125. Сомневаться в справедливости последнего утверждения, в отличие от предыдущего, оснований нет.
Адресуясь к Маленкову, Шверник на заседании скажет: «Мы хотели найти у вас искру признания ошибок в деле избиения кадров».
«Я верил тогда, – ответил Маленков, – что есть шпионский центр, и что Тер-Габриеляна выбросили в окно. Я верил в это. Я за это готов и должен понести ответственность». В свое оправдание он добавил: «Мне было сказано, как поехать, кого арестовывать, как поступить… Было приказано закрыть границу, привлечь пограничников, ни на кого опираться нельзя… Тогда у меня не было никакого другого выхода. Признать то, что я виноват, я признаю». И далее опять: «Я признаю. Я вижу, что получилось». И еще раз в самом конце: «Я все, Николай Михайлович, признаю, всю глубину признаю»126.
В своей записке, направленной на имя Хрущева 11 августа 1958 года, Шверник сообщит, что за 4,5 месяца 1937 года, т. е. с момента приезда в Армению Маленкова, только «тройкой» НКВД были рассмотрены дела на 5 017 человек, арестованных по указанию Маленкова, из которых было расстреляно 3 301 человек127.
У «армянского дела» окажется долгое эхо…
Дела комсомольские
На июньском 1957 года пленуме ЦК генеральный прокурор Союза ССР Р.А. Руденко в порядке «партийной критики» предъявит Маленкову целый ряд обвинений. Одно из них будет касаться его участия в репрессиях против руководителей ЦК ВЛКСМ в эпоху Большого террора. Напомнив собравшимся, что многие из них комсомольцы в прошлом, Руденко заговорит о деле Косарева, «о комсомольском нашем вожаке». Он обратится к Молотову, который на одном из заседаний пленума ЦК призывал не создавать «накала» при обсуждении. Руденко призовет Молотова вспомнить о другом пленуме – ЦК ВЛКСМ, состоявшемся в декабре 1938-го. «А кто создал накал на Пленуме ЦК ВЛКСМ в декабре 1938 года? Проверяя дело Косарева, я читал стенограмму этого Пленума, накал создали Шкирятов, Маленков, Молотов, которые были на этом Пленуме. И до вашего появления, – продолжит Руденко, – шла критика, разбор недостатков Косарева, а с вашим появлением пошло о вредительской, контрреволюционной деятельности Косарева. Какова судьба этих комсомольцев, известно. Судьба их трагична»128.
Однако первым на пленуме вспомнит о «комсомольском деле» не генеральный прокурор, а первый секретарь ЦК ВЛКСМ А.Н. Шелепин. На одном из заседаний он заявит, что «Маленков, Молотов и Каганович должны отвечать и за так называемое дело тов. Косарева, за расправу с комсомольскими кадрами в 1939 году». «Как они расправились с Косаревым? Почему дело состряпали?» – продолжит Шелепин, обращаясь к залу. Причиной станет то, что «Косарев, отдыхая на юге, в присутствии Багирова плохо отозвался о Берии. После этого и состряпали дело». Назовет Шелепин и итоги «комсомольского дела». Из 73 членов ЦК ВЛКСМ, избранных X съездом, были исключены из состава ЦК и арестованы 48 членов и 19 кандидатов в члены ЦК, пять членов Ревизионной комиссии129. Ни Молотов, ни Маленков, ни Каганович не возразят против брошенного им обвинения.
А.В. Косарев – профессиональный комсомольский работник. Осенью 1917 года в четырнадцатилетием возрасте он вступил в поддерживавшийся большевиками Союз рабочей молодежи «III Интернационал». После создания в ноябре 1918-го Коммунистического союза молодежи вступил в эту организацию, связав с ней свою жизнь. В 1919 году вступил в РКП(б). Работал инструктором, организатором в Петрограде и Москве. Его дочь – Е.А. Косарева – вспоминала о его возвращении в Москву после полуторагодичного пребывания в Петрограде: «Когда вернулся в Москву на работу в Бауманский райком комсомола, удивил мать, отказавшись и столоваться, и ночевать дома. Из Питера он привез привычку жить коммуной, где общими были у них “с комсой” и скудный паек, и книги, и одна-единственная пара “выходного” обмундирования. Маме сказал: “Понимать надо. К коммунизму идем”»130. И хотя сама она свидетелем этих слов быть не могла, этот эпизод выглядит вполне достоверным. Пройдя все ступеньки комсомольской карьеры, Косарев 24 марта 1929 года на пленуме ЦК ВЛКСМ будет избран первым секретарем ЦК. За два года до этого – на XV съезде партии – он стал членом Центральной контрольной комиссии ВКП(б). В том же знаменательном для него 1929 году он станет депутатом ЦИК СССР, а еще через год его изберут кандидатом в члены ЦК. В переломные годы становления режима личной власти Сталина Косарев вполне продемонстрирует лояльность политическому курсу и новому вождю лично. В октябре 1933 года он будет награжден орденом Ленина «как испытанный руководитель Ленинского комсомола, выдающийся организатор комсомольских масс в их борьбе под руководством партии за победу пятилетки». В 1934-м на печально знаменитом XVII съезде партии, большая часть делегатов которого потом погибнет в годы Большого террора, он будет избран членом ЦК ВКП(б). Малоизвестная деталь его биографии – именно Косарев вместе с братьями Старостиными создавал ДСО «Спартак». Более того, кажется, именно Косареву принадлежит идея названия футбольного клуба и спортивного общества. Ему же приписывается инициатива создания высшей лиги СССР по футболу.
Косарев, как и многие его товарищи, попадет под каток Большого террора. В августе 1937 года в специальной резолюции пленума ЦК ВКП(б) будет указано, что ЦК комсомола и в первую очередь Косарев «проявили нетерпимую политическую беспечность и проглядели особые методы подрывной работы врагов народа». Осенью 1938-го инструктор ЦК ВЛКСМ О.П. Мишакова напишет Сталину письмо, в котором пожалуется вождю на руководство ЦК ВЛКСМ.
На VII пленуме ЦК ВЛКСМ 19–22 ноября 1938 года, о котором и напомнит Руденко, Косарев был снят с должности первого секретаря. М.Ф. Шкирятов выступит на пленуме с докладом о результатах разбора заявления Мишаковой и положении дел в ЦК комсомола. Решением пленума будут сняты со своих постов секретари ЦК А.В. Косарев, С.Я. Богачев, В.Ф. Пикина – «за бездушно-бюрократическое и враждебное отношение к честным работникам комсомола, пытавшимся вскрыть недостатки в работе ЦК ВЛКСМ, и расправу с одним из лучших комсомольских работников (дело тов. Мишаковой)». Сама Мишакова на том же пленуме будет избрана секретарем ЦК. Первым секретарем тогда станет Н.А. Михайлов, который на июньском 1957 года пленуме ЦК, уже в статусе члена Президиума ЦК КПСС, присоединится к обвинителям. Он заявит, что именно Маленков «вместе с Берией состряпал дело, жертвой которого стал А.В. Косарев и целая группа других работников»131. Михайлов проработает с Мишаковой до июля 1946 года, когда Секретариат ЦК ВКП(б) удовлетворит ее просьбу о переходе на преподавательскую работу. На пленуме в июне 1957-го Михайлов решится дать ей характеристику. «Совершенно очевидно, – скажет он, – что она – агент Берии, да и не только агент. На совести Мишаковой немало преступлений. Она сыграла позорную роль в избиении многих комсомольских работников… Весь партийный актив знает хулиганское, антипартийное поведение Мишаковой. Всюду и на всех рассылала она заявления, всех она третировала. Она запросто могла пойти к Берии и к Маленкову, последний пользовался ее информацией не только о комсомольских, но и о партийных работниках. Знал ли Маленков обо всех антипартийных действиях Мишаковой? Да, знал. В ЦК на нее поступали десятки заявлений. Много раз, – подчеркнет Михайлов, – я сам говорил Маленкову о невыносимой для работы обстановке, просил защиты и поддержки, – и этого не было». Из выступления Михайлова станет ясно, что, вероятнее всего, Мишакова не по собственной воле написала заявление о переходе на преподавательскую работу. Михайлов расскажет также, что в 1946 году в кабинете А.А. Жданова состоялось – с участием Шкирятова и работавшего в то время в ЦК КПСС Н.С. Патоличева – очередное разбирательство дела Мишаковой. «Но и оно ни к чему не привело», – так показалось тогда Михайлову. Результат, однако, не заставил себя долго ждать, и Мишакова была удалена из органов партийно-комсомольского руководства. Усилия к этому, вероятно, приложил Жданов. Именно он в послевоенный период на короткое время станет основным конкурентом Маленкова в борьбе за влияние на Сталина и близость к нему. Решающую роль в этом деле сыграет еще один секретарь ЦК – М.А. Суслов. Именно ему поручат разбираться с одним из доносов Мишаковой, и он дважды будет вносить на Оргбюро ЦК предложение об ее увольнении. Только после повторной постановки этого вопроса и будет принято соответствующее решение. «Тов. Маленков дальше не мог сопротивляться, но решение Секретариата выпустил без подписи». Нельзя не отметить, что не пройдет и месяца после завершения этого скандального дела, как недавно назначенный на пост секретаря ЦК А.А. Кузнецов примет кадровые дела от Маленкова, который попадет в опалу и в августе 1946-го будет снят с поста секретаря ЦК.
Почему Маленков укрывал Мишакову? – задавался вопросом Михайлов. И ответил сам себе: «Потому что он был обязан своему другу Берии»132.
Секретарь Всесоюзного центрального исполнительного совета профессиональных союзов (ВЦСПС) Н.В. Попова назовет Мишакову провокатором, которого «тов. Маленков держал в ЦК». «Разве не знал тов. Маленков, что она всех терроризировала? Ему об этом говорили, я обращалась, просила принять меры, из-за нее честных людей избивали. Ведь она писала множество заявлений, с легкостью наклеивала ярлыки “враг” и “шпион”». «Разве не ясно, – спросит Попова, – что он держал ее в ЦК и использовал в провокационных целях?» Мишакова, станет утверждать Попова, фабриковала в аппарате ЦК «всякого рода компрометирующие документы, по которым предъявлялись политические обвинения». Расскажет Попова и свою личную историю: «Вдруг меня вызывают в КПК. Что такое? Говорят мне, что я Кремль положила под ноги. Оказывается, сфабриковали заявление, якобы у меня на даче к Новому году из снега был построен зубчатый забор, – видимо, ребята играли, и – создали политическое дело. Восемь месяцев это дело расследовалось. Меня спасло только то, что я там не жила»