ых… (Изобразила рукой нечто извивающееся.)
К о ш е л е в (взял протокол). Помнишь этот протокол? Насчет того чтобы строить по чертежам пятилетней давности?
П р о к о п ч у к (сдерживаясь, напряженно). Ну?
К о ш е л е в. Так вот с нас, с института, этот протокол всякую ответственность снимает.
Прокопчук повторила свой жест.
И не думаю. Простая логика. Раз уж ты согласилась работать по устарелым чертежам, будь добра, уточни их на месте. На месте. Что? Никогда не слышала такого термина?
В а л д а й ц е в (ткнул пальцем в протокол). Ваш вроде автограф? Насколько я знаю, одна у нас такая — Прокопчук Татьяна Яковлевна, знатный строитель, женщина — начальник СМУ.
Л а р у ш к и н (поддержал атаку с фланга). Устарелый чертеж — как прошлогодняя газета. Ты ж не будешь смотреть по ней прогноз погоды, например.
П р о к о п ч у к. Все отстрелялись? (Пауза.) Я кто? Строитель. Человек подневольный. Скажут копать — копаю, скажут паять — паяю. У нас, известно, чернуха. А вы — институт, фирма. Мозговой трест. Ваше дело — мыслить, наше — горбатиться.
В е р а В а с и л ь е в н а. Татьяна Яковлевна! Протокол протоколом, но уточнить-то коммуникации вы должны были? Мало ли какая подземка могла появиться за пять лет.
К о ш е л е в. Что теперь-то задумалась?
А н т и п и н (внешне он все так же спокоен). Я им передал список новых коммуникаций. В смысле — тех, которые появились после выпуска нашего проекта. Потому они и не уточнили, наверное.
П р о к о п ч у к. Молодец, Алеша. Я знала, что ты сам скажешь.
К о ш е л е в (вскинулся). Каких коммуникаций? Что значит — передал?
А н т и п и н. То и значит. Отпечатал на машинке, заделал свою подпись и передал.
К о ш е л е в (подчеркивая местоимение). Кто в а с уполномочил?
А н т и п и н (его задело это «вас», резко). Никто.
К о ш е л е в. Они трассу приняли? Приняли. И все. Точка. Больше никаких бумаг.
Л а р у ш к и н. Алексей Николаич, объяснись.
А н т и п и н. Бог ты мой, чего тут объяснять? Все элементарно. Год назад ездил туда сдавать трассу. Ехали на «газике». Смотрели направо-налево. Глаз все-таки наметан, изыскательский. Видишь, земля свежеразрытая, вмятины от гусениц — стало быть, что-то проложили, а тут столбик, надпись на нем, скажем, канализация. Читать-то умеешь. Ну вот, записал, что видел, и отдал Татьяне.
К о ш е л е в. Почему тогда газопровод не отметил?
А н т и п и н. Не увидел.
К о ш е л е в. Это говорит начальник экспедиции. (Сел.)
А н т и п и н. Была б у меня в кармане пара дней, я бы все разведал. Но у меня было времени ровно столько, чтобы проехать сто километров на «газике».
В а л д а й ц е в. Мудрец. Упростил задачу. Теперь к тебе все претензии. Ты хоть понял, что сотворил? Подвел черту. А есть такое святое правило: всегда отвечает самый последний.
В е р а В а с и л ь е в н а. Ошибаетесь, Альберт Юрьевич.
В а л д а й ц е в. В каком смысле?
В е р а В а с и л ь е в н а. Как правило, отвечает не самый последний, а самый порядочный.
Пауза. Все невольно посмотрели на Веру Васильевну.
П р о к о п ч у к. Вот теперь и понимайте, какое у нас положение. Мы Антипина знаем, мужик добротный. Если он выдал новые коммуникации, с какой стати делать то же самое по второму заходу?
К о ш е л е в. Вот ты зачем, значит, приехала. Чтобы все это изложить?
П р о к о п ч у к. Плохо обо мне думаешь, Дмитрий. (Вытащила сложенную бумажку.) Вот она, антипинская цидулька. Объективно она, конечно, против автора. А субъективно… Мы же понимаем — помочь хотел человек. Мы, строители, помощь ценим.
В е р а В а с и л ь е в н а. А цените, так возьмите и разорвите.
П р о к о п ч у к. Верочка, вы вроде деловая женщина, а говорите что-то птичье. Мы вот как сорганизуем. Я этот документик у вас оставлю. Делайте с ним что хотите. Только при одном условии.
К о ш е л е в. Каком?
П р о к о п ч у к (берет протокол). Вот имеем протокол. Кто тут? (Смотрит, считает, загибая пальцы.) Пять авторитетных организаций. Пять! И все проголосовали единодушно: строить по устарелым. Вот и будем исходить из этого. И никаких таких разговоров, что, мол, Прокопчук должна была проверить-перепроверить. Все одинаково виноваты. Одинаково — ясно?
К о ш е л е в. Ну, нас понять можно. Мы исходили из государственных интересов. Деньги берегли. Чтобы не делать изыскания по-новой. Пусть лучше на детсады пойдут. А вот как строители согласились?
П р о к о п ч у к (опять сделала тот же волнообразный жест). Ну, Митя, ты историю забыл. Видно, придется напомнить. Что же вы думаете, мы себе злодеи? Конечно, нам и самим милее было бы строить по свеженьким. Только нам кабеля пять лет не давали, то французский посулят, то, понимаешь, австрийский, да вы же в курсе. Дали, наконец, в этом году, говорят — чтоб было готово ко вчерашнему дню. Вот мы и подписали. У заказчиков тоже сроки, у эксплуатации — план. Ну, ниишники — те что угодно подпишут, для них этот протокол — благое дело, графа «помощь производству». Так как в итоге — договорились?
А н т и п и н. Я не согласен. Список я писал, газопровода не заметил, о чем договариваться?
К о ш е л е в. Вообще не тем мы заняты. Играем в какую-то игру. Толком еще не знаем, что там произошло, а уже разводим дипломатию, парафируем договоры.
А н т и п и н. На мне много: и чертеж, и протокол, и коммуникации. Так что не стоит меня спасать.
П р о к о п ч у к (неожиданно очень покладисто). Добро. Не стоит — так не стоит. Только не думайте, что у меня одна дипломатия в голове. У меня в голове другое. Вы же их не знаете никого, тимохинских ребят, для вас это так — абстрактные человеко-единицы. А я все физиономии помню, все фотографии — тут. (Постучала себя по лбу.) Я же, когда к вам наладилась, как рассуждала: кому польза, если нам с дядей Антипом будет хуже? Ладно. Сделаем по-птичьи. (Разорвала бумагу Антипина, бросила в корзину, пошла к двери.) Все! Не было. Я сейчас к себе, у нас там тоже пять человек дежурят. Кто первый получит информацию, звонит.
Прокопчук вышла. Рытов, который все время стоял у двери, выскочил за ней.
Р ы т о в. Татьяна Яковлевна, скажи, есть жертвы? Только честно. Мне это вот так… Есть?
П р о к о п ч у к. Я ведь объяснила. Прервалась связь… Что с тобой, Борис?
Р ы т о в. Только бы обошлось без жертв… Я молчу всю дорогу. Но я такое знаю…
П р о к о п ч у к. Не думаю, что там слишком благополучно. Мои ребята без причины не подняли бы звона… (Пошла, Рытов за ней.)
В отделе.
Л а р у ш к и н. Не знаю, как всем, а мне не по себе. Обидели Татьяну. Она ведь не только за себя, она нам тоже хотела помочь.
К о ш е л е в. Считай — помогла.
А н т и п и н. Да что вы думаете — порвала Татьяна эту бумагу, так ее не было? Была. И я первый скажу, что была.
Встал, вышел. Вера Васильевна тоже встала, вышла следом. Секунду постояла молча. Потом непроизвольно потянулись друг к другу, обнялись.
В е р а В а с и л ь е в н а. Ты сегодня дома один?
А н т и п и н. Конечно, один.
В е р а В а с и л ь е в н а. Я приду к тебе. Не смотри так. Что сказать — моя забота.
А н т и п и н. Награда?
В е р а В а с и л ь е в н а. Запоздалая?
А н т и п и н. Нет.
В е р а В а с и л ь е в н а. Алексей, ты все делаешь не то. Защищаться надо, отбиваться.
А н т и п и н. А-а!.. Все, что там говорится, это расследование кошелевское — муть все это.
В е р а В а с и л ь е в н а. Нет, не муть. Это все невероятно важно. Все привыкнут, что ты — главный злодей, так дальше и пойдет. На всех уровнях. И общеинститутском, и юридическом, и каком угодно.
А н т и п и н. Не взбивай пену, Горохова. (Провел рукой по ее волосам.) Все идет почти нормально. (Усмехнулся.) С поправкой на не совсем обычную ситуацию.
В е р а В а с и л ь е в н а. Думаешь, все так спаяны, изыскательские узы, ходили вместе по трассе, ели из одного котелка, рисковали жизнью. Там проще. Риск мгновенный, физический. И никаких психологических оттенков. А здесь…
А н т и п и н. Я ведь специально грудь не подставляю. Хотя положение правда что дурацкое. Поскольку я главный злодей, должен помалкивать. И не могу сказать все, что действительно думаю.
В е р а В а с и л ь е в н а. Вот уж что никого не интересует!… Уж лучше молчи. (Пауза.) Говорить я буду.
А н т и п и н. Что ты будешь говорить?
В е р а В а с и л ь е в н а. Я ездила с тобой в Тимохино и делать из этого тайну не собираюсь.
А н т и п и н. Вера, есть очень простые вещи, которые очень трудно объяснить. Например, очень трудно объяснить, почему ты поехала в Тимохино. И поехала в одном «газике» со мной.
Появился Р ы т о в. С вызовом посмотрел на Веру Васильевну и Антипина, подошел к сатуратору.
В е р а В а с и л ь е в н а (громко). Странно, у меня такое ощущение, что вся история с Тимохином только начинается. А пойдем дальше — и столько посыплется…
А н т и п и н. Завязли в болоте третьего типа?
В е р а В а с и л ь е в н а. Твердого дна не обнаружено.
А н т и п и н. Для транспорта непроходимо.
Р ы т о в (налил в стакан воды, чокнулся с сатуратором). За здоровье дураков!
В е р а В а с и л ь е в н а. Пойду за Савичем. Надо все-таки, чтобы он знал. (Ушла.)
Рытов медленно идет к Антипину, кажется, он вот-вот его ударит.
Р ы т о в. Рапорт на меня ты шлепнул?
А н т и п и н. Я.
Р ы т о в. Сволочь. Изыскатель на изыскателя. Вся жизнь — под откос. Ничего, тебе еще отольется, они на тебе напляшутся. Мог бы я тебя спасти, да не хочу.
А н т и п и н. Как же ты мог бы спасти меня, Боря?
Р ы т о в. Несущественно.