Антипин обошел Рытова, тоже налил воды из сатуратора, пьет. Рытов опять подошел к Антипину.
Пил я, правильно. Но я вкалывал. Как зверь. Скажи — нет?
А н т и п и н. Вкалывал, вкалывал.
Р ы т о в. Сорвал на мне злость. А еще слава, что самый спокойный начальник экспедиции.
А н т и п и н. Хватит, Борис.
Р ы т о в. Срываешься, Антипин. Только знаешь, на ком можно. Послушал ваши разговоры — мутит. Все фикция, все! Все ваши меридианы, фотостенды, кинофильмы. А правда одна — Тимохино.
А н т и п и н. Подожди, Борис, дойдет еще до общих проблем. Только сам тогда не молчи. А то я знаю, насколько твоего завода хватает.
Пошел по коридору. Рытов преградил ему дорогу.
Все, Борис. Дай пройти. (Ушел.)
Р ы т о в (вслед ему). Срываешься, Антипин. Срываешься. (Плюхнулся на банкетку.) И скучно, и грустно, и некому морду набить…
В отделе.
Л а р у ш к и н (включил электрический чайник, нарезал хлеб). Не брюхом страдать, как сказал Гомер.
К о ш е л е в. Нам-то что. Надо бы подумать, как вытащить Антипина. Свой мужик, треть жизни бок о бок… Бросила ему Татьяна круг, так он и тут…
В а л д а й ц е в (заваривает чай). Погодите, Михал Михалыч, заварочку соорудим, чтобы цивилизованно…
К о ш е л е в (вспылил). Альберт! Нельзя так. Уж больно ты ни к чему не причастный. Сосешь свою носогрейку. Ну, нет твоей подписи — так что? Ты — главспец.
В а л д а й ц е в (невозмутимо). Дмитрий Павлович, давайте немного спрямим. Мы с вами — руководство отдела. И отвечаем за работу отдела в целом. Вот если бы искали, кого повесить за работу отдела в целом, повесили бы нас с вами. Есть такое понятие — личная ответственность. Пока еще вроде не отменяли.
Л а р у ш к и н. Антипин — мой ученик. Все вы — мои ученики, я тут сорок лет. Я его как-нибудь знаю, человек с достоинствами. Хотя последнее время какой-то стал… не по делу агрессивный.
Вошел Р ы т о в, оглядел всех, сел в свой угол.
К о ш е л е в. Не пойму, Михалыч. Раньше ты Антипина возносил… Чем он тебя?
Р ы т о в (захохотал). Чем! На днях пришел Михал Михалыч, стал свой фильм крутить, вдруг Антипин как рявкнет: дайте хоть пять минут спокойно поработать!
Л а р у ш к и н. Глупости, Борис. Я объективно.
В а л д а й ц е в. У него вообще такой стиль — смотрите, я какой, один работаю во всем Советском Союзе. Вот теперь пускай сам и выпутывается.
Вошел А н т и п и н. Неловкая пауза.
К о ш е л е в. А Вера где?
А н т и п и н. Пошла за Савичем.
К о ш е л е в (недовольно покрутил головой). Все делается задом наперед. Пока мы варились в собственном соку — это одно. А Савич — директор. И на последних техсоветах ты с ним конфликтовал. По-крупному. Нам кучно надо держаться, Алексей. А тебя в сторону кидает.
Л а р у ш к и н. Савич, конечно, из нашего клана. Мой ученик. Но, знаете, пост обязывает.
К о ш е л е в. Главная прелесть — список твой, подарочек строителям. Как его Савичу объяснишь?
А н т и п и н. А никак.
К о ш е л е в. Ты что — гордишься им?
А н т и п и н. Какое горжусь. Просто если бы не этот список, считал бы себя последним подонком.
Л а р у ш к и н. Все. (Подвинул к себе стакан, отхлебнул.) Я старый человек, у меня диабет, мне надо поесть. Хочешь сам себя утопить — топи. Виноват ты, Антипин. По всем параметрам виноват. И хватит уговоров.
В а л д а й ц е в (взял стакан, тоже отхлебнул). Круглова — средний инженер, ее вина — недоработка. Антипин — специалист высокого класса. Его вина — превысил полномочия.
А н т и п и н. Дмитрий Павлович, вы тоже считаете, что я специалист высокого класса?
К о ш е л е в (взял стакан чая, поставил перед собой, но не пьет). Безусловно.
А н т и п и н. И тоже считаете, что я превысил полномочия?
К о ш е л е в. Не без того. Но если что, ты не беспокойся, характеристику мы тебе выдадим самую сверхположительную.
А н т и п и н. Вы умница, Дмитрий Палыч.
К о ш е л е в (посмотрел на Антипина с какой-то иронической задушевностью). Хочешь сказать — подлец?
Зазвонил коммутатор.
Л а р у ш к и н (бросается к нему, надевает наушники, втыкает штекеры). Давай, давай, Валенька. (Обернулся к остальным, быстрым шепотом.) Дают Тимохино. Вагончики строителей. (Пауза.) Техничка подошла. (Что-то тихо говорит в микрофон, слушает.) Ничего не знает. Говорит, ребята приехали в фургончике и сразу уехали. Пошла спросить, там у них Витька какой-то больной лежит.
В а л д а й ц е в. Ну, если бы что-то серьезное, она бы знала. Сарафанное радио.
Л а р у ш к и н. Сейчас, вернулась. (Слушает, потом снял наушники, отложил.) Говорит, и Витька с ними уехал. И двери, говорит, настежь.
Р ы т о в. Рано обрадовались.
Входят В е р а В а с и л ь е в н а и С а в и ч.
С а в и ч (спокойно, негромко). Вы меня извините, я буду говорить тихо — у меня какая-то дискомфортность в глотке. (Показывает на горло, обмотанное шарфом. Внимательно всех оглядел; интонация скорее вопросительная.) Я вижу, здесь уже период полураспада? Стихия неуправляемых эмоций? Ищете преступников? Кто главные — Круглова и Антипин?
К о ш е л е в. Слишком сильно сказано, Сергей Александрович. Как начальник отдела я должен был выяснить, кто есть кто.
С а в и ч (интонация стала жестокой, категоричной). А я как директор считаю — торопитесь. Тимохино — последний объект, который я вел на ролях главного инженера проекта. Я отвечаю за него наравне со всеми. Но пока не вижу оснований облачаться в траур. Предлагаю такой вариант поведения. Дожидаемся информации с трассы. Если что серьезное, вылетят Валдайцев и Антипин.
В а л д а й ц е в. Я в понедельник докладчик по Голубенькому.
А н т и п и н. В принципе я тоже.
С а в и ч. А кто свободен?
Р ы т о в. Круглова Галочка. Как пять лет назад. История повторяется.
К о ш е л е в. Да я сам полечу, тут уж не до Голубенького.
С а в и ч (резко). Людей найдем. Давайте не делать двух вещей. Расширять и обобщать. Мухи — в одну сторону, котлеты — в другую. От Голубенького нас никто не освобождал. То, что произошло в Тимохине, не имеет никакого отношения к работе института в целом и к техсовету в понедельник. Кстати, наши гости оценивают Голубой меридиан положительно. Обещают поддержать выдвижение группы участников на Госпремию.
Рытов присвистнул.
В е р а В а с и л ь е в н а. У тебя совсем сел голос. Подогреть молока? У меня есть в холодильнике.
С а в и ч (отрицательно покачал головой). И еще одно, самое главное. То учреждение — назовем его «икс», — которое проектировало газопровод, также ведь должно было согласовать с нами. Думали вы об этом?
К о ш е л е в (хлопнул по столу). Факт! Алексей, Альберт, как же мы с вами не дотумкали! Полвины — с горба.
А н т и п и н. Действительно, этот икс в уравнение входит.
Л а р у ш к и н (расцвел). Ясно, как день. Лишь бы люди были целы, а грех-то наш — простительный.
В а л д а й ц е в (подошел к шкафу, отворил дверцу, покачивает ее, сосредоточенно что-то припоминая, медленно). По-моему, этот икс с нами согласовал… (Вдруг стал лихорадочно рыться в шкафу). Люда!.. Вечно где-то болтается…
Р ы т о в (с усмешкой). Рабочий день давно кончился, товарищ главспец. (Выглянул в коридор, окликнул: «Шурупчик!»)
Появилась Л ю д а. Молча посмотрела на Валдайцева с отчужденно холодным выражением: «Что еще от меня надо?»
В а л д а й ц е в. Была такая папка — «Переписка с другими организациями»?
Люда по-прежнему молча подошла к шкафу, порылась, протягивает Валдайцеву папку. Валдайцев открыл папку, поискал, читает про себя. Пауза.
Л а р у ш к и н. Нашелся икс?
В а л д а й ц е в. Институт проектирования газопроводов.
С а в и ч. Значит, мы выдали им согласование?
В а л д а й ц е в (замороженно-спокойно). Значит.
Л а р у ш к и н. Альберт, да читай ты, бога ради!..
В а л д а й ц е в (читает). «В районе строительства газопровода наши линии связи в настоящий момент не проектируются. Дополнительно этот вопрос уточнить на месте».
С а в и ч. Все?
В а л д а й ц е в. Все.
К о ш е л е в. «Не проектируются». С ума сойти.
Р ы т о в. Сильно!
С а в и ч. Кто конкретно выдал согласование?
В а л д а й ц е в. Подпись моя.
С а в и ч. Ты понимаешь, что ты сделал? Ладно, забыл, что есть такой объект — Тимохино. Но мог же материалы поднять. Людей спросить.
К о ш е л е в (подошел, взял у Валдайцева папку). Подпись главспеца, вполне авторитетно. Шлепнули печать в канцелярии — и летите, голуби.
В а л д а й ц е в. Подождите. Была такая схема, на ней все наши линии связи показаны. Вот ею я и руководствовался. Куда она делась?
Л ю д а. За фотостендом.
В а л д а й ц е в (подошел к фотостенду, резко отодвинул: фотостенд повалился. За ним висит схема). Пожалуйста, никакого Тимохина нет. Видите: нет. Нет.
Л ю д а (с вызовом). Схему я чертила. Может, теперь я самая виноватая?
К о ш е л е в (мягко, спокойно). Ты, Шурупчик, ни в чем не виновата. Это же не рабочий материал. Рекламная картинка: вон, любуйтесь, сколько мы настроили, всю Россию перелопатили!..
Л ю д а. Я ее ко Дню связиста чертила!
К о ш е л е в. Правильно. Другое дело, если бы тебе все это было интересно хоть на грамм… Может, и Тимохино бы не забыла.
Л ю д а. А я и не притворяюсь, что мне интересно. Я не умственно отсталая, чтобы мне было интересно складывать папки и чертить чертежи. Через десять лет этим роботы будут заниматься. Человек рожден для творчества!
С а в и ч. Альберт Юрьевич, но тебе-то не девятнадцать, ты-то здесь — не только для творчества.