З а м ы ш л я е в. А что — он прав. (Кивнул в сторону Валерика.) Я, вот, тоже. У отца семь классов, задвигал шибко… А я — техникум, должность инженера. И контролирую себя в этом деле. (Налил.) Если б еще брюхо не болело… Что, Генка, такие уж мы плохие?..
В а л е р и к. Знаете, ребята, давайте — за что? Гена? За наше поколение. Ведь мы с вами последние, так сказать, довоенные. Последние, кто помнит войну. По тем меркам мы все кто — практически счастливые люди.
З а м ы ш л я е в (трагически). Гена, за это надо!
Выпили трое. Еще раз возмущенно топая, прошел белоусый старик. Теперь — снизу вверх.
У с о л ь ц е в (весело). Петя. Хочешь — действительно останусь в нашем тресте? Зачем тебе новый начальник?
З а м ы ш л я е в. Смешно!
У с о л ь ц е в. Пойдем завтра к Можарову. Ты же был при том разговоре, когда он сказал: «Дальнюю Гавань — отложить». Пойдем. Напомним. Один человек — ничто, двое — нечто. Пойдем.
З а м ы ш л я е в. Вместе, значит?
У с о л ь ц е в. Вместе.
З а м ы ш л я е в. Так понимаешь, Гена… (Помял нос и, вспомнив примету, смутился еще больше.) Билет вот на руках… (Радостно.) Ехать надо!
У с о л ь ц е в. Сдадим билет.
З а м ы ш л я е в. Очередь опять выстаивать… (Мучаясь.) И вообще: шум пойдет… Мы ему, он нам… Разговоры эти, выяснения… Умереть легче!!
У с о л ь ц е в. Петя-Петенька-Петюня. Как я тебя все-таки хорошо знаю. (Взял бутылку.) Все, ребята. На посошок. И разбегаемся. (Выпил один. Посмотрел на печального Петю, печального Валерика.) Скорбящих без причин — в девятый круг ада! А ну, целуйтесь. (Стал с силой толкать друг к другу.) Целуйтесь, у вас же полное единство взглядов по всем обсуждавшимся проблемам.
В а л е р и к }
З а м ы ш л я е в } Кончай. Ты что?
Усольцев опять откинулся назад.
З а м ы ш л я е в (тихо). Безнадежно это, Гена. Не столь уж я боюсь, но безнадежно.
У с о л ь ц е в. Что?
З а м ы ш л я е в. Безнадежно.
У с о л ь ц е в (раздельно). Что — Петя?
З а м ы ш л я е в. Он тебя победит. (Выключил транзистор; еще тише.) Победит! Ты же с ним всерьез, с сердцем воюешь. Здоровье тратишь. А он, как в преферанс, ходы рассчитывает… Спокойненько. Он нас всех победит. Увольняйся. Все.
Молчат все трое.
(Взял гитару.) Сыграй, Гена. И я уеду в командировку. (На глазах у него слезы.)
У с о л ь ц е в. Нет, друзья. Соседи выйдут. На своей лестнице играть не буду. (Встал.)
Вышла Н а т а л ь я Б о р и с о в н а.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а (натужно светски). Знакомая картина: три мужика и бутылка… Валерушка, для тебя все приготовлено.
В а л е р и к (поцеловал руку). Натальюшка, странноприимица… Ты — свет жизни… (Посмотрел на Наталью Борисовну и осекся.)
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Гена, можно тебя на пять минут?
У с о л ь ц е в. На пять минут? (Захохотал.) Р о в н о на пять? Петя, подождешь меня р о в н о пять минут? (Замышляев не знает, как реагировать.) Р о в н о через пять минут я выйду. Дойдем вместе до автобуса. (Быстро пошел.)
Петя — один. Встал, нетерпеливо заходил.
Комната.
У с о л ь ц е в стоит. Вошла Н а т а л ь я Б о р и с о в н а, подошла к столу, взяла листки исписанной бумаги.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Я хотела тебя спросить: как мы будем дальше?
У с о л ь ц е в. Можем сразу развестись, можем — через некоторое время. Лучше — через некоторое время: просто не хочется сейчас всей этой мути. (Листки в руке Натальи Борисовны не дают ему покоя.) Что это?
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Письмо.
У с о л ь ц е в. От кого?
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Мое письмо. К тебе.
У с о л ь ц е в. Дай.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а (отвела руку с письмом). Устала до предела, вымоталась… Понял? Не жила своей жизнью — Севкиной, Дашкиной, твоей: готовки, уборки, сплошной быт… Тоже понял? Пошла к психотерапевту… Стыдно было, но пошла. Хотела понять, почему мне с тобой плохо… Этот человек, который у меня был… Я должна была доказать себе, что еще существую как женщина…
У с о л ь ц е в. Ну, пошел. Петя ждет.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. А я тебя не пущу… (Стала у двери.) Мне без тебя делать нечего. Вся жизнь теряет смысл. Все двадцать лет… Ты должен остаться.
У с о л ь ц е в. Логично. С тем мужиком не вышло… Ты ж не дура — знаешь статистику… Сколько в вашей бабконторе безмужних?.. Интересных, современных, интеллектуальных?
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Это еще не самое подлое, что ты можешь сказать. (Разорвала письмо.) А помнишь, Гена… Все-таки какое-никакое оправдание у меня было…
У с о л ь ц е в. Помню. Пятьдесят седьмой годик!.. Обещали друг другу, что останемся свободными. Выше предрассудков. Будем современными… Физическая верность — так сказать, насилие над природой. Все помню. Все игры того времени. И как ты легко припорхнула ко мне, когда уехала мать, и как потом смущенно оправдывалась, что оказалась девушкой… А я прощал эту несовременность. Великодушно. Я давно уже не хочу играть в современность.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Я тоже не хочу играть в современность.
В Дашиной комнате зажглась настольная лампа. Даша села к секретеру.
Что ты так смотришь?
У с о л ь ц е в. У тебя какой-то не твой цвет волос…
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Я крашу. Давно. Стараюсь, конечно, чтоб был мой.
Усольцев не слушает, сел на тахту.
У с о л ь ц е в. Да, ты удачно выбрала момент…
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Я знаю, Гена, для тебя это — самое тяжелое. То, что как раз сейчас… Слишком много предательств. (Медленно подошла, села на тахту.)
Неуверенные гитарные звуки.
Не знаю, Гена, есть ли бог, но наказание — есть. Точно. Я в этом много раз убеждалась… (Помотала головой — как будто ей что-то мешает.) Все уже было кончено — встретились, чтобы разойтись… В скверике на Монастырской… И вдруг — Дашка.
Жизнь в доме все не замирает; свет в кухне — Валерик поставил чайник.
Гена, я хочу, чтобы ты понял одно. Что в действительности мне было хорошо только с тобою. И только с тобою я… (Заплакала.) А куда ты шел тогда? Не помнишь? (Быстро.) Я увидела тебя… Сначала ты зашел в горсад, где шахматисты… Постоял, посмотрел… Потом пошел по Игнатьевской, где фабрика и забор… Мне показалось, ты меня заметил.
У с о л ь ц е в. Не помню. А ты куда шла?
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Шла… Я, Гена, часто теперь хожу одна… (Взяла Усольцева за руку.) Странный у нас возраст, правда? Сорок с хвостиком, а такое ощущение, будто возвращается что-то от ранней молодости… Обидчивость какая-то, ждешь чего-то… А помнишь, как мы ездили в Еремеев Посад на пароходике?
Усольцев встал, отошел. В доме очень тихо.
У с о л ь ц е в (нетерпеливо). Знаешь, что самое смешное? Что я все знаю. И что ты скажешь. И как. И что за руку возьмешь… Все знаю… И все равно — люблю.
Наталья Борисовна молчит.
Мне кажется, Наташа, я здорово сдал. Сказали бы мне сейчас: ступи вон на ту половицу — и ты исчезнешь. С удовольствием! Вон на ту! (Пошел, глядя на ту половицу.)
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а (вскочила). Гена!..
Усольцев стоит. Прислушивается к чему-то.
(Тихо.) Гена. Я прошу, ты ничего не воображай: кто он, что… Обычный человек, ни в чем особо не преуспел…
У с о л ь ц е в. Слишком большая роскошь для меня — гадать, рыжий он или в очках. (Прислушивается.)
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Нет. Не могу врать. Ты, конечно, понял, кто он? Не хочу, чтобы между нами еще что-то стояло…
Усольцев молчит.
Это был, конечно, он, Гена… Гусляров.
Молчат оба.
Прости. Мне не следовало это говорить…
У с о л ь ц е в (удовлетворенно: прислушивался не напрасно). Севка пришел.
З а т е м н е н и е.
Лестничная площадка.
На подоконнике кто-то спит внутри огромного тулупа. Появился С е в а.
С е в а. Эй, мужик! Рай проспишь. Петр Васильевич? Еще раз приветствую. Отец здесь?
З а м ы ш л я е в (вскочил). Бежать надо… (В спешке.) Ты передай отцу… Петя поехал… Петя все учтет.
Вдруг одним движеньем сорвал с гитары мощный аккорд — и, наверное, струну — и загромыхал вниз.
Г о л о с Г а л ю с и. Ой, Севка… Брошу я тебя, честное слово. Найду себе солиднячка — интеллигентного, пожилого — лет сорока… (Появилась.) С несложившейся личной жизнью и сложившейся общественной…
С е в а. Отец — здесь. (Пошел.)
Галюся за ним. Не зажигая света, остановились.
С е в а (неуверенно). Батя. Петя тебя не дождался… Сказал, что все учтет… (Тихо.) Почему они молчат?
Свет гаснет.
Темно. И вдруг с утренней петушиностью звонит будильник. Свет. Вошла Н а т а л ь я Б о р и с о в н а с чайником. Накрывает на стол. Слышится бодренькая мелодийка из передачи «С добрым утром».
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а (обыденно весело). Гена, у тебя очень мало времени.
Вошел У с о л ь ц е в, причесывает влажные волосы; насвистывая, достал бутылочку коньяка, добавил в чай.
У с о л ь ц е в (в ответ на взгляд Натальи Борисовны). От бронхита, исключительно.
У него аппендицит,
Малярия и бронхит.
Несмотря на кажущуюся бодрость, вид у обоих утомленный, яркий свет режет глаза.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Гена