13 января 1959 [РГАСПП. Ф. 17. Оп.171. Д. 501. Л. 2–3]
В связи с этим через некоторое время разразится политический скандал. 13 января 1959 года первый секретарь ЦК компартии Казахстана Н.И. Беляев направит в ЦК КПСС докладную, в которой поспешит отмежеваться от произошедшего, заверит, что об этом факте ему стало известно лишь после его возвращения из отпуска. Присутствовавшего на этом собрании секретаря Экибастузского горкома партии М.Ф. Сорокина Беляев обвинит в том, что тот не выступил против и не дал отвода Маленкову «как недостойной кандидатуре». В вину Сорокину было поставлено и то, что он не дал разъяснений коммунистам о фракционной антипартийной деятельности Маленкова, не сообщил о строгом партийном взыскании, наложенном на Маленкова в Усть-Каменогорской парторганизации. «Беспечное отношение» проявил и Павлодарский обком партии во главе с первым секретарем С.Д. Елагиным, который не информировал ЦК КП Казахстана и не принял мер по исправлению «допущенной ошибки» до тех пор, пока там не получили категорического указания из Москвы.
По этому вопросу ЦК компартии Казахстана примет специальное решение.
Под давлением вышестоящих органов коммунисты парторганизации Экибастузской ТЭЦ исправили свою «ошибку», приняв на собрании 29 декабря 1958 года единодушное решение «о выводе Маленкова из состава партбюро». Последуют и оргвыводы. На пленуме Экибастузского горкома М.Ф. Сорокина снимут с должности секретаря горкома «за беспринципное и пассивное отношение к отчетно-выборному собранию парторганизации ТЭЦ, что привело к избранию Маленкова в состав партбюро»42.
«Детально ознакомившись с антипартийными фактами»
Тем временем в течение 1959 года Комитет партийного контроля продолжит собирать показания против Маленкова. Некоторые из них сегодня доступны для исследователей.
Одним из самых заметных документов станет направленная в КПК записка А.Н. Поскребышева, бывшего заведующего Особым сектором ЦК и на протяжении многих лет личного помощника Сталина43. Послание Поскребышева изобилует оценочными суждениями о «дружбе» Маленкова с Ежовым и Берией, об истории противостояния Берии и Маленкова с Н.А. Вознесенским и Н.А. Булганиным, о роли Маленкова в «ленинградском деле», «деле Госплана», «деле врачей» и т. д. Завершал свое тринадцатистраничное письмо Поскребышев так: «…я считаю Маленкова авантюристом, карьеристом, который под маской лести и угодничества творил беззакония, уничтожал неугодных ему, но преданных партии людей»44.
В июле 1959-го двое заведующих отделами Ленинградского горкома, И.И. Егоренков и В.М. Лущик, направят в КПК короткие сообщения о работе в феврале 1949 года объединенного пленума Ленинградских обкома и горкома партии, на котором уже в публичном пространстве начало раскручиваться «ленинградское дело», и роли на нем Маленкова. «Каких-либо грубых выпадов» в адрес фигурантов «ленинградского дела» ни Лущик, ни Егоренков припомнить не смогут, но ответственность за последующие масштабные репрессии в отношении актива города и области они возложат на Берию и Маленкова45.
В августе трижды – 1, 3 и 5 числа – даст «дополнительные объяснения» бывший помощник Маленкова Д.Н. Суханов. Они будут касаться отношений Маленкова с Н.А. Вознесенским, А.А. Кузнецовым, Н.С. Хрущевым, Л.П. Берией, В.С. Абакумовым, работы ОРПО в 1937–1938 годах, обстоятельств «ленинградского дела», «дела Госплана» и «дела врачей», кураторства Маленкова над аграрным сектором в конце 1940-х гг., ареста Берии и др.46
В сентябре 1959-го в ответ на запрос сотрудника КПК Климова последует письмо М.А. Шамберга, много лет проработавшего под руководством Маленкова в аппарате ЦК, того самого, с чьим сыном разведется дочь Маленкова под давлением отца в разгар «дела Лозовского». Шамберг сосредоточил свое внимание на периоде работы Маленкова заведующим ОРПО в 1936–1938 годах и «деле Лозовского». «Все дело Лозовского, – утверждал Шамберг, – было сфабриковано лично Маленковым, он имел полную возможность разобраться объективно во всех фактах, постольку поскольку лично вызывал Лозовского, и не довести дело до расправы над ним»47.
Одновременно со сбором информации о «грехах» Маленкова в прошлом высшее партийное руководство продолжит собирать и документально фиксировать «текущие» нарушения по партийной линии со стороны Маленкова в его настоящем.
1 сентября 1960 года бюро Экибастузского горкома компартии Казахстана вынесет Маленкову строгий выговор, который будет занесен в учетную карточку. Второй по счету. В качестве основания для взыскания указывалось: «За утерю партбилета и допущение факта фотографирования, в связи с чем имело место распространение фотографий среди сотрудников ТЭЦ». Взамен своего прежнего партийного билета за № 3 он получит новый за № 09532610.
Сын Маленкова Андрей Георгиевич опишет обстоятельства этого дела в своих воспоминаниях: «Летом 1960 года была устроена провокация. Забравшись к ним в квартиру, гэбэшники выкрали отцовский партбилет и бросили его где-то на окраине поселка, после чего все было обставлено так, будто бы отец сам потерял партбилет, но кто-то нашел его и принес в отделение милиции. Понятно, что “дело” тут же “раздули”»48. Сегодня трудно понять, зачем партфункционеры приплели в качестве основания для выговора «допущение факта фотографирования, в связи с чем имело место распространение фотографий». Ведь утеря партбилета сама по себе была достаточным основанием для взыскания. Согласимся с А.Г. Маленковым, задавшимся риторическим вопросом: «Можно ли было сделать еще больше, чтобы оставить в истории свидетельство невероятной популярности Георгия Максимилиановича в коллективе, если с ним, как видно, фотографировались на память?»49
«Партия торжественно провозглашает…»
Тем временем процесс реабилитации жертв политических репрессий – как и хрущевская десталинизация в целом – вскоре пошел на убыль. У Хрущева отпала необходимость использовать антисталинскую риторику в борьбе за единоличное лидерство. Последним заметным всплеском десталинизации станет решение XXII съезда КПСС в октябре 1961 года о выносе тела Сталина из Мавзолея.
На этом съезде Хрущев вновь поставит вопрос об «антипартийной группе». Явно гипертрофированное чувство опасности, да, вероятно, и практический опыт не позволяли ему бросить дело на полдороге. Добить политических соперников – если не физически, то политически – он считал необходимым.
Между тем на XXII съезде главным пунктом повестки дня должно было стать принятие новой программы и устава КПСС. На съезде Хрущев заявит о завершении важного этапа исторического развития мировой системы социализма и объявит: «Советский Союз приступил к развернутому строительству коммунизма». В специальном разделе своего отчетного доклада он скажет: «Уже отчетливо видна сверкающая вершина, на которую в недалеком будущем советский народ водрузит знамя коммунизма»50. И этот лозунг, и саму идею программы построения коммунизма в целом Хрущев вытащит из партийных запасников пятнадцатилетней давности. Отвергнутая тогда Сталиным из-за ее нереалистичное™, эта программа покажется Хрущеву подходящей для решения стоявших перед ним сиюминутных задач внутренней политики.
Старый спор с Маленковым о соотношении тяжелой и легкой промышленности Хрущев решит в духе сталинской ортодоксии: «В создании материально-технической базы коммунизма решающая роль принадлежит тяжелой индустрии как основе всего народного хозяйства»51. Правда, он отметит и значительный рост производства товаров широкого потребления, пообещает масштабные капиталовложения в эту сферу, а по ряду позиций поставит задачу – к концу объявленного семилетнего плана развития экономики превзойти Англию, Францию и Западную Германию, вместе взятые52.
Третья программа партии была объявлена программой строительства коммунизма в СССР. Ее текст завершает знаменитый и впоследствии изъятый в силу очевидной неисполнимости тезис: «Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» В соответствии с установками программы в устав партии включат моральный кодекс строителя коммунизма.
На съезде прозвучит и, очевидно, заранее подготовленное предложение о выносе тела Сталина из Мавзолея. Озвучено оно будет в самом конце работы съезда первым секретарем Ленинградского обкома И.В. Спиридоновым. Это предложение окажется логически увязанным с докладом Хрущева, значительная часть которого, как и многие выступления в прениях по докладу, будет содержать критику различных аспектов культа личности Сталина. Съезд примет постановление «О Мавзолее Владимира Ильича Ленина», признает нецелесообразным дальнейшее сохранение в Мавзолее саркофага с гробом Сталина.
В своем отчетном докладе Хрущев напомнил и о «фракционной антипартийной группе», которая всячески противилась курсу XX съезда. На этот раз Хрущев обнародует ее полный состав. Помимо Молотова, Кагановича, Маленкова он назовет Ворошилова, Булганина, Первухина, Сабурова и «примкнувшего к ним Шепилова», то есть всех, кто в 1955 году на заседании Президиума ЦК проголосовал за ликвидацию поста первого секретаря ЦК, а фактически – за смещение Хрущева с поста лидера партии. «Они, – скажет он, – несут персональную ответственность за многие массовые репрессии… имевшие место в период культа личности»53. С претензиями в адрес членов «антипартийной группы» выступать на съезде будет не только Хрущев. Разоблачать Маленкова примутся секретарь ЦК компартии Белоруссии К.Т. Мазуров, первый секретарь Горьковского обкома М.Т. Ефремов, П.Н. Демичев, представлявший Московскую парторганизацию, председатель КПК Н.М. Шверник и другие.
Выдвинутые обвинения позволят Хрущеву зачистить советский политический Олимп от деятелей прежнего времени, не воспринимавших Хрущева в качестве безусловного единоличного лидера. Эта зачистка сильно напоминает кампанию, проведенную в 1930-х годах Сталиным. Различие, подчеркнем: кардинальное, заключается лишь в масштабах политической чистки и судьбе ее жертв, избежавших физической ликвидации и лагерей ГУЛАГа.