забеспокоилась. Итак, пусть Хелен сама расскажет о том, что было дальше:
«Кроме меня было еще шесть женщин. Поначалу я старалась держать себя в руках. Не хотелось вываливать все свои эмоции на людей, которых я даже и не знаю толком. Для начала нужно было понять, подходит ли мне вообще эта группа. Но, как бы я ни закрывалась, вскоре меня в буквальном смысле затопило сопереживанием к другим участницам, повидавшим столько мерзостей, и осознанием собственной боли и страданий».
В следующие 48 часов боль в пояснице постоянно нарастала и стала настолько сильной, что женщина не могла встать с кровати. Ее буквально парализовало.
Она призналась мужу, который ее активно поддерживал, что не понимает, почему боль не уходит, ведь она осознает ее психологическую причину. Она совсем было отчаялась из-за того, что усвоенный на лекциях механизм не сработал.
Он ответил: «Но ведь ты целых 40 лет подавляла и сдерживала эту злость».
Вот что было дальше:
«И тут я заплакала. Не просто всхлипывала, как бывало, когда спина болела особенно сильно: меня прямо прорвало. В тех слезах были и горе, и злость, и ярость, и отчаяние. В жизни так не рыдала. Между всхлипами я будто со стороны слышала свой собственный голос. Я просила и умоляла: „Пожалуйста, защити меня. Я не хочу выбираться из-под одеяла. Мне так страшно. Пожалуйста, защити. Не делай мне больно. Я хочу вскрыть себе вены. Дай мне умереть. Нужно сбежать. Мне так плохо“. Не могла остановиться, повторяла это снова и снова, а мой дорогой Р. просто молча обнимал меня. Я буквально стала каналом, трубопроводом, по которому из спины через глаза вместе со слезами вытекали тяжелые чувства. Я всем телом ощущала, как вытекает боль. Очень странное, незнакомое и ошеломляющее ощущение. Я знала, ощущала каждой клеточкой, что сейчас переживаю те же чувства, что и в детстве, когда никто не мог или не хотел меня защитить. Я снова стала той потерянной, одинокой, отчаявшейся девочкой, дрожащей от ужаса, сгорающей от стыда. Я снова переживала все чувства, которые всю жизнь считала сумасшедшими или просто неадекватными. Возможно, в детстве я отгородилась от них надежными стенами и за всю жизнь так и не встретилась с этими ужасами по-настоящему. Но когда стены рухнули, я ощутила все, что подавляла, и чувства вытекали из меня».
Спасибо Хелен (это не настоящее ее имя) за то, что разрешила частично опубликовать ее письмо. Ее рассказ наглядно показывает процессы, приводящие к СМН и схожим физическим реакциям. Ее письмо иллюстрирует следующие важные моменты:
1. Пережитые в детстве чувства обитают в бессознательном и могут приводить к психологическим и физическим проблемам на протяжении всей жизни.
2. Сильные, болезненные чувства, такие как ярость, горе и стыд, вытесняются в бессознательное.
3. Вытесненные чувства всегда стремятся стать осознанными – вырваться из бессознательного и получить осознанный выход.
4. Цель физических или психических симптомов – не дать сознанию встретиться с вытесненными эмоциями, переводя внимание человека на тело. Таким образом психика уклоняется от болезненных переживаний.
В рассказе Хелен есть все четыре пункта. Менее чем за два дня боль усилилась, несмотря на то что она осознала ее источник. Из лекций наша героиня знала, что осознание вытесненных переживаний обычно убирает симптомы СМН. В ее случае этого не произошло потому, что мощнейшие разрушительные чувства все время приближались к границе бессознательного. Боль усилилась, чтобы не позволить сознанию Хелен встретиться с ними. Несмотря на чудовищное психологическое сопротивление и обострившиеся боли, чувства все же вырвались в сознание, получили выход – и боль тут же пропала. В ней попросту больше не было необходимости, она стала не нужна.
Практически в каждом случае стратегия мозга оказывается успешной: тяжелые чувства так и остаются подавленными, а боль продолжается. Однако работающие со мной психотерапевты подтверждают, что реакции, похожие на случай Хелен, пусть и не столь бурные, иногда происходят во время успешного курса терапии. В случае с Хелен физический симптом исчез сразу же благодаря тому, что она осознала и прожила подавленные чувства.
Вот бы все мои пациенты делали такие скачки к выздоровлению. Но так как этого не происходит и я не знаю, как их провоцировать, приходится прибегать к более трудоемкому процессу. У среднестатистического пациента с СМН нет столько подавленной ярости, поэтому он и не реагирует на выход эмоций так бурно, как Хелен.
Бессознательный гнев и невыносимые чувства: скрытые преступники
В человеческой психике выделяют сознание, бессознательное и подсознание. В этой книге мы сосредоточимся на первых двух. Подсознание отвечает за восприятие, мышление, языковые процессы, суждение, моторные функции и физические навыки, а также творческие процессы. Это чрезвычайно интересная составляющая, однако для нашей задачи она интересна лишь потому, что именно в подсознании происходит обучение – ключевой навык для успешного лечения.
Для понимания психосоматических процессов необходимы базовые знания о бессознательном. Некоторые моменты я уже вкратце обрисовал в разделе, посвященном «Родителю», «Взрослому» и «Ребенку» в нашем бессознательном. Полезной может оказаться и следующая таблица:
Таблица 1. Соотношение сознания и бессознательного
Может показаться, что бессознательное обладает только негативными чертами, хотя это не так. На самом деле цель такого сравнения – привлечь внимание читателя к качествам бессознательного, которые провоцируют физические симптомы. Сознание отлично справляется и с давлением, которое человек оказывает сам на себя, и с повседневными трудностями. Однако именно внутренние реакции на давление, приводящие к накоплению гнева, и угроза, что этот гнев прорвется в сознание, и заставляют психику прибегать к физической боли – надежному инструменту для отвлечения внимания. Бессознательное воспринимает вытесненный гнев как угрозу – отсюда и чрезмерно острая реакция в виде боли и других физических недугов.
Чтобы избежать путаницы, необходимо прояснить важное отличие осознаваемой злости или гнева от неосознаваемых эмоций, о которых идет речь в этой книге.
Современные медицинские исследования отношений эмоций и боли, в особенности хронической, полностью сосредоточены на осознаваемых эмоциях. К таким относятся злость, страх, тревога и подавленность. Как ясно из их названия, человек их осознает: они не вытеснены в подсознание.
Мой опыт свидетельствует о том, что они ухудшают общее состояние, но не приводят к физической боли. СМН наглядно показывает, что соматическую реакцию вызывают только чувства, которые мозг считает опасными, и поэтому вытесняет в бессознательное.
Подавление осознанной злости
В 1984 году в свет вышла очень важная книга «Гнев внутри» известного психоаналитика Уилларда Гейлина[14]. Это грамотный и очень интересный труд о причинах и влиянии гнева в современном обществе. Доктор Гейлин замечает, что подавление злости – явление настолько распространенное, что превратилось в психосоциальную проблему невероятных масштабов.
Осознаваемая, подавляемая злость пополняет резервуар гнева в бессознательном. Я работаю с болевыми симптомами, которые являются прямым результатом подавляемой осознанной и вытесненной бессознательной злости. Хотя осознанная, но подавляемая злость вносит вклад в зарождение СМН, ее влияние не столь велико, как воздействие злости и гнева в бессознательном под влиянием:
1) внутреннего конфликта;
2) ежедневного стресса и повседневных проблем;
3) злости, перенесенной из детства.
При всем этом пациенты с СМН в основном идут на поправку, что нельзя сказать о тех, кого лечат от хронических болей.
Злость – не гнев
Необходимость в физических симптомах для отвлечения внимания возникает, когда интенсивность злости поднимается до уровня ярости. Синдром мионеврального напряжения и похожие состояния возникают тогда, когда угроза прорыва гнева в сознание крайне высока.
Как понять, что виновник – гнев?
Главный источник знаний в работе с психосоматическими нарушениями – мои пациенты. Наблюдение – мой основной инструмент познания. Плюс наши психотерапевты обнаруживают у пациентов подавленные грусть и ярость, а также огромный неосознанный страх встречи с этими чувствами. Все это демонстрирует рассказ Хелен.
Впрочем, примеров огромное множество: мужчина, семья которого, вопреки его возражениям, продала бизнес, которым он гордился; мужчина, занявшийся нелюбимым спортом ради того, чтобы угодить жене; десятки мужчин и женщин, внутренне кипящих из-за того, что вынуждены присматривать за престарелыми родителями; молодые девушки и парни, которые, как и Хелен, в детстве подвергались сексуальному насилию; женщина с шестью детьми, которой нравится быть матерью, но которая даже не подозревает о бушующем внутри гневе на многочисленные трудности материнства; мать, которая после каждых праздников мучается от приступов боли из-за внутренней ярости на то, что ее огромный вклад в проведение торжества в очередной раз остался незамеченным; пятидесятипятилетний мужчина, всю жизнь злящийся на мать или отца.
Полагаю, каждый из нас в той или иной мере носит в себе вытесненный гнев – в нашем времени и обществе это норма. Все мы находимся под определенным давлением. Хотя знать о том, что и в вас скрыто это подавленное чувство, хорошо, не менее важно обращать внимание и на источники этого гнева. Но сначала несколько слов об избегании.
Избегание: симптом как способ отвлечь внимание
Как говорилось во введении, психоаналитик из Колумбии Стэнли Коэн предположил, что задача боли – отвлечь внимание от бурных, пугающих эмоций и не дать им выразиться. Эта мысль крайне важна для понимания того, как эмоции связаны с физическими болями и почему знание этого способно лечить их.
Симптомы – нефизические заменители эмоций вроде тревоги. Также они – не способ самонаказания за плохие мысли или вину. На самом деле их задача – переводить наше внимание на тело, чтобы опасные чувства не прорвались в сознание, не дать нам встретиться с невыносимыми переживаниями.
В случае с Хелен участвовали оба фактора. Она была в ярости и сгорала от стыда из-за унижения, полученного во время сексуального насилия. Она носила в себе чувства горя, ужаса, одиночества и страха, которые ни в коем случае не должны были перейти в сознание.
Тем не менее встреча группы поддержки подстегнула этот процесс. По мере того как нежелательные чувства с трудом продвигались к сознанию, физическая боль усиливалась, чтобы не произошел эмоциональный срыв.
Так как бессознательное зачастую нелогично и иррационально, при взаимодействии с тяжелыми чувствами оно может реагировать крайне странно. Если будет выбор между тем, встретиться с тяжелыми чувствами или ощущать сильную боль, большинство людей выберут разобраться с чувствами. Ведь это логично. В действительности же то, какова будет реакция, диктует само устройство эмоциональной системы современного человека: на бессознательном уровне ее ответы зачастую нелогичны. Если мозг продолжит эволюционировать дальше, то однажды бессознательное может стать более логичным. Сейчас же в нем преобладают детские, противоречивые реакции.
Чтобы понять феномен избегания при СМН, необходимо понять, насколько сильно бессознательное отличается от сознания. Гнев пугает бессознательное настолько, что оно старается избежать встречи с ним, используя для этого физические симптомы. Питер Гэй, один из биографов Фрейда, сравнивал бессознательное с тюрьмой строгого режима, в которой за толстенными железными дверями содержатся самые опасные преступники и отщепенцы. Согласитесь, довольно красочная метафора.
«Но если чувства уже подавлены,– спросите вы,– зачем нужно еще и отвлекать внимание?» Тюремная метафора подойдет как нельзя лучше и здесь. Подавленные эмоции, прямо как отчаянные головорезы, попытаются вырваться. Какая бы сила их ни сдерживала, мощные чувства, такие как гнев, будут стараться попасть в сознание. Я называю это «тягой к осознанию». Йельский философ и психоаналитик Джонатан Лир описывает это как «жажду выражения» и желание «сознательного слияния мысли и чувства».
В труде «По ту сторону принципа удовольствия»[15]Фрейд писал: «У самого бессознательного нет другого стремления, кроме как преодолеть давление и либо прорваться в сознание, либо выразиться через реальные действия».
Мой клинический опыт подтверждает эту идею. Когда пациенты узнают о своем гневе или других невыносимых чувствах, эти чувства могут перестать стремиться в сознание. Угроза исчезает, а вместе с ней и необходимость отвлекать внимание. Следовательно, пропадает и боль.
Гнев – ключевое переживание, приводящее к синдрому мионеврального напряжения. Тем не менее вытесняются и подавляются все тяжелые чувства. Так как они неизбежно стремятся в сознание, они тоже могут быть причиной физических симптомов. Итак, мы имеем дело с самыми разнообразными внутренними конфликтами, многие из которых можно решить только с психотерапевтом. Как правило, я не разбираю с пациентом сложности детско-родительских отношений, проблемы с сексуальной ориентацией, кризисы идентичности, чувства беспомощности, униженности и стыда. Однако если продолжающиеся симптомы все же уходят корнями именно в эти конфликты, то для исцеления помощь психотерапевта просто необходима.
Теория о том, что физические симптомы служат отвлекающим фактором от неосознаваемых чувств, оказалась ключевой для понимания психосоматических симптомов, а следовательно – и для разработки лечебной программы. Эта вроде бы простая идея неоднократно подтверждалась годами успешной работы.
Источники гнева
Вероятно, это самый главный предмет интереса в психосоматике. Хотя знать о вытесненном в бессознательное гневе крайне важно, этого все же недостаточно. Чтобы понять процесс до конца, необходимо обнаружить источники этого чувства.
Самый ранний вклад в резервуар злости вносят переживания из детства. Случай Хелен в ужасающих деталях показывает самый серьезный вид детской эмоциональной травмы: изнасилование. Физическое и эмоциональное насилие для психического развития ребенка одинаково разрушительны.
Эмоциональное насилие нередко скрывается под личиной воспитания: это и строгие правила вроде «Играйте на виду, но не шумите», «Хорошие мальчики и девочки не капризничают», и косные понятия о правильном и неправильном (зачастую навязанные религией). Также глубокие травмы остаются у детей родителей, страдающих от алкоголизма, наркомании, депрессии, тревожных расстройств и психоза.
Если мать психически неадекватна, могут нарушиться ее тонкая связь с ребенком и процесс зарождения эмоциональной независимости, который протекает в первые месяцы жизни. Если мама была чрезмерно привязана к собственной матери, у нее может возникнуть желание также привязать дитя к себе, ведь так она чувствует себя в большей безопасности. Если ее не любят родители или муж, она попытается восполнить эту недостачу за счет материнства. Не менее важную роль в развитии малыша играет и отец. Именно он становится примером для подражания сыну и образцом будущего избранника для дочери. Если он отстранится от воспитания детей и оставит эту задачу жене, проблем не миновать. У любого из родителей могут быть чрезмерные требования к успехам ребенка в учебе, спорте или творчестве – зачастую они оказываются невыносимыми.
Бессознательные обиды и возмущение могут возникать и в совершенно нормальных условиях. Родители не обязательно должны быть жестокими, плохими или несовершенными.
Вытесненное в глубины бессознательного чувство собственной неполноценности порождает черты личности, свойственные практически всем людям с СМН. Они во всем стремятся к совершенству, обладают неуемной натурой, крайне добросовестны и амбициозны. Они мотивированы, самокритичны и, как правило, успешны. С этими характеристиками сосуществует непреодолимое желание угождать, быть хорошим и «удобным» человеком – нередко эти качества проявляются даже ярче. Если коротко, то люди с СМН жаждут одобрения в форме любви, восхищения или уважения.
Разве плохо стремиться к совершенству и быть хорошим со всех сторон? С точки зрения общества и продвижения по карьерной лестнице – нет, однако неосознаваемые последствия такого настроя порой очень тяжелы.
НИЗКАЯ САМООЦЕНКА
Современное общество буквально пропитано этим качеством. Потому хочется предположить, что здесь замешаны как генетические факторы, так и особенности воспитания.
Похоже, тщательно подавляемые чувства неполноценности и неуверенности в себе – наша общая беда. Как ни странно, но более ранние человеческие сообщества лучше справлялись с воспитанием детей благодаря меньшему контролю, более простому и понятному набору правил, внятным примерам для подражания и обрядам инициации.
Невозможно с уверенностью заявить, что абсолютно каждый из нас втайне мучается от низкой самооценки, однако современные теоретики психоанализа, такие как Кохут, предполагают, что из-за неправильного развития внутреннего «Я» в ранние годы получаются взрослые, носящие в себе неосознанные детские чувства.
ПЕРФЕКЦИОНИЗМ
Скорее всего, стремление человека к совершенству проистекает из глубинного желания доказать себе и всему миру, что он чего-то стоит. В той или иной мере перфекционизм обнаруживается буквально у каждого моего пациента. Те, кто отрицают, что у них есть эта черта, вскоре подробно рассказывают о том, насколько для них важна чистота и порядок во всем. Пациенты соглашаются с тем, что они очень ответственны, добросовестны, вникают в мельчайшие детали любого дела и часто беспокоятся. Как правило, эти люди амбициозны, требовательны и самокритичны, устанавливают для себя очень высокие стандарты и в жизни, и в работе. А чувство неуверенности только подкрепляет их перфекционизм. Положение в обществе и заслуги человека зачастую обманчивы: при ближайшем знакомстве может оказаться, что крайне успешный и богатый человек глубоко не уверен в себе. Как ни странно, зачастую именно вытесненная в бессознательное низкая самооценка заставляет нас совершать огромные достижения.
Почему же стремление к совершенству порождает гнев? Давление со стороны Внутреннего Родителя приводит Внутреннего Ребенка в ярость. По мнению практикующего психолога Бена Сороцкина, перфекционисты бессознательно задают себе заведомо высокие стандарты: неспособность их достичь как раз и вызывает стыд и гнев.
СТРЕМЛЕНИЕ БЫТЬ ХОРОШИМ
У многих пациентов перфекционизм – преобладающая черта личности. У других же характер определяет стремление быть хорошим. Они стараются помогать окружающим, зачастую жертвуя собственными желаниями и потребностями. Они заискивают, хотят нравиться всем вокруг. Общественные и религиозные установки только усиливают это стремление: необходимо быть хорошим сыном или дочерью, хорошим супругом, родителем, достойным коллегой. Как и перфекционизм, это мощное стремление, похоже, проистекает из неуверенности в себе.
Разве плохо стремиться к совершенству и быть хорошим? Разве это не делает жизнь лучше? Эту черту приветствует социум, она безусловно полезна в общении, но в то же время стремление быть хорошим порождает внутреннюю злость. Хотя сознательно мы хотим быть хорошими и делать как лучше, это желание не распространяется на эгоистичное «Я». Более того, оно злится, когда ему это навязывают. Добавьте сюда вытесненную злость за то, что окружающие недостаточно ценят ваши усилия, или хуже – досаду на себя за то, что не соответствуете собственным ожиданиям.
Как уже не раз упоминалось, бессознательное зачастую иррационально. Молодая мама, родившая первого ребенка, нежно любит его. Она изо всех сил старается делать все правильно, но уже давно не высыпается. Все ее существо, все внимание направлено на материнство, поэтому она даже не осознает, что злится на младенца. Многим моим пациентам было сложно принять, что родители способны бессознательно злиться на собственных детей.
ВРАЖДЕБНОСТЬ И АГРЕССИЯ
О потенциальном вреде враждебности и агрессии для здоровья написано много. Враждебность считается самой опасной чертой так называемого поведения типа А, приводящего к коронаросклерозу[16]. Речь идет снова об осознаваемых эмоциях. С точки зрения теории СМН агрессия и враждебность – открытое выражение намного более опасных подавленного гнева и вытесненной злости. Физические боли, тревожность, подавленность и враждебность действительно равноценны: все они отражают мощнейшие процессы, протекающие в бессознательном.
ВИНА
Одна пациентка описывала свое непреодолимое желание угождать и быть хорошим человеком. «И ведь это еще не все, – добавила она, – я чувствую огромную вину из-за того, что недостаточно добра, внимательна к близким. Все время кажется, что делаю для них слишком мало».
Вина – еще одна реакция, порождаемая Внутренним Родителем. Причин для вины может быть множество, включая прошлые ошибки. Так как эго не терпит неприятных чувств, а вина – еще один вызов для самооценки, гнев только нарастает. Судя по всему, самокритика вызывает не меньшую ярость, чем критика со стороны.
ЗАВИСИМОСТЬ
Многие хотят, чтобы о них заботились – еще одна черта, уходящая корнями в детство. Такое желание считается неподобающим для взрослого человека, поэтому мы его подавляем. В итоге получается так, что каждый из нас зависим бессознательно. Это может вызывать бессознательную злость, ведь такая нужда никогда полностью не удовлетворяется и, как ни странно, мы можем внутренне злиться на людей, от которых так зависим. Из-за подавленного желания заботы мы выбираем неподходящих партнеров (жена, опекающая мужа как мать), прозябаем на скучной, низкооплачиваемой, нелюбимой работе. Также подавленное желание заботы может проявляться ярой независимостью, а иногда даже агрессивностью.
Итак, более тщательно разобрав влияние низкой самооценки, перфекционизма, стремления быть хорошим, вины и зависимости, мы видим, что гнев – основная причина СМН и других психосоматических симптомов. Чувство несостоятельности и желание заботы приучают заискивать, угождать, быть хорошим во всем и порождают вину. «Я» реагирует на давление, подобно ребенку. И порочный круг замыкается: «Я» поощряет качества личности, которые, в свою очередь, ввергают его в ярость.
Давление, будь то посылы Внутреннего Родителя или ситуации, с которыми человек сталкивается в реальном мире, приводит эго в ярость. Добросовестность и беспокойство только усугубляют положение: нужно быть и компетентным работником, и хорошим мужем, и отцом, и любящим сыном или дочерью, заботящимся о пожилых родителях.
Даже такие счастливые события, как устройство на новую работу, свадьба или пополнение семьи, порой приводят к внутренним конфликтам и злости. Многие молодые матери с болями в спине во время беременности и после рождения ребенка сомневались в том, станут ли они хорошими мамами и стоило ли жертвовать карьерой ради воспитания сына или дочери.
С другой стороны, из-за чувства брошенности эго может злиться на смерть близкого или на ребенка, начавшего самостоятельную жизнь.
Много лет назад нью-йоркские психиатры Томас Холмс и Ричард Рэй изучали вклад стрессовых событий в «естественное протекание различных болезней». Они составили перечень ситуаций, некоторые из которых негативны, а другие считаются общественно приемлемыми и «согласуются с американскими ценностями: стремлением к успеху, материализмом, практичностью, трудолюбием, ориентированностью на будущее, консервативностью и самодостаточностью». Этот список приведен ниже. Мы полагаем, что эти ситуации создают «болезнь» при помощи механизма внутренней ярости. Пункты следуют в порядке убывания разрушительного воздействия ситуаций:
– смерть супруга/супруги;
– развод;
– расторжение брака;
– тюремный срок;
– смерть близкого родственника;
– физическая травма или болезнь;
– свадьба;
– увольнение.
– примирение супругов;
– выход на пенсию;
– болезнь члена семьи;
– беременность;
– трудности в сексуальной жизни;
– появление нового члена семьи;
– изменения в бизнесе;
– изменение финансового положения;
– смерть близкого друга;
– смена профессии;
– увеличение числа споров с супругой/супругом;
– ипотека на сумму больше, чем 10 000 долларов (по курсу 1960-х);
– погашение ипотеки или займа;
– изменение в рабочих обязанностях;
– начало дочерью или сыном самостоятельной жизни;
– сложные отношения с родственниками супруга/супруги;
– выдающееся личное достижение;
– выход на работу или увольнение жены;
– начало или окончание школы;
– изменение жилищных условий;
– пересмотр личных привычек;
– трудности в отношениях с начальством;
– изменение рабочего графика или условий труда;
– переезд;
– смена школы;
– изменение способа отдыха;
– изменения в церковной жизни;
– смена общественной деятельности;
– ипотека или другой заем меньше, чем на 10 000 долларов (по курсу 1960-х);
– изменение привычек сна;
– изменение количества семейных встреч;
– смена привычек в питании;
– отпуск;
– рождество;
– совершение мелких правонарушений;
Как позитивный, так и негативный стресс вызывают бессознательную злость вне зависимости от того, выражается это чувство или нет. Достигая критической массы, злость превращается в ярость, и это пугающее, разрушительное неосознаваемое чувство приводит к физическим болям.
Чтобы удовлетворить первичные потребности, мы вынуждены подвергать себя стрессу, и это приводит эго в ярость. В противном случае мы разочаровываемся и злимся из-за того, что эти нужды не удовлетворены. Вот эти потребности:
1. Быть идеальным (желание развиваться, добиваться успеха; огромные ожидания, высокие требования; самокритичность и невероятная восприимчивость к критике).
2. Нравиться (потребность в одобрении, в любви, восхищении, уважении; желание угождать окружающим, стремление быть «хорошим парнем» или человеком, к которому все обращаются за помощью или советом).
3. Потребность в заботе (это желание не пропадает никогда, каким бы взрослым и независимым ни был человек).
4. Потребность в утешении (мы ищем успокоение и удовлетворение в еде, напитках, курении, сексе, увеселительных мероприятиях, играх).
5. Желание быть физически неуязвимыми (быть сильными, всемогущими, сексуальными).
6. Быть бессмертными (бессознательно неотвратимость смерти приводит нас в ярость).
Последний пункт зачастую беспокоит людей меньше всего. Однако именно он нередко становится причиной болевых симптомов у 50-, 60- и 70-летних людей. Старение вызывает ярость – я осознал это, только когда столкнулся с этим сам. Некоторые пациенты это осознавали, но большинство даже не подозревали о том, насколько сильные чувства испытывают насчет старения.
На мой взгляд, скорость проявления симптомов может зависеть от соотношения гнева и успокоения. Пациенты часто спрашивают: «Почему боль началась именно сейчас?» Мой неизменный ответ: «Потому, что ваша ярость достигла критического уровня, и теперь эта грозная сила пытается прорваться в сознание».
А теперь предположим, что в этой системе есть еще одна составляющая: симптомы проявляются не только тогда, когда уровень гнева достигает предела, но и при отсутствии успокаивающих факторов. По идее, такие позитивные элементы смягчают разрушительное воздействие скопившегося гнева, а в таком случае необходимость в симптомах и вовсе пропадает. Можно довести эту идею до абсурда, однако я действительно считаю, что подобный механизм на самом деле существует, а появившиеся симптомы сигнализируют о зашкаливающем уровне гнева и слишком низком числе противостоящих ему успокаивающих факторов.
Синдром мионеврального напряжения принадлежит к группе взаимозаменяемых физических нарушений. Все они служат одной цели, то есть – аналогичны. Действительно, любое физическое заболевание, переводящее на себя внимание человека (например, перелом или острая респираторная инфекция), может временно заменить психосоматическое. Болевые симптомы часто отступают, когда появляется другое нарушение, и возвращаются, когда его удается вылечить.
Проведенный в 1975 году опрос показал, что у 88 % пациентов с СМН в анамнезе по меньшей мере пять распространенных психосоматических расстройств, среди которых: нарушения работы желудка (изжога, кислотное несварение, грыжа пищеводного отверстия диафрагмы); нарушения в нижнем отделе ЖКТ (слизистый колит, синдром раздраженной толстой кишки и хронический запор); аллергические реакции (сезонная аллергия, астма); проблемы с кожей (экзема, угревая сыпь, крапивница, псориаз); головные боли, мигрень; частые заболевания мочевых путей; головокружение или звон в ушах (не связанные с неврологическими нарушениями или ушными болезнями). Не все специалисты считают эти нарушения психосоматическими, но клиническая практика убедила меня именно в этом. Как правило, недуги проявлялись друг за другом – это указывало на то, что они выполняют одну и ту же психологическую функцию. Их широкая распространенность у пациентов с СМН позволила предположить, что СМН также относится к психосоматическим расстройствам.
Предположение, что вышеперечисленные физические симптомы вызваны психически – спорно. Еще более спорным является мой вывод о том, что тревожность и депрессия – подобны СМН и так же могут служить «дымовой завесой» для скрытых, разрушительных эмоций. Психика изобретательна и в ее арсенале есть самые разнообразные инструменты для отвлечения внимания.
Следующие истории пациентов демонстрируют, что тревога и депрессия – аналоги СМН.
Незамужняя женщина около 50 лет. Хронические боли в пояснице сделали ее нетрудоспособной. Ее состояние тщательно изучалось, женщина проходила множество курсов лечения, но все тщетно. Структурные нарушения в пояснице выявлены не были: рентгеновские снимки показывали только естественные изменения из-за старения. Так как осмотр и анализы не показали никаких физических недугов, я поставил диагноз «синдром мионеврального напряжения».
Симптомы проявлялись настолько сильно, что женщина оказалась в больнице. Она проходила курс физиотерапии, психотерапии и мою образовательную программу. Постепенно ее боль отступала. Одним утром она попала ко мне на осмотр и сказала, что боли полностью пропали, но у нее появилась такая тревога, что порой она мечтает о возвращении привычных болей в спине. Мозг пациентки заменил одну стратегию отвлечения внимания другой. Полагаю, схема работает и в случае, если тревожность заменить депрессией.
А вот еще: 50-летний мужчина. На протяжении нескольких лет он проходил у меня успешное лечение от различных проявлений СМН. Также у него была длительная депрессия, с которой работали при помощи препаратов и психотерапии. В начале 1994 года ему прописали антидепрессант, оказавшийся крайне эффективным – к осени эмоциональный фон выровнялся, и мужчина был в отличном настроении. Однако в это же время внезапно с новой силой обострился СМН. Я расценил это как пример взаимозаменяемости симптомов. Лекарство повлияло на мозг и сняло депрессию, однако психические конфликты, приведшие к этому состоянию, никуда не делись. Следовательно, потребовался новый способ отвлечения внимания, и мозг выбрал давно проверенную боль в спине и ноге.
Панические атаки – физические проявления сильной тревоги – также говорят о подавленной или вытесненной злости. Один пациент рассказал, что однажды чуть не сорвался за что-то на одну женщину, но подумал, что это «не по-джентельменски». Он подавил злость и тут же ощутил паническую атаку. Другие исследования также поддерживают идею взаимозаменяемости: например, в одном хроническую боль (а СМН может приобрести хронический характер) назвали паталогической эмоцией наряду с тревогой и подавленностью, в других ее же приравнивают к депрессии.
Страх – еще один важный элемент, который очень эффективно прикрывает вытесненную ярость. Страха мучений, физической активности, травмы или нарушения позвоночника более чем достаточно, чтобы продлить СМН, даже если дискомфорт не ощущается. Наш разум заинтересован только в удержании внимания на теле. Страх перед любым из этих случаев выполняет эту задачу не хуже физических страданий. Именно поэтому цель нашей терапевтической программы – избавить пациента не только от боли, но и от страха.
За это важное открытие благодарю одного очень умного и прозорливого пациента. У него был классический случай СМН, однако он не говорил, что страдает также и от обсессивно-компульсивного расстройства (ОКР). ОКР характеризуется тем, что человек снова и снова совершает определенные действия или в его голове беспрестанно крутятся навязчивые мысли. Такое состояние не только развивает тревожность, но и мешает нормально жить. Классический пример этого психического нарушения – люди, которые из страха бактерий моют руки по сотне раз на дню. Проблема в том, что желанию делать одно и то же и прокручивать в голове определенные повторяющиеся мысли противостоять невозможно.
Итак, этот пациент решил, что к СМН и ОКР приводят одни и те же психические процессы, и стал применять терапевтические принципы для первого ко второму. Результаты были ошеломляющими: он избавился от ОКР раньше, чем от болей в спине.
ОКР – аналог тревоги, которая, в свою очередь, является эквивалентом СМН. Следовательно, ОКР и СМН равноценны. Его способность отвлекать внимание сравнима с болью при СМН. Нередко пациенты с СМН зацикливаются на своих симптомах, что указывает на то, насколько сильно бессознательное стремится удержать вытесненные чувства.
В этой главе изложено множество спорных теорий. Они – результат моей клинической практики, а психоанализу, психологии или психиатрии я не обучался. Однако не следует забывать, что во второй половине XX века психосоматика развивалась не так бурно, как во времена Фрейда и его последователей. Представители классической медицины и даже психиатрии практически полностью отвернулись от этого направления. Психологи без медицинского образования не обучены диагностировать физические недуги, а следовательно, не могут внести свой вклад в изучение таких нарушений. Сохранили интерес к предмету разве что только дипломированные психоаналитики, тем не менее их интересуют только психосоматические заболевания, такие как неспецифический язвенный колит[17].
Мои психологические теории относятся только к физическим симптомам, вызванным психическими процессами. Я не психотерапевт. Я – врач, установивший психологическую причину физического нарушения. Поэтому мои предложения надо рассматривать как со стороны структурно-ориентированной медицины, так и с точки зрения психологии/психиатрии. Необходим, так сказать, концептуальный мостик. Попробуем его возвести.
2. Механика психосоматических процессов
Концепция психосоматики
Эта глава задумывалась как переход, который поможет читателю связать протекающие в мозге эмоциональные процессы с физическими симптомами. В начале книги мы познакомились с эмоциями, ответственными за множество нарушений. Далее мы разберем сами нарушения.
За последние 20 лет для широкой публики вышло множество книг о связи разума и тела. Таких авторов, как Герберт Бенсон, Дипак Чопра, Норман Казинс, Деннис Джаффе, Стивен Лоук и Дуглас Коллиган, Джойс Макдугалл, Мортон Райсер, Эрнест Росси, Берни Сигал, Грэм Тейлор и Эндрю Вайл, представляющих самые разные сферы деятельности, объединяет уверенность в способности разума бороться с болезнями и исцелять тело. Нет никаких сомнений, что это так. Однако необходимо предоставить научные доказательства того, что разум способен не только исцелять физические недуги, но и провоцировать их. В моей работе это подробно показано на примере синдрома мионеврального напряжения и ему подобных.
Статус психосоматической медицины
В этой книге часто используется термин «психосоматический». Этим словом обозначают взаимодействие мозга и тела, при котором психические или умственные процессы приводят к патологическим либо полезным физическим изменениям. Психосоматическими часто ошибочно называют вымышленные нарушения, которыми страдают люди с психическими отклонениями, или преувеличенные симптомы нарушений, вызванные структурными изменениями (или «настоящими болезнями»). Поэтому, чтобы расставить все точки над «i», скажу: психосоматические симптомы реальны, они встречаются у нормальных людей и характерны для современного общества.
Во вступлении к книге «Психосоматическая медицина»[18], вышедшей в 1950 году, Франц Александер писал: «И вновь настоящим объектом медицинского интереса становится человек как неделимое целое, с его страхами, надеждами и разочарованиями, а не как собрание органов, больной печени, желудка. Врачи все чаще разворачиваются в сторону психологии».
По иронии судьбы движение, возглавляемое Александером, едва не умерло вместе с ним. Верх одержала технологичная медицина, ориентированная на болезнь, отрицающая роль психологии. Поэтому осталось крайне мало людей, продолжающих важную работу, начатую Александером. Классическая медицина, включая психиатрию, не признает теорию, описанную в предыдущей главе. Она отрицает, что эмоции способны спровоцировать физические боли. В «Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам», официальном перечне психических расстройств Американской психиатрической ассоциации, термин «психосоматический» не употребляется.
Александер полагал, что психологические феномены способны приводить к таким расстройствам, как язва желудка и СМН. Также он изучал воздействие эмоциональных феноменов на желудочно-кишечный тракт, сердечно-сосудистую, эндокринную и опорно-двигательную системы. Позднее он заключил, что определенные эмоциональные состояния приводят к тем или иным нарушениям.
Теория СМН же, напротив, говорит о том, что за все психогенные заболевания отвечает психический процесс, описанный в первой главе. При этом спектр как психических, так и физических состояний достаточно широк.
Традиционная медицина сопротивляется подобным идеям, даже когда получает убедительные доказательства их верности. Такая враждебность, с одной стороны, отражает прочно укоренившееся мнение о том, что связи между разумом и телом не существует, а с другой – убеждение в том, что «лабораторная наука» – единственный верный способ ведения научной деятельности. Психосоматические феномены не поместить в пробирку, их не получится изучать на лабораторных животных. Неосознаваемые эмоции не выявляются ни тестами, ни личностными профилями.
Описанный в этой книге клинический опыт – пример другого метода исследования, при котором диагностические и терапевтические гипотезы проверяются на большом числе пациентов в течение многих лет. Факт того, что множество людей избавились от болей, просто изучая мои книги, уже сам по себе свидетельствует о верности диагноза «синдром мионеврального напряжения». С 1973 года я поработал примерно с десятью тысячами пациентов с СМН, большинство из которых полностью избавились от симптомов и ведут полноценную жизнь. 25 лет работы, сопровождаемые постоянным ростом числа успешных случаев, – это не просто показатель состоятельности СМН как диагноза, а неопровержимое доказательство его верности.
Стивен Джей Гулд, преподававший геологию, биологию и историю науки в Гарвардском университете, превосходно защитил гуманитарные науки в эссе, опубликованном в июньском номере журнала Natural History 1986 года:
«К величайшему сожалению, широко распространенный стереотип о науке делит ее на две категории, обладающие разным статусом. С одной стороны, мы имеем точные или естественные науки, занимающиеся точными числами, прогнозами и экспериментами; по другую же – гуманитарные, изучающие сложнейшие предметы истории, которые, не имея точных цифр, вынуждены ограничиваться „простым“ описанием в надежде объяснить то, что невозможно спрогнозировать. История живого – воплощение неупорядоченности этой второй, недооцененной науки».
Изучение человеческих эмоций и их влияния на организм также относится к этой «неупорядоченности». Только в отличие от исторической науки, к которой имеет отношение Гулд, оно не обладает даже этой чертой, ведь пока что у нас нет инструментов, подходящих для описания механизма эмоций.
Благодаря современным методам исследования ученые выявляют протекающие в мозге химические процессы, связанные с определенными патологическими состояниями, такими как депрессия. После чего они заключают, что если убрать симптом медикаментами, то человек избавится от мучительного психического расстройства. Теория СМН, в свою очередь, считает депрессию и связанные с ней химические перестройки второстепенными по отношению к пугающим чувствам, вытесненным в бессознательное.
Те, кто изучают эмоции и психосоматику, должны побороть комплекс неполноценности из-за того, что не могут пользоваться инструментарием точных наук. Вот выдержка из другого эссе Гулда:
«Такая ненужная скромность вместе с прискорбной традицией самоуничижения свойственны ученым, работающим со сложными, неповторимыми, непредсказуемыми историческими событиями [заменить на „сложное, плохо изученное царство человеческих эмоций“]. Мы приучены полагать, что подходы точных наук к подсчету, экспериментам и воспроизведению результатов изначально совершенны и каноничны, а остальные методы исследования меркнут по сравнению с ними. Однако историческая наука развивается при помощи реконструкций вероятных событий, объясняя по прошествии времени то, что невозможно было предугадать заранее. Если свидетельства достаточно достоверны, то объяснения будут не менее детальны и надежны, чем любые изыскания экспериментальной науки. Как бы то ни было, все устроено именно так, поэтому ученым следует отбросить самобичевание».
У исторической науки и психосоматики есть общая черта: ни одна из них не нуждается в лабораторных исследованиях, зато обе требуют кропотливого, даже самоотверженного изучения. В случае с СМН и похожих состояний тщательные наблюдения и воспроизводимые методы лечения так же научны и надежны, как и работа с числами.
Если симптом возможно изгнать при помощи обучения, значит, его источник находится в мозге. Так как современная наука считает, что все мозговые реакции, включая эмоциональные, можно определить по химическим процессам – то, быть может, удастся изменить химию мозга при помощи обучения.
А ведь в медицинской литературе описывается такое наблюдение, еще и подтвержденное методами точной науки. Исследование, проведенное психиатром Джеффри Шварцем и его коллегами в медицинском институте при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, показало, что когнитивно-поведенческая психотерапия значительно улучшает состояние пациентов с ОКР. По мере улучшения их состояния ПЭТ (позитронно-эмиссионная томография) показывала движение в сторону нормы метаболической активности мозга.
Психофармакология – раздел медицины, разрабатывающий лекарственные средства для лечения психических расстройств, демонстрирует крайне ненаучное мышление. Ведь она заявляет, что эмоциональное расстройство можно вылечить воздействием на протекающие в мозге химические процессы, связанные с этим расстройством. Подобные заявления так же ненаучны, как и мнение, будто в пневмонии виновата повышенная температура. Определить химию клинического состояния не значит выявить его источник. Перед нами скорее результат, а не причина. Так, для некоторых пациентов лечение депрессии антидепрессантами может оказаться неподходящим: симптом убирается, но причина остается.
Опыт работы с СМН показывает, что если спровоцированный эмоциями симптом убрать при помощи лекарств или плацебо, произойдет одно из двух: либо симптом вернется после отмены препарата, либо, что более проблематично, его место займет другая психическая или физическая патология. Это как нельзя лучше показывает случай пациента из первой главы: он одолел депрессию лекарствами, но к нему вернулась сильная боль в спине, с которой он справился ранее.
Психосоматические симптомы служат определенной цели. Уберите симптом, не устранив его причину, и мозг просто-напросто заменит его другим симптомом или расстройством.
Классификация физических расстройств, спровоцированных эмоциями
В этой книге я уже не раз отмечал, что с термином «психосоматический» связано множество предрассудков: многие считают, что он означает «воображаемый», а люди с психосоматическими симптомами попросту слабые или «ненормальные». Последнее кажется мне особенно забавным, ведь психосоматические нарушения широко распространены в западном обществе. Они были и есть у каждого, а следовательно, все заявления об их «ненормальности» – полнейшая глупость. Помните:
1. к психосоматическим симптомам относится множество распространенных, относительно безвредных нарушений (головная боль, резь в желудке, аллергии и кожные заболевания);
2. в жизни каждый из нас сталкивается с одним или более психосоматическим симптомом;
3. они не вымышленные и не продукт ипохондрии;
4. подобно эпидемии, эти болевые синдромы с огромной скоростью захватывают развитые страны. среди заболеваний – боли в спине, шее, плечах и конечностях, а также многие другие, о которых речь пойдет далее;
5. эти нарушения стали угрозой общественному здоровью потому, что медицина не признает их эмоциональную природу, а значит, не может должным образом лечить их.
Физические заболевания, имеющие эмоциональную природу, называются психогенными. Психосоматическое нарушение – проявление психогенной реакции. Ниже приведена классификация психогенных процессов (далее я объясню каждый пункт отдельно):
1. психогенные местные (конверсионные, истерические) расстройства;
2. психогенное усиление симптомов;
3. психогенная редукция или исчезновение симптомов;
4. психотические (бредовые) симптомы;
5. психосоматические нарушения.
Канадский невролог Аллан Уолтерс предложил термин «психогенная местная боль» вместо «истерическая боль» (термин впервые использовали Фрейд и его коллеги), ведь множество пациентов, не страдающих истерией, испытывают боль, вызванную эмоциями. Термин «конверсия» также использовался во времена Фрейда и обозначал трансформацию эмоционального состояния в физическое. В этой категории эмоциональные состояния приводят к нарушениям моторной и сенсорной систем, не сопровождающимся физическими изменениями в теле (см. рис. 1).
Рис. 1. Модель психогенных местных (конверсионных, истерических) нарушений
Эта модель показывает, что лимбическая система включает в себя все структуры мозга, ответственные за эмоции. Именно в этих структурах зарождаются описанные в первой главе неосознаваемые эмоциональные состояния, приводящие к физическим недугам. Это своего рода «черный ящик» – до сих пор не изученный отдел мозга, в котором протекает некий процесс, стимулирующий мозговые центры, сигналы которых вызывают атипичную реакцию в моторной или сенсорной системе либо в органах чувств. Считается, что эти симптомы – результат сугубо мозговой активности: никаких связанных с ними реакций в теле не обнаружено. Их часто наблюдали во времена Фрейда, но теперь такие симптомы встречаются реже, вероятно потому, что они, так сказать, вышли из моды.
Эдвард Шортер, историк медицины из университета Торонто, в своей книге «От паралича до усталости»[19] писал, что выбор психосоматического симптома зависит от моды, а также от того, какой из них врачи считают «физическим».
Страх или тревога способны усугубить протекание любого симптома. Классическая медицина, как правило, принимает этот психогенный процесс. Обычно его еще называют «психологическим наложением».
К сожалению, его часто используют для объяснения такого нарушения, как хроническая боль, с чем я крайне не согласен. Эта тема подробно описана во второй части книги.
Этот процесс заключается в уменьшении или полном исчезновении болевых симптомов. Он редко встречается в повседневной жизни, где боль и другие неприятные симптомы сопровождаются эмоциональным дискомфортом. Однако во время Второй мировой войны Генри Бичер, один из исследователей боли, заметил, что тяжело раненным солдатам для обезболивания требовались малые дозы морфия либо он не требовался вовсе. Они были так рады, что остались живы, хотя и сильно ранены, чувствовали такое облегчение от того, что им не придется вновь с головой окунуться в ужасы войны, были так благодарны за заботу, что практически не ощущали боль.
Еще одно поразительное доказательство силы разума. Схожие травмы в повседневной жизни сопровождались бы сильными эмоциональными страданиями и требовали бы больших доз морфия.
Подобно психогенным местным симптомам, они зарождаются и протекают в мозге в результате серьезных психических расстройств. У меня нет опыта работы с ними, но эти симптомы являются психогенными, поэтому включены в список.
К этим нарушениям, которые будут описаны во второй части, относятся:
Синдром мионеврального напряжения (СМН):
– большинство болей в пояснице и ногах;
– большинство болей в шее, плечах и руках;
– возможные боли или слабость черепно-мозгового нерва (пятого и седьмого);
– фибромиалгия;
– мышечное напряжение;
– миофасциальный болевой синдром[20];
– синдром височно-нижнечелюстного сустава[21];
– большинство случаев тендинита[22];
– синдром запястного канала;
– травмы, вызванные монотонной работой;
– рефлекторная симпатическая дистрофия[23];
– постполиосиндром[24];
– большинство видов хронической боли;
– большинство случаев так называемого синдрома хронического утомления;
– большинство пациентов с синдромом Эпштейна – Барр[25].
Эквиваленты СМН:
– желудочно-кишечные расстройства;
– нарушения работы кровеносной системы;
– кожные заболевания;
– нарушения иммунной системы;
– нарушения мочеполовой системы;
– доброкачественные нарушения работы сердца;
– прочие нарушения.
Расстройства, возможно, связанные с эмоциями:
– аутоиммунные нарушения;
– рак;
– сердечно-сосудистые заболевания.
Нейрофизиология психогенных нарушений
Начнем с простой идеи: эмоции способны вызывать физические симптомы с физиологическими изменениями в тканях или без них.
Большинство современных докторов, и в том числе многие психиатры, не разделяют такую точку зрения. Более того, медицина, зачастую ценой неимоверных усилий, пытается опровергнуть психогенный фактор. Яркий пример – недавнее открытие бактерии хеликобактер пилори[26], колонии которых есть в желудках у некоторых людей с пептической язвой. Врачи сошлись на том, что к язве приводит скорее эта бактерия, чем стресс.
В действительности присутствие пресловутой бактерии не отменяет того, что эмоциональные факторы подготавливают почву для язвы. Среди моих пациентов было достаточно тех, у кого мышечно-скелетные боли заменялись симптомами язвы ЖКТ и наоборот, однако эмоциональная природа нарушений всегда прослеживалась четко.
Так как медицинская наука еще не разгадала загадку мозга, ответ на этот вопрос неизвестен. Пока что с тем же успехом можно задавать аналогичные вопросы без ответов: «Как думает мозг? Каким образом он понимает язык? Как он творит?» Другими словами, на фундаментальном уровне мозговые процессы пока остаются для нас загадкой. Следовательно, медицинская наука не должна полностью отказываться от идеи, что вдобавок к речи, мышлению и творческим процессам мозг также способен запускать физические симптомы.
При изучении психогенных физических нарушений в лабораторию превращается сам пациент. На рисунке 1 показаны процессы, которые запускает неосознаваемое эмоциональное состояние. «Черный ящик» воздействует на мозговые центры, которые отвечают за произвольные движения и/или восприятие ощущений, возникающих в теле или поступающих от органов чувств: слуха, зрения, осязания и обоняния. Ключевой момент заключается в том, что симптомы возникают не в результате заболевания или повреждения конкретных органов или частей тела. Они ощущаются как слабость, боль, слепота, глухота или онемение только потому, что соответствующие клетки мозга «выключены». Этот процесс и называют реакцией конверсии. Одна группа клеток мозга стимулирует другую: в нашем случае стимулирующие клетки связаны с мощными неосознаваемыми эмоциями.
Фрейд первым описал конверсионные симптомы, хотя и не делал предположений о том, какие мозговые процессы к ним приводят. Признание им того, что эмоциональные состояния способны порождать физические симптомы, – одно из важнейших научных наблюдений современности.
Психогенные местные симптомы не приводят к физиологическим изменениям в теле. Эти процессы протекают сугубо в головном мозге.
Как видно на рисунке 2, в самом начале психосоматические расстройства развиваются так же, как конверсионные. Хотя некоторые исследователи предполагают, что определенные психические состояния выражаются в конкретных физических симптомах, мой опыт показывает обратное. В основе конверсионных и психосоматических нарушений лежат одни и те же психические процессы. Мозг будто бы решает, что конверсионные симптомы недостаточно убедительны, поэтому запускает процессы, приводящие к очевидным физиологическим изменениям. В образовании симптомов задействуются вегетативная нервная и иммунная системы. Часть мозга, известная как гипоталамус, действует в этом процессе как важный перевалочный пункт. В результате мы имеем СМН и подобные ему синдромы, перечисленные выше. Симптомы, развившиеся в результате нарушения работы иммунной системы, отражают либо слишком слабую, либо слишком сильную реакцию на чужеродных агентов, таких как пыльца или бактерии. Вторая реакция приводит к аллергиям, первая – к пониженной сопротивляемости болезням вроде простуды или инфекции мочевыводящих путей либо кандидозу.
Рис. 2. Модель психосоматических расстройств
Миф о соматизации
В четвертом издании «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам» (DSM-IV) в разделе о физических симптомах психической природы не используется термин «психосоматический». И все потому, что большинство психиатров не верят в то, что эмоции запускают физиологические процессы. Этим специалистам куда больше нравятся термины «соматизация» и «соматоформное расстройство».
Таким образом, медицинские принципы скорее диктуются мнением большинства, нежели научными данными. Большинство психиатров отвергают мысль о том, что неосознаваемые эмоции приводят к физическим симптомам, отсюда и описание в DSM-IV. Но мой клинический опыт говорит об обратном. DSM-IV определяет соматизацию как «склонность переживать и выражать соматические симптомы, не отраженные в патологических изменениях». Моих пациентов возмутило бы заявление, что их боли ничем не обоснованы. Ведь они знают, что их симптомы – результат патофизиологических изменений в мышцах, нервах и сухожилиях и что эти процессы обусловлены психическими факторами. Боль пропадает, когда они осознают ее эмоциональные причины.
Отрицание роли неосознаваемых эмоций – одна из составляющих современной кампании по снижению авторитета Фрейда. Современная психиатрия (за исключением большинства психо-аналитиков) предпочитает лечить пациентов специальными препаратами и поведенческими техниками. Она не торопится «марать руки» и исследовать глубины бессознательного клиента. Такое положение вещей чрезвычайно огорчает, ведь корни этих физических заболеваний уходят именно в бессознательное. Медикаменты и поведенческая психология выполняют роль крышки, которая лишь прикрывает кастрюлю с давно прокисшим супом. Разобраться же со зловонным варевом эти методы не помогут.
Патофизиология СМН
В первой главе говорилось о том, что цель психогенных симптомов – перевести внимание с эмоциональных переживаний на тело. Этой цели служат все психосоматические нарушения, перечисленные в этой книге, но СМН и его многочисленные проявления – без сомнения, встречаются чаще всего.
Рис. 3. Патофизиология СМН
Лабораторные исследования и клинические данные говорят о том, что в этом процессе задействуется вегетативная нервная система, часть центральной нервной системы, которая регулирует работу внутренних органов, а также кровообращение. Мозг дает команду уменьшить ток крови к определенным тканям, и в них начинается кислородное голодание. Результатом становится боль в мышцах или сухожилиях, а иногда и онемение, покалывание и даже слабость, если затронут нерв.
Предположение о том, что причина симптомов кроется в легкой кислородной недостаточности, основано на моих ранних наблюдениях: как правило, состояние пациентов ненадолго улучшалось после сеансов физиотерапии, состоящих из воздействия ультразвуковыми волнами, массажа и физических упражнений. Так как все эти терапевтические методы повышают местное кровообращение, вывод напрашивался сам собой.
Эту гипотезу подтверждают некоторые лабораторные исследования. Более 20 лет назад ученые обнаружили следы легкого кислородного голодания в клетках людей, страдавших от болей в спине. Около 10 лет назад группа шведских исследователей сообщила о пониженном уровне кислорода в клетках людей с фибромиалгией (одна из форм СМН). Во второй работе они сообщили, что боль уходила при блокировке симпатических нервов (относятся к вегетативной нервной системе), уходящих к мышцам. При блокаде нервов кровообращение восстанавливалось.
В последней работе, опубликованной этой группой, говорится о том, что во время физических упражнений уровень кислорода в трапециевидных мышцах людей, страдавших от болей в плечах, был значительно понижен. Судя по клиническому описанию, исследования проводились на пациентах с синдромом мионеврального напряжения.
Так как вегетативная нервная система участвует в образовании множества состояний, подобных СМН, она же выступает посредником и в случае с самим синдромом. Веса этой теории добавляет и то, что повышенное кровяное давление также возникает при напряжении вегетативной нервной системы. К тому же во многих случаях гипертония – это результат вытесненных эмоций.
Не страшно, если ученые обнаружат еще одну патологию, возникающую при посредничестве вегетативной нервной системы. Важны не столько методы, при помощи которых мозг запускает симптомы, сколько сам факт того, что он это может. Я сосредоточился на теории кислородного голодания потому, что на данный момент она наиболее логична и в ее пользу говорят результаты лабораторных исследований.
Учитывая, что легкое изменение притока кислорода касается мышц, сухожилий и нервов, под этот диагноз подпадает множество симптомов.
По жестокой иронии поставщики медицинских услуг не признают или отрицают причину наиболее распространенных нарушений. Большинство мучающих нас заболеваний имеют психосоматическую природу. Приведу статистику посещений врача за 1992 год, составленную Национальным центром медицинской статистики:
Больное горло – 17 млн человек.
Боль в спине – 14 млн человек.
Боль в желудке – 12 млн человек.
Головная боль – 10 млн человек.
Мой опыт говорит о том, что боли в спине, желудке и горле практически всегда спровоцированы психическим состоянием. На инфекции верхних дыхательных путей сильно влияют эмоциональные факторы: они повышают или понижают сопротивляемость иммунной системы.
Важно, чтобы люди поняли: физические процессы, запущенные эмоциями, – нормальны. Все мы ежедневно сталкиваемся со стрессом, особенно если стараемся быть честными и хорошими. «Нормальные» люди находятся под постоянным давлением и копят в себе неосознаваемую злость и ярость.
Если вы повстречаете того, кто не сталкивался с этими условиями, знайте: вы нашли редчайшего человека, у которого не было ни одного психосоматического симптома.
Работа Кэндис Перт и ее коллег
Разговор о природе и клинических проявлениях психосоматических феноменов будет неполным без упоминания огромной роли Кэндис Перт[27]. На мой взгляд, ее работа с коллегами в этой области наиболее интересна. Ее вклад особенно важен потому, что она представляет традиционные естественные науки.
Насколько мне известно, именно исследовательская группа, которой руководила Кэндис Перт, первой заговорила о биохимии эмоций.
Химические соединения под названием нейропептиды связаны с определенными рецепторами – их можно сравнить с замком и ключом. Например, морфий утоляет боль благодаря тому, что прикрепляется к рецептору, отвечающему за ее снижение, и активирует его. В мозге есть рецепторы, отвечающие за чувства злости, радости, голода, боли, удовольствия, горя и остальные эмоции, а также за реакции тела, такие как аппетит, сексуальное поведение и поддержание водного баланса.
Лимбическая система (см. рис. 1 и 2) играет огромную роль в образовании эмоций. Особенно много рецепторов нейропептидов содержится в двух структурах этой области мозга: миндалевидном теле и гипоталамусе.
По словам доктора Перт, «поразительный паттерн распределения нейропептидов по областям мозга, отвечающим за регулирование эмоционального фона, а также их роль в связи разных частей тела указывают на то, что именно эти соединения являются биохимическими проводниками эмоций».
Нейропептиды были обнаружены во многих органах, таких, например, как селезенка и спинной мозг. Моноциты, клетки иммунной системы, имеют рецепторы нейропептидов и перемещаются по всему телу.
Ученые предположили, что существует целая сеть из нейропептидов и их рецепторов, по которой передается разнообразная информация, включая и эмоциональную. Она позволяет взаимодействовать органам и системам организма. Существовавшая до этого грань между мозгом и телом размывается, ведь функции, которые до этого приписывали лишь мозгу, обнаруживаются в других частях тела, и наоборот. Оказалось, что инсулин вырабатывается не только поджелудочной железой, но также производится и запасается в мозге, а в лимбической нервной системе обнаружено множество инсулиновых рецепторов.
Это поистине удивительные исследования: уверен, открытия в этой области еще не раз потрясут весь мир. Тем не менее остается загадка «черного ящика», порождающая множество вопросов. Каким образом функционирует мозг? Как устроен процесс, позволяющий людям общаться? Как мы думаем? Как расшифровываются эмоции? Каким образом мозг решает вызвать психосоматическую реакцию и почему выбирает для проявления симптома то или иное место?
Лабораторной науке вряд ли удастся ответить на эти вопросы. Вероятно, они требуют новых подходов и методик исследования. Сейчас же нам необходимо сплотиться, проводить наблюдения, проверять и использовать полученные данные, пусть даже пока мы не понимаем, как все устроено. Бенджамин Франклин однажды сказал: «Не столь важно понимать, каким образом природа исполняет свои законы. Достаточно их просто знать».
Ознакомившись с работой доктора Перт, взглянем на рисунки 1 и 2 еще раз. Очевидно, что эмоция способна вызвать физическое нарушение либо с помощью вегетативной нервной системы, либо через изменение работы иммунной системы. И это не гипотетические процессы, они происходят на самом деле. Они труднообъяснимы только на фундаментальном уровне, когда мы обращаемся к «черному ящику».
Теперь же разберем самые распространенные психосоматические расстройства.