Все молчат.
Л а р у ш к и н. Если есть жертвы, дело подсудное.
Л ю д а (растеряна). Не понимаю, отчего взрыв? Пробили трубу, вырвался газ? Курили они там?
А н т и п и н. Не обязательно. Труба подземная, давление газа огромное, пятьдесят атмосфер. Теперь представь, что ее порвали, экскаватором тем же, железо о железо, искра… Все. Труба эта, здоровенная макаронина, метр двести в диаметре, ходит в траншее, как живая, только земля летит… А если еще ветер, такой огнище…
Звонок, возвещающий конец рабочего дня, но все остаются на месте.
Л а р у ш к и н. Конец рабочего дня.
В а л д а й ц е в. Начался уик-энд.
К о ш е л е в. Люда. Надо дать срочную в Тимохино. Пока наш телетайп не закрылся.
Л ю д а (взяла лист бумаги, ручку). Текст.
К о ш е л е в. «Немедленно сообщите подробности взрыва, что люди». Беги скорее.
Люда вышла.
Л а р у ш к и н (негромко). Дмитрий, народ бы надо отпустить. Сто с лишним человек отдел…
К о ш е л е в (старается говорить спокойно). Резон. (Громко.) Товарищи, кто причастен к тимохинскому объекту, останьтесь. Остальные — до свидания. Алексей Николаич и Альберт Юрьевич, вы, само собой, остаетесь.
Из скрытой от зрителей части отдела слышится шум задвигаемых стульев, голоса уходящих. Несколько человек — «причастные» — перешли в видимую часть отдела. Это В е р а В а с и л ь е в н а С а в и ч, Г а л и н а П е т р о в н а К р у г л о в а и Б о р и с Р ы т о в.
У Рытова в руках ружье в чехле, он поставил его в угол.
К о ш е л е в. Рассаживайтесь.
Пауза. Сейчас все участники происходящего видны подробно, как в стоп-кадре: Кошелев, с виду простодушно-мужиковатый, легко переходящий от бурных начальнических взрывов к спокойствию, даже к нарочитой замедленности; Ларушкин с его немного старомодной интеллигентностью, всегда оживленный, благорасположенный к миру; небритый Рытов в сапогах и свитере, он устроился в углу; Валдайцев — он хмуро ироничен, спокоен; крупный, тяжеловатый Антипин не спеша прохаживается по комнате, он тоже спокоен, но по-другому, как будто еще не раскачался; две женщины, Галина Петровна и Вера Васильевна, сидят рядом; за бойкой кримпленовой модностью Галины Петровны чувствуется усталость и постоянная готовность к отпору, она все время теребит ручки тяжелой продуктовой сумки; Вера Васильевна породиста, уверена в себе, держится независимо.
Кто основные исполнители? (Пауза.) Учтите, я про Тимохино не помню и помнить не могу, у меня таких Тимохиных миллион с походом. Давайте. (Оглядел присутствующих.)
В а л д а й ц е в. По-моему, что-то очень древнее.
Г а л и н а П е т р о в н а. Ну, я там была, например. На изысканиях. Мы с Михал Михалычем вместе ездили, помните, Михал Михалыч?
Л а р у ш к и н. Как же, как же. Объект с куриный носок, я думал, его уже построили давным-давно.
Г а л и н а П е т р о в н а. Наши чертежи потом еще сколько народу проверяло!.. И какая там может быть ошибка?
К о ш е л е в. Какая!.. Верочка, ты вот что, у тебя ножки длинные, беги скорее, может, в архиве еще кто-то есть. Возьми тимохинский проект.
В е р а В а с и л ь е в н а. Попытаюсь. (Быстро вышла.)
К о ш е л е в. Дипломатическая проблема: ставим сейчас Савича в известность или подождем?
Л а р у ш к и н. Ничего же не знаем. Вот посмотрим проект… А я сяду пока за коммутатор по старой памяти, попробую по служебкам дозвониться. (Садится за коммутатор, втыкает штекеры; негромко.) Валя, мне Тимохино. Очень нужно… Очень, понимаешь?.. Буду ждать…
Р ы т о в (встал, пошел к двери, с вызовом). Пойду-ка я к нашему уважаемому шефу товарищу С. А. Савичу. Потолкуем про Тимохино. У него же сейчас сплошь персоны. Они о Голубом меридиане, стройка века, тыры-пыры, а тут — такой подарочек. Представляете эффект?
К о ш е л е в. Опять набрался?
Р ы т о в. Тверезый. Сижу под березой. (Пауза.)
А н т и п и н. Борис. (Взял его за руку у локтя.)
Р ы т о в. Пусти. Пускай узнают. Что боитесь-то?
А н т и п и н. Сядь.
Р ы т о в. Пусти! (Резко рванулся.)
Антипин одним движением, но при этом как-то даже бережно, как это получается только у очень сильных людей, посадил его на стул.
А н т и п и н. Сядь! Бугай.
Л а р у ш к и н (оторвался от коммутатора). Боря, ты не трепыхайся особенно, ну понизили, ну и что? В твои годы еще успеешь, наживешь чины…
А н т и п и н (он все еще придерживает Рытова за плечи). Дыши глубже, Боря, пройдет…
К о ш е л е в. А почему в таком виде явился?
Р ы т о в. Я же с трассы прямо. Что, не знаете?
К о ш е л е в. Кстати, ружье сдавать надо. Положено.
Р ы т о в. Хозчасть закрыта.
Входит В е р а В а с и л ь е в н а, кладет томик проекта на стол Кошелева. Все склонились над проектом.
К о ш е л е в (листает томик). Ну, вот вам Тимохино. Мелколесье… Пашня. На чертеже газопровода вообще нет никакого. Не показано.
Г а л и н а П е т р о в н а. Я пропустить не могла.
В е р а В а с и л ь е в н а. Посмотрите на дату выпуска. Пять лет прошло. Тогда газопровода не было, теперь появился. Но мы же не могли предвидеть.
В а л д а й ц е в. За это время не только газопровод — атомную электростанцию могли воздвигнуть. Надо было строить вовремя. Галина невиноватая, и мы все ни при чем. (Отошел, взял портфель.)
К о ш е л е в (с силой захлопнул томик). Филькина грамота, бумага под селедку. Сколько раз говорилось — с Управлением газопроводов согласовывать.
Г а л и н а П е т р о в н а (упавшим голосом). А там что — не согласовано?
А н т и п и н (взял проект, листает; все смотрят на него). Это худо. Они в Управлении знают, что у них в наметках. Иногда и на пять лет вперед. Предупредили бы, что будет газопровод.
К о ш е л е в (взял у Антипина проект). Восемь подписей в штампе. Будем разбираться.
Все отошли от стола Кошелева, расселись кто где. Вошла Л ю д а, молча села в углу.
Р ы т о в. Давайте зачитывайте список обвиняемых. Я есть?
К о ш е л е в. Есть, не беспокойся.
Р ы т о в. А вы есть?
К о ш е л е в (сдержался). Пойдем снизу вверх. (Читает.) Проектировала Круглова. Проверил Ларушкин. Топограф Рытов.
Л а р у ш к и н (тихо, мягко). Дмитрий, не надо.
Кошелев смотрит на него подчеркнуто недоумевающе.
Мы ведь здесь люди не случайные. По десять лет друг друга знаем, а то и больше. Не будем устраивать следствие.
В а л д а й ц е в. Вот именно.
К о ш е л е в. Нет, вы, видно, еще не осознали, что произошло. (Медленно, вдалбливающе.) Вот здесь, в этом вот помещении, кто-то допустил производственный брак. Семеро проверяли — не заметили. А сегодня, может, погибли люди. У нас не то на совести, что не подписали, не учли, а чья-то жизнь… (Продолжает читать.) Руководитель группы — Савич, она. Начальник экспедиции — Антипин. Главспец — Валдайцев. Хотя твоей подписи нет, за тебя Антипин подмахнул. За себя и за тебя, добрая душа. (Обращаясь к Валдайцеву.) В командировке, что ли, был? Или в отпуске?
В а л д а й ц е в (усмехнулся). Вот уж чего не помню! (Достал трубочку, прочищает.) Может, на овощебазе, обеспечивал вас капустой. (Раскуривает.)
К о ш е л е в (продолжает). Начальник отдела — соответственно Кошелев. Главный инженер проекта — Савич, он. Вся капелла.
Тягостная пауза.
В е р а В а с и л ь е в н а. Дмитрий Павлович, я, как мы все, мало разбираюсь в уголовном кодексе. Но убеждена: в принципе, работающий человек имеет право на ошибку.
К о ш е л е в. Верочка, только не брякни это где-нибудь в другом месте. Ты — человек принципиальный, но прокуроры, они тоже принципиальные. И законы принципиальные. Права на ошибку не предусматривают.
В е р а В а с и л ь е в н а. Мы работаем. Честно работаем. Потому я так и говорю. И буду говорить. Всем, включая прокурора.
К о ш е л е в. Ты ему — эти слова красивые, а он тебе — конкретно: почему все-таки не согласовали с Управлением газопроводов? Что ты ответишь? Не торопись, подумай.
В е р а В а с и л ь е в н а. Что отвечу? Что я — подставное лицо. В чертежах нужна подпись руководителя камеральной группы. Руководитель камералки ушел на пенсию. А подпись — нужна. Задействовали мою. Хотя я — руководитель группы импортного оборудования, коего в Тимохине нет. Вы же знаете, я в подставных два года прокантовалась.
Г а л и н а П е т р о в н а. Начинается. Ну ясно, у всех будут оправдания.
В е р а В а с и л ь е в н а. Конечно, посмотреть могла. А вы, Дмитрий Павлович? Вас тоже спросят.
К о ш е л е в. А я отвечу, что чертежи — не смотрю. Вот так. Не смотрю. Начальник чертежей не смотрит. На это никакой жизни не хватит, не то что восьми часов. Мне бы план сделать. Работку добыть перспективную. Дисциплинку поставить. И супруг твой, Савич, то же самое ответит. У главного инженера проекта тоже забот выше головы. Тем более он тогда был уже на подходе к директорскому креслу.
Р ы т о в. Известно, начальника подпись — для красоты. Цветок на обоях.
К о ш е л е в (подчеркнуто не оглянулся на реплику). Михалыч, ты проверял.
Л а р у ш к и н. Неужели я подписал такое?
Кошелев подтверждающе похлопал ладонью по чертежу. Ларушкин подошел, посмотрел.
Действительно…
К о ш е л е в. Ты уже на пенсии был?..
Л а р у ш к и н. А как же, был на пенсии, и числился землекопом, и работал инженером — все, как сейчас. Как пропустил — понятия не имею. Может, забегался с какими-нибудь нагрузками общественными, фильм как раз начинал про Голубой… Только не думайте, не в порядке оправдания. Но вообще присоединяюсь к Верочке. Не будем умирать раньше смерти. Dum spiro, spero. Пока дышу, надеюсь.