252. Не приходится сомневаться, что подобное поведение Устинов и в еще большей степени Маленков воспринимали по меньшей мере как вызывающее, и это не могло не отражаться негативным образом на их личных и деловых отношениях с Кузнецовым. Оценивая динамику развития этих отношений, нельзя не вспомнить о многочисленных случаях недовольства Сталина действиями ленинградского руководства в период обороны и блокады Ленинграда. В переговорах по прямому проводу Маленков часто участвовал в них вместе со Сталиным, а в целом ряде случаев транслировал неудовольствие Сталина, связываясь с Ленинградом по прямому поручению вождя. Взаимное раздражение, похоже, накапливалось в течение ряда лет и, вероятно, сыграло свою роль в позиции, занятой Маленковым в тот период, когда начало раскручиваться «ленинградское дело».
Для завершения разговора об этом участке работы необходимо сделать еще один вывод. Маленков занял ключевую позицию у рычагов распределения реальных материальных ресурсов. Он станет получать большое число обращений со стороны наркомов, первых секретарей обкомов, крайкомов, ЦК национальных республик с ходатайствами об удовлетворении тех или иных потребностей конкретной территории или сферы экономики в том или ином виде промышленного оборудования, тех или иных ресурсах. Советские управленцы в прямом и переносном смыслах выстроятся в очередь на прием к Маленкову, имевшему возможность практически единолично решать такого рода вопросы. Казус А.А. Кузнецова, позволившего себе взять силой то, на что другие испрашивали разрешения, значительно выделяется из общего строя взаимоотношений, принятых в среде советской номенклатуры.
Несомненно, что руководство Маленкова Особым комитетом способствовало закреплению его высокого статуса в глазах советской управленческой элиты.
«Об организации работ по урану»
Специально следует указать на значение мероприятий, проводившихся Особым комитетом, для развития конкретных отраслей советской науки. Для многих из них таким образом, судя по всему, была создана лабораторная и экспериментальная база. Чрезвычайно значимую роль в решении подобных проблем Особый комитет сыграет в процессе развития советского атомного проекта. Реализация проекта начнется после принятия ГКО 28 сентября 1942 года распоряжения № 2352 «Об организации работ по урану». Этим распоряжением Академия наук СССР обязывалась возобновить работы по исследованию возможности использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить в ГКО к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания «урановой бомбы или уранового топлива»253. При академии создавалась специальная лаборатория атомного ядра, ставшая известной как лаборатория № 2 Академии наук СССР. Ее начальник И.В. Курчатов в марте 1945 года представит в Особый комитет перечень научных учреждений Германии, лабораторное оборудование и библиотеки которых целесообразно вывезти в СССР. В этом списке окажутся институты Берлина и Гейдельберга, все еще подконтрольные властям Третьего рейха. Курчатова вызовут в аппарат Маленкова, где он даст подробные объяснения. Ученому порекомендуют внести конкретные предложения о вывозе того или иного оборудования, находящегося на территории, освобожденной Красной армией. Курчатов согласится с тем, что «представленное им предложение не имеет в данный момент практического значения»254.
И.В. Курчатов. 1940-е
[Из открытых источников]
Однако очень скоро этот вопрос будет переведен в практическую плоскость. Через несколько дней после капитуляции Германии, 12 мая, Маленков получит от президента АН СССР В.Л. Комарова и начальника Главного военно-химического управления Красной армии В.В. Аборенкова сообщение. В нем говорилось, что «при проведении дальнейшей разведки гор. Берлина установлено, что институт “Кайзер Вильгельм” объединяет восемь крупных институтов по химии, физике, физической химии и биологии и является основным научным центром Германии». Подписанты просили Маленкова о передаче этих институтов Академии наук СССР255. К тому времени (10 мая) ГКО успеет принять постановление о вывозе оборудования и технической литературы Военно-химического института, Военно-токсикологического института и Центральной химической лаборатории германской армии256. По итогам «дальнейшей разведки» Маленков и Берия 14 мая напишут на имя Сталина докладную записку, 15 мая ГКО примет еще одно постановление по подготовленному ими проекту. Это постановление № 8568 создавало серьезную базу для развития советского «уранового проекта». В документе предписывалось демонтировать и вывезти в Советский Союз для знаменитой сегодня лаборатории № 2 Академии наук и Спецметуправления НКВД СССР все оборудование, материалы и библиотеку института им. Кайзера Вильгельма в Берлине; оборудование и другое имущество лабораторий фон Арденне257 и профессора Герца258 в Берлине; оборудование, библиотеку и материалы Берлинского института по ядерной физике Министерства связи; берлинский завод Ауэра по получению металлического порошка урана и завод из района Райнсберг-Цехлин по переплавке металлического порошка урана в монолитный металл; специальные металлы и материалы, обнаруженные в Берлине.
Докладная записка И.В. Курчатова Л.П. Берии о необходимом для Лаборатории № 2 АН СССР оборудовании из Германии. 12 февраля 1945
Подлинник. Машинописный текст. Подпись – автограф И.В. Курчатова, резолюция – автограф Л.П. Берии. [РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 4. Д. 13. Л. 5]
Демонтаж поручалось произвести силами Спецмет-управления и лаборатории № 2, а также представить предложения об использовании немецких специалистов259. За имущество «Кайзера Вильгельма» развернется борьба. Нарком химической промышленности М. Первухин также будет претендовать на эти «активы», мотивируя претензии тем, что институт выполняет большой объем работ в области физической, органической, неорганической и прикладной химии и спецхимии. Первухин будет просить пересмотреть решение от 10 мая, еще не зная о новом решении ГКО. Ранее принятые решения в пользу Наркомхимпрома пересмотрены не будут. 30 мая аппарат Маленкова сообщит ему о том, что все имущество и оборудование институтов передано в лабораторию № 2260.
Докладная записка Л.П. Берии Г.М. Маленкову о направлении физиков и инженеров для отбора в Германии необходимого оборудования для лаборатории № 2 АН СССР. 24 марта 1945 [РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 4. Д. 15. Л. 47]
В.А. Голубцова с сыном Андреем. 1944
[Оренбургский губернаторский историко-краеведческий музей]
Важность принятого решения особенно ясно вырисовывается по ознакомлении с обращением Берии в адрес Маленкова от 24 марта 1945 года, в котором он укажет на острую нужду лаборатории № 2 в оборудовании и точных измерительных приборах и подчеркнет, что «отечественные заводы такое оборудование и приборы не изготовляют и не представляется возможным заказать их за границей»261.
Дела семейные
В годы войны важные изменения будут происходить не только в жизни самого Маленкова. Его супруга В.А. Голубцова вместе с детьми с августа 1941-го проведет этот год в эвакуации в Куйбышеве, где будет работать инструктором Отдела машиностроения обкома ВКП(б). В течение трех лет перед этим она работала скромным ассистентом в Московском энергетическом институте. В августе 1942 года семья Маленкова вернется в Москву и вновь разместится в квартире 93 известного дома № 3 по улице Грановского. Почти год Валерия Алексеевна «не работала», как она укажет в одной из партийных анкет, посвятив себя домашним заботам. В июне 1943 года в ее судьбе произойдет головокружительный взлет – она станет директором МЭИ им. В.М. Молотова.
Докладная записка наркома электростанций СССР Д.Г. Жимерина в Управление кадров ЦК ВКП(б) с просьбой утвердить В.А. Голубцову директором Московского энергетического института. 15 мая 1943
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 100. Д. 122914. Л. 10]
Состоится это назначение на основании ходатайства, которое 15 мая 1943 года направит в Управление кадров ЦК нарком электростанций Д. Жимерин262. Прежний директор МЭИ Г.И. Фомичев был освобожден от этой должности в связи с переходом на новую работу, он стал директором Московской теплоэлектростанции № 11. 8 июня Голубцова приступит к исполнению своих новых должностных обязанностей. Что интересно, накануне этого назначения в феврале 1943-го ей предлагали совсем другую работу. Управление кадров ЦК внесло на рассмотрение Оргбюро предложение «установить должность парторга ЦК ВКП(б) завода № 627 Наркомэлектропрома» и утвердить в этой должности В.А. Голубцову. Супруга Маленкова даже успела побывать в ЦК, будучи вызванной туда в соответствии с установленной процедурой, и дать согласие на эту должность. В ее личном деле сохранился бланк «предложения о назначении работника», подготовленный Управлением кадров, датированный 9 февраля и перечеркнутый крест-накрест263.
Не приходится сомневаться в том, что этот крутой поворот состоялся при участии ее супруга. Напомним, что Маленков не только принадлежал к числу самых высокопоставленных функционеров советского государства. По партийной линии он в этот период отвечал в том числе за кадровые назначения, но, что не менее важно, с конца 1942 года он также курировал Наркомат электростанций и всю сферу электроэнергетики. Уже тогда он оказывал поддержку и МЭИ. В январе 1943-го ГКО примет постановление, согласно которому значительно увеличивалось количество студентов МЭИ, что влекло за собой и решение ряда вопросов материального обеспечения. Советское руководство понимало, что кадровое обеспечение экономики является важнейшим условием ее развития. Это постановление фактически открыло новый этап развития МЭИ.
Работа Голубцовой на посту директора не станет провальной. Более того, уже в январе 1944 года она «за успешное выполнение заказов фронта, освоение и серийный выпуск новых образцов военной электротехники и выполнение специальных заданий правительства» указом Президиума Верховного Совета СССР будет награждена орденом Трудового Красного Знамени. Вторым орденом – Красной Звезды – ее наградят через год с небольшим, 1 апреля 1