(Со слезами.) Клянусь! Я почему насчет договора начал?! Насчет денег проклятых? Не понимаешь? Ну, я же мужчина. Не мог же я так просто… Когда такая ситуация… Когда ты от другого… Надо ж было как-то затравить… Чтоб все, как у людей, естественно, чтоб гордость свою не унижать. Поняла?
Шаги. Вошла Э л я.
Макс постоял на коленях, вдруг лег на спину, даже глаза закрыл…
Э л я. Прошу извинить. (Ладе.) Верните, пожалуйста «Ред-уайт» — оказалось, он нам нужен. Мы вам подарим потом что-нибудь другое.
Лада не сразу сообразила, вытащила «Ред-уайт», отдала. Эля взяла коробочку (дважды ей пришлось переступить через Макса), вышла. Подошла к Лизе и Петру — они сидят рядом на лестнице, — в точности повторила просьбу. Вернулась к Левке, села рядом, бросила «Ред-уайт» в сумку: «Ну вот, с «Ред-уайтом» полное алиби».
И вдруг выдернула из сумки что-то круглое.
Э л я. Крем-пудра тоже ворованная?
Левка кивнул, от полной обреченности — лихо.
(Покачала сумочкой.) Тоже?
Л е в к а. Ну, почему? Сумку купил в «Подарках». Не все же на свете я украл. Мы только всякую мелочиху брали — парфюмерию там…
Э л я. «Ред-уайт», пудра — их же в общей продаже завались. Кому такое «ге» нужно? Из-за этого рисковать! Надо собрать всю эту пакость и потихоньку отнести обратно.
Л е в к а. Вагоны, откуда мы брали, — далече… Может, в Воркуте, может, в Одессе… Понимаешь, этот блок «Ред-уайта» у меня целый месяц хранился.
Э л я. Где хранился?
Л е в к а. Дома… У нас, в смысле…
Э л я. У нас дома?!
Л е в к а. Между дверей. Под картошкой.
Э л я. Елки зеленые!
Эля достала таблетку, разделила пополам, половинку, проглотила, половинку сунула Левке: «седуксенинка».
Л е в к а. Сегодня, думаю, зубная паста — не помидоры, не дозреет. Решил — положу на мусорный бак, ну, в нашем дворе, — пускай пользуются, кто желает… Выхожу из помойного домика — навстречу наш сержант. Вид ответственный — прямо туда.
Э л я. А ты?
Л е в к а. Что — я?
Э л я. Ты куда?
Л е в к а. Я — за тобой. И сюда.
Э л я (спокойно дала Левке по щеке, рухнула в кресло). У нас в семье все прямо в восторге были, когда мы с тобой связали судьбу. Чтоб перегаром от человека — никогда. Культура, обаяние незаурядное. Музыкальное образование за спиной, студент юрфака. Дядя Миша говорит: будет свой юрист. Я, как подарок, хотела — ко дню твоего рождения — дядя Саша пробил тебя в «десятку» — лучшая юридическая консультация. У нас очень крепкая семья, настоящая ячейка общества, все помогают друг другу, это такая редкость теперь. Нет, я своим не скажу, они не должны даже краем уха. Сама найду ход. (Обхватила голову.) Я тебя просмотрела, я тебя спасу.
Л е в к а. Я тебя породил, я тебя… (Посмотрел на седуксенинку, давясь, стал глотать.)
Лиза и Петр по-прежнему сидят рядом, оба пишут в записных книжках.
П е т р. Между прочим, все порываюсь рассказать. Вчера отнес известный тебе роман Вел. Челу.
Л и з а. Что же ты придерживаешь главную информацию?
П е т р. Запугала ты меня, матушка.
Л и з а (смеется). Что сказал Вел. Чел?
П е т р. Ничего. Взял мой роман и положил в клетку.
Л и з а. Как?
П е т р. Так. В клетку, птичью. Она у него на окне, а в ней рукописи таких же, как я, — начинающих и подающих. Забавляет себя дяденька. (Взглянув на Лизу.) Лиз, я хочу, чтоб ты поняла… Знаешь, почему меня рвануло сюда? Страшное напряжение последних дней… Дописывал роман. Потом общение с Великим. Захотелось чего-то экстраординарного. Выхлеста. Невроз неотреагированных эмоций… И тут перестаешь понимать… Я читал: в таком состоянии полчища полевых мышей, например, устремляются, как безумные…
Л и з а. Пьеро. Тема уже исчерпана.
П е т р. Нет, хочешь — как на духу — почему я поехал с Гараевой?
Лиза качает головой.
Я приехал с Гараевой, потому что… Понимаешь, непреодолимое желание, острый писательский зуд — понаблюдать человеческую душу, свою и ее, в экстремальной ситуации, когда все раскрывается, когда…
Лиза мотает головой.
Почему тебя тогда интересует мой визит к Вел. Челу? Не все ли равно, что со мной?!
Л и з а. Я объяснила, в чем дело.
П е т р. Полчаса назад ты сказала, что мое будущее тебя тоже не касается.
Л и з а. Мало ли что я говорила полчаса назад. Я не монумент. Я меняю свои мнения. Как мужчина — ты мне теперь безразличен. Но как творческую личность — ценю тебя по-прежнему. Верю в твой талант… Мы можем встречаться — приятельски, конечно… Я буду читать твои рукописи… Советовать. Помогать.
Петр смотрит куда-то в пространство.
Моя помощь не подачка, нечего обижаться.
П е т р. Я не могу встречаться с тобой приятельски. Я люблю тебя.
Л и з а. Меня тоже?
П е т р. Тебя, тебя. Только. (Взял ее за руку.) Лизушка, Лиз… Я открою тебе то, что нельзя… Последнюю правду, исповедальную. Когда ты со мной — мне не нужен никто. Весь мир не нужен. Но когда ты вдалеке, ну, просто тебя нет рядом… Начинаются искушения, меня влечет куда-то… Даже к кому-то… Лиз, давай не расставаться ни на секунду? Скажи, ты еще хоть немножечко любишь меня? Ты закрыла глаза — в знак согласия или… Что с тобой?
Э л я (отвела руки от головы). Ну вот, Эля все придумала. Полный сценарий. (Схватила Левку за руку, тянет.) Только бы не залег спать. У меня даже сложилась вступительная фраза. Товарищ старший сержант!
Л е в к а. Он — не старший!..
Э л я. Товарищ старший сержант! Мы — молодожены. У нас еще испытательный срок. Даже в «Литературке» пишут, с нами надо бережнее. Самое главное — рассмешить. Хуже всего просить прямолинейно — стопроцентное нет. (Набросила шубку.) А потом ты выкатывайся, и я буду сама.
Макс тянет за руку Ладу.
М а к с. Вон там стояла ты. Там — я. Он — там. Он ближе меня метров на пять. Не мог не слышать. Делает вид. Уходит от ответственности. Что нам здесь? Интерьеры осмотрены, ужина не дадут.
Эля на ходу одевает Левку. Макс точно так же распоряжается Ладой.
Свет постепенно гаснет, одновременно нарастает шум вьюги. Сквозь шум голоса: «Лиза, мы исчезаем», «Пьеро, вы остаетесь?» И — хором: «Шмелевы! Молитесь за нас!»
Свист ветра внезапно переходит в негромкую музыкальную тему. Лада, Эля, Левка — отряхиваются от снега. Макс, тоже облепленный снегом, стоит неподвижно. Лиза, посвистывая, медленно двигается под музыку. Петр, иронически кивая, смотрит на вернувшихся.
Переглянулись, захохотали. Макс подошел к радиоихтиозавру, присел.
Л е в к а (отряхнул шапку). У природы нет плохой погоды.
П е т р. «Вы остаетесь? Мы исчезаем. Молитесь за нас».
Э л я. Что смешного?
Взрыв смеха. Ихтиозавр вдруг захрипел и: «…снегопада такого не видали давно. Хлопья крупные, пухлые, как будто сделанные из ваты. Особенно сложная обстановка в Савеловском и Веймарнском районах. Здесь не стоит даже…»
Помехи.
Э л я. А мы в каком районе? Вот компаша — ничего не знает. Голос, между прочим, не дикторский. И как с похмелья. На радио таких не пускают. Что молчите?
Л и з а (по-прежнему медленно двигается). Хлопья крупные, пухлые… Район неизвестен… Диктор или радиопират — неясно… И что это? Сообщение бюро погоды? А может, очерк из цикла: «И в дождь, и в бурю бровей не хмурю…»
Отчетливый хлопок двери, звуки, словно что-то втаскивают. Несколько мгновений прислушиваются.
Л е в к а. Может, кто-то нашел нашу сумку с провизией и волочит?! Вот поесть бы!..
М а к с. Ладушка! Переждем бомбежку?! Разомнемся?
Сбрасывают куртки, пальто; задвигались. Лиза вынула из навала старья допотопную кружевную пелеринку, накинула. Пример оказался заразительным. На ходу звучат реплики.
Л е в к а. Привидения в замке Шпессарт…
Л а д а. Кто привидения? Мы?
Л е в к а. Они!..
П е т р. Привидения — ладно, но то, что домик с закавыками… Прошу кинуть взгляд на экран. Город Париж, нормально? Тургруппа — нормально? Солидный бородач в центре — нормально? Только этот бородач — человек, который произвел меня на свет, мой папа. Выводы?
Разноцветные вспышки, острые всплески музыки, зрелище почти карнавальное.
— Народы! А помните, как ездили на Керженец? Архипелаг Эрика.
— Слушьте! Кто видел Эрика? Как у него с белыми кровяными? Вышел из больницы?
— Выздоровеет, мужик жилистый. А помните?..
— Видишь, Эль. Вот и воспоминания: «А помните, вы всё, конечно, помните». Всё, как у людей…
— Музыка и снег. На всем земном шаре — только музыка и снег! (Голосов много. Кажется, тут не пятеро, а вся секция ориентирования.)
Обвалом грохот, металлический, стеклянный, всякий. Совсем рядом. Тишина. Спокойный яркий свет. Шмелев, Лиотт, Левушкин переглянулись, кто-то присвистнул. Медленно пошли в глубину дома.
Л а д а (компанейски). Девочки, хотите — чтобы отвлечься — психологический тест? В некотором царстве, в некотором государстве, не знаю точно в каком, и в каком точно районе, может Веймарнском, может в Савеловском… Идут по лесу три девушки. А навстречу им три разбойника: у одного пистолет, у другого… (Засмеялись.) Ладно, этот некстатный, а вот другой…
Вернулся М а к с, из-за другой мебелины появился Л е в к а, последним — П е т р.
П е т р. Бытовое землетрясение. (Попрыгал.) Плошки, поварешки, са-мо-ва-ар…
Л е в к а. Тревога отменяется. Пролонгируем музыку?!
Все смотрят почему-то на Макса.
М а к с (бормочет). Это справа, это слева, это ниже, это выше… Нет, точно не было. (Всем.) Советское шампанское — лучшее в мире. На кухне, на окне. Но двадцать минут назад — лучшее в мире отсутствовало.