(встала): раскованности. Слишком много запретов и правил.
О л ь г а М и х а й л о в н а. Видите ли, Наташа. Если мы, Усольцевы, еще существуем (тоже встала), не растворились, как многие — поверьте мне, многие! — спасибо этим правилам и традициям. И тому, что у нас в руках было дело. Дело! Когда у человека дело в руках — он хозяин. При всех обстоятельствах. Нам незачем было заискивать перед временем. Считайте, Наташа, это и есть главное, что я хотела сказать.
И опять обе женщины смотрят на Усольцева.
У с о л ь ц е в. Приятное детское чувство: быть в центре внимания. Хотя в детстве я не любил: «Гена, прочитай „Кошкин дом“», «Гена, спой песенку»… Но вообще я перестроился… Поскольку все хором — и ты, и мой друг-недруг Можаров, и Петя — рекомендуют мне раскрепоститься, смотреть на вещи проще…
С е в а (матери). Батя хочет податься в Крымские степи… Устроиться работягой на раскопки или пошоферить… Только вряд ли, батя, у тебя получится.
У с о л ь ц е в. Почему?
С е в а. Так мне кажется. Нет, в принципе сейчас полно опростившихся интеллигентов. Помню, когда мы копали Пантикапею, у нас тоже был… физик, кандидат, за сорок. Забыл свои элементарные частицы, по вечерам у костерка декламировал Верлена по-французски. Пользовался большим успехом. У дам.
Д а ш а (пристально смотрит на отца). Когда возникли эти планы? Ты мне ничего не говорил.
У с о л ь ц е в. Даже тебе я рассказываю не обо всех своих планах.
Даша, не отрываясь, смотрит на Усольцева.
Д а ш а. Ты раскаешься в своих словах, слышишь?
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а (подошла). Надеюсь, Дарья, через Ольгу Михайловну мы будем знать, где отец и что с ним. Хотя бы в общих чертах.
У с о л ь ц е в. Вот здесь мы поставим точку. (Подошел к полке.) Идите домой. Все! Делать я буду то, что хочу. Захочу — уеду, захочу — воздвигну голубятню и буду гонять голубей. Или ходить с колесом по лестнице и точить ножи. Вам будет жутко стыдно, будете обходить меня стороной и звать Митькой. Мама, принимай работу. (Потрогал полку.)
О л ь г а М и х а й л о в н а (стала рядом с сыном). Прекрасно. Просто великолепно. Еще одно задание — стул шатается. А я буду читать тебе свое завещание. Без свидетелей. (Посмотрела на невестку.)
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Я буду здесь, пока здесь моя дочь. Она не может остаться без ухода, завтра нам к ортопеду…
Послышалась чистая простенькая мелодия. Это Севка, сидящий на полу, поколдовал над каким-то металлическим ящиком. Вошла Г а л ю с я, растерянно огляделась.
Г а л ю с я (вежливо). Здравствуйте, кого не видела. Наталья Борисовна, я честно дежурила, как вы велели. Пришли гости, целое стадо. Вылакали все спиртное… Валерий Сергеевич говорит: сейчас хозяева явятся. Они ржут…
Д а ш а. Видишь, мама. Иди домой. А то они сожгут мебель.
Наталья Борисовна не отходит от Даши.
Я ушла из дому, чтобы избавиться от тебя. Теперь уйду отсюда. (Как бы про себя.) Вы мне все очень надоели.
Пошла. Наталья Борисовна за ней.
У с о л ь ц е в. «Кузьмича» забыла.
Музыка из ящика кончилась.
С е в а (Ольге Михайловне). Только один вопросик — и мы тоже удаляемся. Вот эта музыка, она чья — твоя или Люции?
О л ь г а М и х а й л о в н а. Твоего отца. Он — прямой наследник всей движимости и недвижимости. Моей и Люции.
У с о л ь ц е в (весело). Не дам. И не проси.
С е в а (вскочил). Батя, я ж никогда… Но уж если я прошу — нужно. (Долгое убеждающее «у».) Позарез души. И мы сразу исчезнем!..
Г а л ю с я (задумчиво). Эти музыкальные шкатулки, знаешь как теперь котируются. За одну такую две «Сони» японские получить можно.
Первой рассмеялась Ольга Михайловна.
З а т е м н е н и е.
Галюся и Сева вышли на лестницу.
Г а л ю с я. Покажи вещь.
С е в а (мрачно). Презентуем Захару Виссарионовичу. Помешан на антиквариате. От него зависит, как у нас сложится в столице. Ты и отнесешь.
Г а л ю с я (нежно). И не надейся. Он на меня смотрит не по-человечески. Елозит глазом снизу вверх.
С е в а. Подумаешь… (Его прервала оплеуха, отвешенная со спортивной точностью.)
Г а л ю с я. Я тебе что — шлюха? Тащи обратно ящик. Ты же их за горло прямо взял.
С е в а (покружил, приводя чувства в порядок). Ты из меня подонка не делай. Не нравится, как смотрит, — сам поеду. (Сел.) Никто никуда не поедет. Деньги я отдал отцу.
Галюся тоже села.
Если б я точно знал, что у меня способности… Я бы ничего не боялся. В плавках бы укатил.
Г а л ю с я. Я тоже начинаю задумываться — есть ли у тебя способности…
С е в а (грустно). Мы тут посидим. Мы отсюда не уйдем.
З а т е м н е н и е.
Музыка из репродуктора. Усольцев — один. Он ходит, поглаживает рукой мебель.
Г о л о с О л ь г и М и х а й л о в н ы. Первым долгом поведешь меня в оперу. Только, бога ради, чтоб не из нынешних… Что-нибудь допотопное, с роскошными декорациями… Как пишут в либретто: «Увидав бездыханное тело возлюбленного, она в отчаянии поет знаменитую каватину: „Ох, зачем же ты издох“». Сейчас перед тобой предстанет Пиковая Дама в натуральную величину. Держись за что-нибудь.
Вышла, очень элегантная, в новом платье.
Шила в «Люксе». Чтобы доказать себе, что еще жива.
У с о л ь ц е в. Чудесно, мама.
О л ь г а М и х а й л о в н а. Я даже не столько самую оперу люблю, а все вместе. Наряжаешься, готовишься, не забыть бы бинокль, толпа… Пахнет духами, конфетами… Уж не знаю почему — в опере всегда пахнет хорошими конфетами… (Посмотрела на Усольцева и вдруг тихо, растерянно.) Гена?.. Может быть, я не всегда верно направляла тебя… Я была слишком категорична. Но если ты будешь слушаться меня теперь… (Торжественно.) Иногда, Гена, люди начинают все сначала и все выигрывают. Понимаешь?
У с о л ь ц е в. Какая ты красивая, мама. Седая, важная. Теперь таких не бывает. Завтра мы пойдем в оперу!
По чьей-то заявке исполняется вальс «На сопках Маньчжурии». Усольцев резко усиливает звук. Подходит к матери, они начинают вальсировать.
Звонки: два коротких, один длинный.
О л ь г а М и х а й л о в н а. Люция, моя дорогая! (Недоуменно.) Но у нее же ключи?
З а т е м н е н и е.
Квартира Усольцевых. Н а т а л ь я Б о р и с о в н а что-то пишет, сидя у журнального столика. Приглушенно доносится программа «Для полуночников». Появился З а м ы ш л я е в, лицо постаревшее, усталое.
З а м ы ш л я е в (постоял). Вот маюсь, хожу с этой бандурой, как кенгуру. Не лезет в багажную ячейку на вокзале… Я уж и так, и этак, и задом, и фасадом… Геннадий Николаевич, он в данный момент отсутствует? (Мается.) Ноль часов, да… (Не веря, что поймут.) Нельзя так, чтобы мы с ним — хлоп, и в разные стороны. Тогда вообще верить не во что. Даже в главке знают наш тандем: Усольцев — Замышляев, Замышляев — Усольцев, он по конструкциям, я по грунтам… Вот вам, к примеру, фрагмент жизни. Прорвало штаны… (Спохватился.) На реке, на кордоне…
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Петр Васильевич, мне это неинтересно.
З а м ы ш л я е в. А, ну да, вы — искусствовед. (Пошел.) Очень он мне нужен. Информация у меня. Он все пересмотрит в свете, так сказать…
З а т е м н е н и е.
Лестничная площадка.
Появился понурый П е т я.
З а м ы ш л я е в (вдруг радостно). Слава богу. У нас с тобой час в кармане. На душе у меня…
Быстро идет У с о л ь ц е в.
Заложил я тебя, Гена. Можно сказать, предал. Не могу молчать.
У с о л ь ц е в (на ходу). Ты — как Лев Толстой. Статья у него знаменитая «Не могу молчать». Отойди. (Остановился.) Кто у меня дома?
З а м ы ш л я е в. Супруга.
У с о л ь ц е в. А дочка дома?
З а м ы ш л я е в (вдогонку). Мне-то обождать? (Посмотрел на часы, покачал головой.)
Вышла Н а т а л ь я Б о р и с о в н а, с ненавистью поглядела на Петю.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Идите, Петр Васильевич. Поздно уже. Что вам от нас надо?
З а т е м н е н и е.
Дашина комната.
У с о л ь ц е в стоит, обняв д о ч ь, крепко прижав ее голову к своей груди.
Д а ш а. Ты мог позвонить, если хотел убедиться, что я жива. Я не в пятом классе, я не собираюсь наедаться димедролом, мне не понравился его вкус. Не бойся, я назначила срок, немного еще поживу.
У с о л ь ц е в. Дарья, ты напрасно разозлилась. Нам с тобой хуже не будет.
Даша вдруг высвободилась, отчужденно молчит.
(Быстро.) Зарплата у землекопа, например, не такая уж маленькая, немногим меньше моей… У шофера — тем более. Ты просто не в курсе… Понимаешь? С точки зрения престижа — начальники нынче куда меньше требуются. А главное — жуткая свобода. Отмолотил смену — и все, живи. И не будет крутиться в голове — что там мои ребятушки: не напорол ли кто, не напился ли. Хоть сны перестанут сниться на производственные темы. Тебе все это непонятно? И если ты по-прежнему хочешь, чтоб мы уехали вместе… Я готов!
Д а ш а. С землекопом я не поеду.
У с о л ь ц е в. А с начальником плавстройотряда поехала бы?..
Д а ш а (очень спокойно). Скажи, папа. На твоей теперешней работе тебя что — дразнят? (Посмотрела на отца.) Насмешничают? Не дают прохода? Если этого нет, то все, что ты сказал, меня не убеждает.
Усольцев присвистнул.
Ты не знаешь, когда по-настоящему плохо.
У с о л ь ц е в. Когда?
Д а ш а. Ты не поймешь.