В центральную комнату вернулись ребята, страшно озабоченные, переговариваются шепотом:
— Я ж говорил — за этот крючок мы его и вытянем.
— Сразу брякнем: дескать, никакой машины нет?
— Ты сошел с ума, юрист. Сначала невинно так… А потом — как вдарим.
Вытаскивают что-то из кучи тряпья, примеривают.
Л и з а. Мы договорились с ним еще во время танцев, что уедем. Он отвезет меня домой, и мы будем встречаться. Ах, с каким удовольствием я всем им брошу через минуту: «Будьте здоровы, но — не до новых встреч!»
Л а д а (прислушивается). Что-то затевают, слышишь?
Л и з а. Меня это уже не касается…
П о ч т и м о л о д о й ч е л о в е к (появился, в руке охапка веток, возбужден необычайно). Тополь бальзаминовый! Самый живучий на свете! Это о нем: и воткнул он посох в землю, и посох зазеленел. Вез трое суток — цел!
Л и з а (нетерпеливо). Вручите Гараевой.
П о ч т и м о л о д о й ч е л о в е к. Я разделю пополам.
Л и з а (взяла его за руку). Нам с вам пора! Идемте!
Сверху летит Э л я. Зацепилась за Почти молодого человека.
Э л я. Бей мельче — собирать легче! Я, главное, лечу и думаю — что думаю, уже не помню. И фломастеры в руке! (Держит Почти молодого человека в объятиях.)
Лиза вдруг неуверенно, как слепая, спустилась вниз. Присела, что-то ищет…
А у вас, между прочим, все еще ринит. (Посопела носом.) А вы шиацу пробовали? Вот смотрите — по трем точкам. (Овладевает его носом.) И так три раза в день, осознали? (Вытащила из-под мышки фломастеры.) Эти фломастеры, умоляю, мне — сувенир на всю жизнь. Забираю, да? (Целует ошеломленного Почти молодого человека.) Как нос?
П о ч т и м о л о д о й ч е л о в е к (озадаченно). Вроде легче…
Э л я (строго). Не вроде, а точно.
Макс, Левка и Петр заняли позиции боевой готовности. Свет неверный, колеблющийся, но все-таки странными, какими-то искаженными кажутся их лица. Надели маски?
Л и з а (бормочет). По звуку — где-то тут… Налетела эта, толкнула — и все… (Отчаянно.) Так и знала, что это случится!.. (Надела очки, они ей очень не идут.)
Лада сбросила сапожки, помогает искать… Почти молодой человек сунул ветки Эле, тоже смотрит…
(Резко.) Отойдите! Наступите — и конец.
Голос: «Алексей Борисыч! Есть разговор».
(Вдруг.) Не понимаете — что? Линза вылетела. Я с двенадцати лет ношу. Вот она знает, больше никто. У меня близорукость минус десять… Или вы об этом тоже проведали, как обо всем на свете?! Чем топтаться тут — идите к ним!..
Э л я (вдохновенно, всей этой кутерьмы не замечает). Не фломастеры, а прямо шедевр! Опера и балет!
Эля стоит в сиянии свечей, высоко над всеми, в одной поднятой руке фломастеры, в другой — зеленые ветки… Мальчики в тех же позах:
— Товарищ хозяин!
— Мистер шофер!
— Гражданин экстрасенс!
— Добро пожаловать!
Он входит. В то же мгновение свет гаснет.
Учащенные дыхания. Возгласы: «Хаите! Никоаши!» — но все покрывается резким гитарным пассажем. Тишина. Вспыхивают свечки. В кресле сидит человек, квалифицированно прикрученный веревками.
Д о к т о р А й б о л и т (скорбно). Уважаемый прокурор! (Кивок Снегурочке.) Уважаемый Защитник! (Кивок Волку.) Представший здесь гражданин обвиняется в том, что, воспользовавшись погодной неурядицей и запутанными обстоятельствами, кои привели нас на эту дачу, добился над нами морального перевеса. Мы ходили к нему, оправдывались, чуть не каялись. Наши унижения, естественно, доставляли ему удовольствие… Но мы преломили ход событий. Теперь он в наших руках, морально и физически.
С н е г у р о ч к а. Бомж он просто. Дачи подчищает. Жулик.
С е р ы й в о л к. Уважаемый судья! Смягчающее обстоятельство. Он не шофер — верно… Но это не значит еще, что не хозяин. Накормил…
А й б о л и т. Не уходи от темы, Серый. Вопрос не в материальной стороне: накормил. Иногда кормят — чтобы потом иметь право топтать. Алгоритм многих явлений жизни.
С н е г у р о ч к а. Для меня главное — поступок! Точки над «и». Мы прикнопили его, теперь надо поставить точку над «и». Заставить его объяснить: кто он, откуда, зачем. А мы посмеемся! (Подсудимому.) Ну, ты! Понял? Отмалчиваться будешь?
А й б о л и т. Меры?!
Идут к подсудимому, начинают обыскивать.
Эля стоит на авансцене, засовывает фломастеры в сумку, иногда оглядываясь назад, где, наверно, Лиза и Лада.
Э л я. Девочки, не расстраивайтесь. Все-таки приключение. Потом — интерьеры успели осмотреть. Скоро все это по шурупчикам и по штучкам — фьють. Не поняли, что такое Желябова, два? Неужели не стояли там? Витрины на фасаде: куплю, продам. Продается дом и все наполнение. Вот Алексей и не в себе. Что угодно просите — все отдаст.
С н е г у р о ч к а (листает изъятую записную книжку). «…Ведро эмалированное с крышкой… поводок собачий с карабином типа «крокодил»… небо сметанится к ясной погоде…» (Читает без знаков препинания, текст звучит каким-то заговором.)
А й б о л и т (заглядывает). Фестал, седуксен, эуфиллин, сухая валерьянка.
В о л к. Есть предложение прервать судебное заседание, поскольку…
С н е г у р о ч к а. Поскольку ты трус! Что происходит? По-моему, мы по-прежнему пускаем пузыри, а он — как арбитр.
Вошли д е в у ш к и. Лиза без очков. Стоят непонимающе.
А й б о л и т. Мы и больно можем сделать, слышишь?
С н е г у р о ч к а. Проверить хочет?!
Оттолкнули Волка. Маски дают ощущение неуязвимости. Схватили Подсудимого за плечи. Растерянный голос одной из девушек: «Что происходит?»
В о л к (пытаясь как-то примирить всех). Мы проверили, — нет КАМАЗа. Специально выходили. Значит, не шофер. Может быть, не хозяин.
— Надо установить, кто он.
— Откуда у него сведения о нас.
П о д с у д и м ы й. Вот чепуха-то чепухистика!..
Оборачиваются.
Абракадабра, ерунда — одним словом, гиль… Откуда сведения? От вас самих. Сами рассказали. За трапезой или потом… Я просто слушал. Правда, очень внимательно… Боже мой, ну как вам объяснить?.. Вот висит вырезка: «Купчик гуляет». Читаю, вспоминаю рассуждения Макса во время ужина о целебных свойствах икры осетровых… Еще говорилось: Эрик ваш болеет, в больнице… Икра предназначалась Эрику? И, насколько могу судить по вашим намекам, Макс, — Эрику лучше? Гемоглобин повысился?.. Вы даже не представляете, сколько можно узнать и понять, если всего лишь внимательно слушать.
Л е в к а (стянул маску). Не соображу, Макс. Если икра действительно для Эрика — чего скрывал? Сказал бы газетчикам — и статьи бы не было.
С н е г у р о ч к а. И Эрика бы не было! Его (кивнул на Подсудимого) друзья-газетчики — он же газетчик, я сразу понял — мгновенно в больницу: выяснять, проверять, выпытывать… Инфаркт, инсульт… Всё. Умер бы последний святой человек!
А й б о л и т. Началась лирика… (Небрежно.) Прекрасно, что ты отнес икру Эрику, что гемоглобин повысился, но… святых нет. Будем беспощадны. К себе и к другим. Его (кивок в сторону кресла) мы не очень понимаем, но и Эрика знали по первому плану. С нами он был один, а в своей возрастной категории, наверное, как все: раздражительный, завистливый… Вряд ли он был счастлив участью тренера при ДК «Обувщик». Короче, Макс: не сотвори себе кумира!..
С н е г у р о ч к а. Тебе-то что!.. Ты — сам себе кумир. А мне настоящий нужен!
А й б о л и т. Окажется — из пенопласта. Как все они.
М а к с. Хотел я тебя прищелкнуть, помнишь, пять лет назад, в маршруте. Отложил. Когда насчет Лады узнал — опять хотел… Но сейчас…
Сорвал маску, идет к Шмелеву. Девочки и Левка повисли на нем. Петр вдруг снимает с ковра старинную пистоль, направляет на Макса.
П е т р. Учти, дом этот странный. Тут и такое бабахнуть может… (Вдруг сорвал маску, приткнул дуло себе в висок.) Поиграем в русскую рулетку! (Нажал курок — ничего. Направил пистоль вверх, нажал — каскадом полетели разноцветные искры… Еще раз… Настоящий фейерверк.)
Общий неистовый вопль: «Ура!! Виват!! Мерси!! Гуд бай! Ариведерчи!! Но пасаран!» — и все, что приходит на язык.
Плач. Это плачет Лада.
Л и з а (тихо). Что с тобой?
Л а д а. Кошки на душе скребут.
Л и з а. Какие кошки, ты что?
Л а д а. Жалко.
Л и з а. Кого?
Л а д а. Себя. Вас, дураков. Всех жалко.
Смотрят на подсудимого.
Л е в к а. Он же связанный…
П е т р. Раз он все знает и может — пусть сам себя спасает.
М а к с. А мы потанцуем. Поставим рочок пожестче. Они ужас как не уважают активную музыку. (Стоит неподвижно.)
Девочки идут к Подсудимому. Но только они дотронулись до узлов — как он, скинув веревки, встал.
Э л я. Ой, девочки! Он сам развязался, или это мы?
П о д с у д и м ы й (сделал несколько шагов в сторону Макса и Петра). Записную книжку! Ну, веселее!..
Всплеск ветра. Звон сыплющегося стекла. Погасли свечки. Ветер заметался по дому, закружились стаи мелких белых мушек…
— Раму вырвало!
— Кульминация?!
Свист ветра переходит в негромкое посвистывание, — так посвистывают, если сложить губы трубочкой; слышны медленные равномерные шаги. Освещается эркер. Очень поздно и очень холодно. П е т р и Л и з а сидят на банкетке, они в пальто и шапках.
П е т р (тихо). Середина ночи. (Дыхнул вверх — парок.) Изморозь появилась… Да…
Лиза молчит.
Лиз… Я хочу сказать тебе одну вещь… Выслушай очень внимательно…
Лада в стеганке сидит на лестнице, раскладывает пасьянс — при свечке это кажется гаданием… Тут же М а к с.