и по разгрому и выкорчевыванию вражеских элементов… при упрощенном ведении следствия и суда не могли не привести к ряду недостатков и извращений. Их будет названо два. Во-первых, работники НКВД совершенно забросили агентурно-осведомительную работу, предпочитая действовать… путем практики массовых арестов». Вторым крупнейшим недостатком будет назван «глубоко укоренившийся упрощенный порядок расследования, при котором, как правило, следователь ограничивается получением от обвиняемого признания своей вины». Прозвучали и претензии в адрес органов прокуратуры, которые не принимали «необходимых мер к устранению этих недостатков», что оказалось возможным «только потому, что пробравшиеся в органы НКВД и Прокуратуры враги народа всячески пытались оторвать работу органов НКВД и Прокуратур от партийных органов, уйти от партийного контроля и руководства». Постановлением запрещалось проведение каких-либо массовых операций по арестам и выселению, ликвидировались как судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД, так и тройки при областных, краевых и республиканских управлениях; органы прокуратуры обязывались строго соблюдать требования уголовно-процессуальных кодексов и др. Постановление подписали председатель СНК СССР Молотов и секретарь ЦК Сталин.
Вслед за признанием «недостатков» последовали и оргвыводы. 5 декабря 1938 года Политбюро даст указание Ежову сдать дела по НКВД Берии в присутствии секретаря ЦК Андреева и Маленкова. Работа комиссии по приему и передаче дел продолжится вплоть до 10 января и будет включать в том числе и заслушивание руководителей структурных подразделений центрального аппарата НКВД143. Опрашивать станут и самого Ежова. В этих заседаниях примет участие, само собой разумеется, и Маленков.
1 февраля 1939 года Андреев, Берия и Маленков вручат Сталину приемо-сдаточный акт по НКВД. Акт сопровождался письмом, датированным 29 января. В нем его авторы сообщали свои «выводы о состоянии дел НКВД СССР», которые в значительной степени перекликаются с постановлением ЦК и СНК, цитированным выше. Первым и главным станет сообщение о том, что «большинство руководящих должностей… занимали враги народа, заговорщики, шпионы». Эти враги народа, гласил следующий тезис, «сознательно искажали карательную политику Советской власти, производили массовые необоснованные аресты ни в чем не повинных людей, в то же время укрывая действительных врагов народа». И, в-третьих, «грубейшим образом извращались методы ведения следствия, применялись без разбора массовые избиения заключенных для вымогательства ложных показаний и “признаний”». Следующие десять пунктов касались агентурно-осведомительной работы («ни одного… ценного агента, который освещал бы работу контрреволюционных формирований… В то же время усиленно создавали осведомительную сеть в партийных аппаратах»); работы троек НКВД («на одном заседании за один вечер рассматривалось от 600 до 1 000-2 000 дел»); неудовлетворительного состояния охраны руководителей партии и правительства, а также управления коменданта Московского Кремля, охраны государственных границ; закордонной агентурной и осведомительной сети («находилась на службе иностранных разведок»); «жалкого состояния» Главного управления лагерями (ГУЛАГ); отрыва периферийных органов НКВД от партийных организаций. Будут предъявлены и личные претензии в адрес Ежова, который «всячески скрывал» от ЦК состояние работы в органах НКВД, утаивал компрометирующие материалы на руководящих работников НКВД, указывалось на его «постоянное пьянство» и др. В заключение авторы выскажут «серьезные сомнения в политической честности и благонадежности тов. Ежова»144.
В марте 1939 года Ежова освободят от обязанностей секретаря ЦК ВКП(б). 29 марта Политбюро назначит комиссию по передаче полномочий секретаря ЦК Маленкову, который был избран в Секретариат вместо Ежова.
9 апреля Ежова арестовали. На допросах «с пристрастием» он сознается во всем, что от него требовалось: в шпионаже, вредительстве, заговорщической деятельности, терроризме, содомии.
3 февраля 1940 года Военная коллегия Верховного суда приговорит Ежова к «исключительной мере наказания»; в ночь с 3 на 4 февраля он будет расстрелян145.
Сегодня нет серьезных оснований сомневаться в том, что деятельность Ежова контролировалась и направлялась непосредственно Сталиным. Он редактировал основные документы, которые готовил Ежов, контролировал ход расследований и политических арестов, давал санкции на их проведение. Из опубликованного журнала регистрации посетителей кабинета Сталина явствует, что в 1937–1938 годах Ежов посетил кабинет Сталина 278 раз и провел в нем в общей сложности 834 часа. Чаще Ежова в этот период Сталин встречался только с председателем Совнаркома Молотовым146.
Избежать последствий
В годы Большого террора жертвами репрессий в разных формах стали миллионы советских граждан, включая представителей высших партийных и государственных органов. Нависла угроза и над самим Маленковым. 27 ноября 1938 года Ежов, пытаясь спастись, направил на имя Сталина записку, содержавшую перечень, а в приложении – и сами компрометирующие «материалы на т.т. Маленкова, Поскребышева и Вышинского»147.
Одним из таких материалов станет уже упоминавшаяся выше записка Цехера. Не может не обратить на себя внимание тот факт, что за три дня до этого, 24 ноября, Ежов был снят с должности наркома внутренних дел. Этот очевидный сигнал, видимо, и подтолкнул его к решительным действиям: он отправил Сталину компромат на членов окружения вождя. Вероятно, этим Ежов пытался вернуть доверие Хозяина. Но своей цели он не достиг. 10 апреля 1939 года Ежов будет арестован при участии Л.П. Берии, заменившего его на посту наркома.
Записка Н.П. Ежова И.В. Сталину о направлении материалов на Г.М. Маленкова, А.Н. Поскребышева и А.Я. Вышинского.
27 ноября 1938
[РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 196. Л. 37–37 об.]
Вторым активным участником ареста станет… Маленков, в кабинете которого он и будет произведен. В партийных кругах этот эпизод получит определенный резонанс. На июньском 1957 года пленуме ЦК будет озвучено письмо Суханова, руководителя секретариата Маленкова. В нем Суханов расскажет о ходивших в это время «разговорах», будто «большую роль в разоблачении Ежова сыграл Маленков»148.
Но до этих событий их участникам еще многое предстояло пережить. Полученный от Ежова компромат Сталин передал прямо в руки Маленкову и дал ему шанс оправдаться, которым тот не замедлил воспользоваться. Маленков написал Сталину два оправдательных письма – 9 и 28 января 1939 года. В первом он напомнил генсеку, как «вышиб» из аппарата ЦК 20 человек, в том числе заместителя заведующего Сельхозотделом А.С. Туманяна, в необъективном отношении к которому Маленков был обвинен в анонимной записке, направленной Ежовым Сталину. Опровергая свою связь с репрессированным секретарем Калининского обкома М.Е. Михайловым, Маленков напомнил вождю о том, как он специально приехал к нему в зал заседаний Политбюро «и доложил о целесообразности немедленно арестовать Михайлова, так как считал, что в результате промедления он может уйти от следствия». Сталин дал тогда согласие и поручил Маленкову «поехать в Центральный аппарат НКВД и немедленно организовать арест Михайлова». Далее Маленков писал: «…я привык к тому, что справедливо пользуюсь доверием с Вашей стороны. Это позволяет мне уверенно работать, не боясь никаких заявлений и анонимок»149. Однако после первого письма разбирательство не прекратилось. Понадобилось еще одно обращение Маленкова к Сталину. Из него мы узнаем о замечании Сталина Маленкову относительно работы ОРПО, который тот возглавлял. Вероятнее всего, оно касалось чистоты партийных рядов этого структурного подразделения ЦК, поскольку уже в первой фразе своего письма к вождю Маленков сообщает ему о проводимой им «проверке аппарата».
Заверив Сталина в своем стремлении «быть перед Вами во всех отношениях образцовым партийцем», Маленков попросил: «Сейчас нуждаюсь, товарищ Сталин, в Вашей поддержке»150. Генсек счел возможным поддержать своего выдвиженца, видимо, не усматривая серьезных оснований сомневаться в его личной преданности, и выполнил просьбу Маленкова «оградить [его] от следователей, подобных описанным выше».
Записка Г.М. Маленкова И.В. Сталину с объяснениями и опровержениями информации из анонимных писем и заявлений. 9 января 1939
Подлинник. Автограф Г.М. Маленкова. [РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 196. Л. 70–70 об.]
Письмо Г.М. Маленкова И.В. Сталину о мерах по исправлению ошибки ОРПО, с просьбой оградить его от следователей Московской партколлегии. 28 января 1939
Подлинник. Автограф Г.М. Маленкова. [РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 762. Л. 4–5]
Немаловажную роль сыграл и тот факт, что ОРПО под руководством Маленкова превратился в настоящую кузницу сталинских кадров. Во втором своем письме Маленков прямо напомнил об этом Сталину. Именно своих «лучших замов» – Скворцова, Бурмистенко, Донского, Пономаренко, Селезнева, – назначенных на местную работу, Маленков назовет в самом начале своего письма. Он подчеркнет, таким образом, не столько их личные качества, сколько собственные заслуги в кадровой политике. А в заключение ненавязчиво обратит внимание вождя на то, что именно он, Маленков, и является тем человеком, который обеспечивает решение кадровых вопросов, в то самое время, когда под руководством Сталина «выдвигаются буквально десятки тысяч новых людей». В течение 1938 года, подчеркнет Маленков, из работников ОРПО был выдвинут 31 человек в качестве первых секретарей обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий и восемь человек – в качестве вторых секретарей. Этот весомый аргумент, вероятно, и решит дело.
«Ввести в состав…»
На конец 1930-х годов придется карьерный взлет Маленкова. В разгар Большого террора в декабре 1937-го он будет избран в Верховный Совет СССР, точнее в одну из его палат – Совет Союза, по Клинскому избирательному округу. Войдет Маленков и в состав Избирательной комиссии по выборам в Верховный Совет СССР. В 1938 году он станет депутатом Верховного Совета РСФСР. Изберут его по Красногорскому избирательному округу. На V городской и VI областной партконференциях он будет избран членом Московского городского и Московского областного комитетов ВКП(б)