(слегка прикрывает глаза ладонью). Пока они все не появились… Я все-таки хочу понять, как мы дальше. Скажи.
Появился С е в к а: полуодет, тащит свою спортивную сумку, из которой свисают джинсы.
С е в а. Всю ночь промаялся. Жар от моей супруги… Папа. Ты уезжаешь в Дальнюю Гавань?
У с о л ь ц е в. Так точно.
С е в а. Ты решил лететь самолетом? Папа. А как же… (Замолчал.)
Вошла Д а ш а, стоит.
У с о л ь ц е в (Даше). Почему так рано?
Д а ш а (сухо). У меня много дел. Пойду в школу. Надо покормить мышей, без меня никто ведь не позаботится.
Вошла Г а л ю с я. Она еще не вполне проснулась.
Насколько я понимаю, папа, ты забыл все те глупости, которые говорил вчера? Я тоже забыла. Я буду делать доклад. Все пойдет так, как будто вчерашнего дня не существовало. Правильно?
Заглянул В а л е р и к.
В а л е р и к. Утро доброе. (Вид отчаянный: добьюсь или погибну.) Варю кофе. (Стоит, в руке у него папка.)
У с о л ь ц е в (не глядя). Все в сборе? Ладно, к черту. (Вышел.)
Все стоят молча. Все чем-то похоже на вчерашний вечер, когда Усольцев уходил к матери. Вошел Усольцев, как вчера, — на ходу надевая пальто.
Обойдусь без такси. Сейчас — на автобус, к матери, заберу чемодан и — в аэропорт. Если не отложат по техническим причинам — буду в Дальней Гавани раньше Пети.
Д а ш а (почти надменно). Первое. Ты правильно поступил, что едешь. Второе. Пиши мне до востребования. (Помолчала.) Еще одно. Вот они (кивнула в сторону матери, Севки — всего мира) считают, что рождены для счастья. Как нас учат в школе: «Мы рождены для счастья, как птицы — для полета». Я думаю, папа, это не так. Все гораздо проще. Мы рождены, чтобы работать, а потом умереть. Понимаешь? И когда это себе скажешь, сразу становится легче. (Помолчала.) Привет Пете. По-моему, он хитрый — ты с ним не дружи. (И в первый раз — улыбнулась.)
Усольцев быстро вышел. С одной стороны двери стоит угрюмый Севка. С другой — печальный Валерик.
У с о л ь ц е в (достал пачку денег, отдал Севке). Бери и — привет Москве.
Усольцев посмотрел на Валерика.
Дерьмо ты написал. Я тебя не обманывал. По-моему, ты и пристаней не видел. Приезжай к нам на Волгу летом… (Помолчал.) Ладно. Давай твое сочинение. Доделаю, что смогу, и вышлю. Вместе с отзывом. (Хлопнул Валерика по плечу.) Благодарность — в предисловии.
На лестничной площадке Наталья Борисовна и Усольцев остановились.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Гена. Происходит что-то чудовищное… Надо все отменить. Тебе надо уволиться, как ты хотел… Поискать что-то новое. Представь: опять те же лица, те же отношения. Разве что-нибудь изменилось за эту ночь?
У с о л ь ц е в. Нет, Наташа, отменять не станем. Зачем? И потом мне даже интересно понаблюдать, как все дальше будет. С Димой Можаровым, с Петей. Со всеми нами. Чем кончится. Такой эксперимент. На себе.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Со мной ты тоже проводишь эксперимент?
У с о л ь ц е в (негромко). А-а-а. Кричать буду. Хватит, Наташа. Для одной ночи достаточно. Что мы еще можем сказать друг другу?.. Мы обсуждали, мы спали, мы плакали… Если б ты знала, Наташа, с каким счастьем я думаю сейчас о самолете, о Дальней Гавани, о том, что будут какие-то незнакомые люди… Мне пора, Наташа.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Ну, что ж, Гена… Как говорится, счастливого пути.
З а т е м н е н и е.
Послышалась мелодия металлически четкая, как фраза часов с боем.
…Сева сидел на корточках, читал газету и слушал музыкальную шкатулку. Остальные стояли.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а (вошла). День еще не начался, а я уже усталая-усталая. (Стоит.)
Г а л ю с я (тихо). Вот странно. У меня сейчас такое чувство, как будто мы все должны начинать жизнь по-новой. Не только мы с Севкой, но все. Понимаете?
Д а ш а. Я вернусь очень поздно. (Ушла.)
В а л е р и к (вот теперь ему не по себе). Пора и мне… собственно, дел особых нет, но… Состыковались вчера с директором книжной лавки — продолжу отношения… Поброжу без цели — лучший кайф. А без кайфа, как говорится, нет лайфа…
Наталья Борисовна молчит.
Все просто, Наташа. Женился в третий раз. Нужны деньги, книга, должность… Все элементарно. (Ушел.)
Галюся постояла, тоже ушла.
С е в а (весело-яростно). Читала? (Хлопнул по газете.) Опять кинули ему премию. (Встал, смотрит на портрет.) Во всем везет человеку. И, судя по твоим рассказам, всегда везло! Даже у вас в бражке… Теперь я начинаю понимать — почему. У него есть, по-моему, такой эгоизм — здоровый, творческий. Когда ничто не важно. И никто. Важно только одно: то, что ты делаешь, цель. И если этого эгоизма в тебе нет, — пиши пропало. (Засмеялся.) Вот посмотришь — я еще восстановлю престиж фамилии Усольцевых. Слышишь, мама!
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Самое смешное в этой истории… У меня никогда, во всю мою жизнь, не было человека ближе и дороже, чем твой отец…
С е в а (тихо, почти растерянно). Не огорчайся, мама. Образуется. Он же остался на работе. Мне кажется, он останется с нами. Вот увидишь, мама…
Звонит телефон.
Н а т а л ь я Б о р и с о в н а. Такси? (Вспомнила.) Придется снять заказ. Он уже уехал.
Слышны короткие гудки. Наконец, опустила трубку на рычаг.
Освещена вся обращенная к нам сторона распашонки.
Даша стоит с портфелем.
Галюся с глубоким интересом рассматривает «Кузьмича».
Валерик на кухне у плиты.
Музыкальная шкатулка все играет.
З а н а в е с.
1981
ВИНАПьеса в двух частях
Д м и т р и й П а в л о в и ч К о ш е л е в — начальник отдела, 55 лет.
А л ь б е р т Ю р ь е в и ч В а л д а й ц е в — главный специалист, 42 года.
А л е к с е й Н и к о л а е в и ч А н т и п и н — начальник экспедиции, 37 лет.
В е р а В а с и л ь е в н а С а в и ч — руководитель группы, 37 лет.
Г а л и н а П е т р о в н а К р у г л о в а — инженер, 33 года.
Б о р и с Р ы т о в — инженер-изыскатель, 33 года.
М и х а и л М и х а й л о в и ч Л а р у ш к и н — работающий пенсионер, 65 лет.
Л ю д а — техник, 22 года.
С е р г е й А л е к с а н д р о в и ч С а в и ч — директор института, 37 лет.
Т а т ь я н а Я к о в л е в н а П р о к о п ч у к — начальник СМУ, 45 лет.
Р у д о л ь ф В а л е н т и н о в и ч К р у г л о в — муж Галины Петровны, под 40.
Действие происходит в проектно-изыскательском институте в одном из крупных русских городов.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Темно. Неопределенный гул голосов, в который резко и властно врубается гневный бас Кошелева.
К о ш е л е в. Прекратить гудение! До конца рабочего дня еще десять минут. Успеете, выговоритесь за субботу-воскресенье.
Сцена освещается. Комплексный отдел связи, вернее, та его часть, которая нужна по действию. Несколько столов, шкаф — обычная учрежденческая обстановка, но с признаками некоторой праздничности: вымпелы, грамоты. Большой фотостенд с броской шапкой «Голубой меридиан». В углу телефонный коммутатор, на стене стенд с образцами кабелей. На столе у Кошелева — телефон и селектор.
Следует учесть, что действие будет происходить не только в отделе, но и в коридоре перед отделом, для чего можно использовать авансцену. Приметы коридора — дерматиновая банкетка и сатуратор.
К о ш е л е в только что вошел в отдел. Обстановка уже не рабочая. А н т и п и н говорит по телефону. В а л д а й ц е в складывает портфель, Л ю д а и Л а р у ш к и н стоят возле фотостенда, что-то подправляют, дописывают.
Замминистра за стеной, тем более. (Сел за стол, оглядел свою команду.) Значит, товарищи, для закрепления: защита нашего проекта «Голубой меридиан» имеет быть в понедельник, в десять ноль-ноль. На расширенном техсовете. При участии все того же замминистра, между прочим. И членов коллегии.
Л а р у ш к и н. Дмитрий, а какое у тебя впечатление — как там настроены в верхах?
К о ш е л е в. Положительно вроде.
В а л д а й ц е в. Был слух, нам кинут первую категорию?
К о ш е л е в. Не исключено.
Л ю д а. И научно-исследовательский сектор откроется? И меня туда возьмут?
К о ш е л е в. Все может быть, Шурупчик.
А н т и п и н. В общем, исполнение желаний на высшем уровне.
В а л д а й ц е в. По хатам!
А н т и п и н. По коням!
Из динамика селектора послышался сухой треск, затем раздался голос Татьяны Яковлевны Прокопчук.
Г о л о с П р о к о п ч у к (напористый, решительный). Дмитрий Палыч, на месте ты?
К о ш е л е в. Что она там, по часам не понимает? (Нажал кнопку селектора.) Татьяна, а позже не могла? Без пяти минут уик-энд.
Г о л о с П р о к о п ч у к. Дмитрий, в Тимохине плохо.
К о ш е л е в. Чем там плохо? Пива не завезли?
Г о л о с П р о к о п ч у к. Взрыв там. Взрыв, расслышал?
К о ш е л е в. Погоди, погоди. Какой взрыв?
Г о л о с П р о к о п ч у к. Строители подорвались. Они там кабель тянули, по вашему проекту. И налетели на газопровод высокого давления. Ну и — соответственно.
К о ш е л е в. Жертвы есть?
Г о л о с П р о к о п ч у к. Не знаю. Звонили с трассы, слышно одно слово из трех, потом вообще связь пропала. Что-то они говорили о чертежах, вроде вы там напахали. Я сейчас подъеду, поговорим.