Политическая подоплека разбирательства очевидна. Во-первых, события, вызвавшие столь бурное обсуждение в 1949-м, произошли несколькими годами ранее. Обращение ЕАК к советскому руководству имело место после возвращения Михоэлса и Фефера из поездки по США в 1942–1943 годах, в ходе которой им удалось и мобилизовать общественное мнение, и организовать сбор финансовых средств в поддержку СССР. В разгар Второй мировой войны по очевидным причинам разбирательство состояться попросту не могло. Но сигнал о нелояльности был зафиксирован и только дожидался времени, когда будет востребован. Политический момент настал с началом раскручивания маховика холодной войны, когда обостренно воспринимавшиеся внешние угрозы потребовали мер (не столь важно, насколько оправданных) по ликвидации очагов политической нелояльности, очередной консолидации тыла и идеологической мобилизации общества для противостояния внешнему врагу.
«Как теперь установлено, – начнут свою докладную Маленков и Шкирятов, – Еврейский антифашистский комитет проводил враждебную Партии и Правительству националистическую и шпионскую работу». И далее: Лозовский, являясь руководителем Совинформбюро, принимал активное участие в работе ЕАК и потому «несет политическую ответственность». Лозовскому, как и руководителям ЕАК Михоэлсу и Феферу, будет поставлена в вину разработка плана «создания Еврейской республики в Крыму», выработанного «по указке американцев». Лозовский, по мнению Маленкова и Шкирятова, «должен был увидеть антисоветское лицо Михоэлса и Фефера и довести об этом до сведения» ЦК. Вместо этого он включился в подготовку соответствующей записки в правительство и сам участвовал в ее редактировании. Вменят в вину Лозовскому и то, что он принимал в Совинформбюро «американских корреспондентов еврейских националистов», которые являлись, «как теперь установлено, американскими разведчиками»201. Удивляться приходится тому, что предъявленная Лозовскому совокупность претензий тянула, по мнению авторов докладной, всего лишь на исключение Лозовского из состава членов ЦК ВКП(б).
Очень скоро, однако, Маленков своей собственной рукой напишет проект постановления Политбюро ЦК «О Лозовском». «Как известно из письма ЦК ВКП(б) от 3 января 1949 года, – начнет документ Маленков, – Еврейский антифашистский комитет за последнее время превратился в шпионскую организацию еврейских националистов, стал центром антисоветской пропаганды и регулярно поставлял антисоветские шпионские сведения органам иностранной разведки». В этой преамбуле примечательно все. Политбюро ЦК принимает постановление, содержащее обвинение в шпионаже, ссылаясь не на материалы следствия, а на свое собственное письмо, которого оказывается вполне достаточным для вынесения подобного суждения. Впрочем, Маленков сочтет все-таки необходимым подвести под дело Лозовского более солидную фактографическую базу и во втором абзаце постановления скажет о материалах, поступивших в ЦК из органов Министерства госбезопасности. Лозовский, будет указано в проекте, сговаривался с членами ЕАК «о том, как выполнить план американских капиталистических кругов по созданию в Крыму еврейского государства». Всего за несколько дней идея еврейской республики без видимых причин трансформировалась в план создания еврейского государства в документах, вышедших из-под пера одного и того же человека. «Допрошенный Лозовский» старался «объяснить свои преступные действия “ошибкой” и отсутствием бдительности». В этом документе Маленков, ясно уловив необходимые импульсы, исходившие от Хозяина, предложит исключить Лозовского не только из состава ЦК, но и из ВКП(б) вообще202.
Решением ЦК от 18 января (опрос по телефону) Лозовский был выведен из его состава, исключен из партии. 20 января его вызвали в ЦК, где ознакомили с текстом решения, а 26 января 1949-го он был арестован. Арестуют и других членов ЕАК.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об исключении С.А. Лозовского из ВКП(б). 18 января 1949 Подлинник. Автограф Г.М. Маленкова.
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1519. Л. 63–64]
Фотоснимок для журнала «Советский Союз». Слева направо: И.В. Сталин, Г.М. Маленков, Н.А. Булганин, Н.С. Хрущев, В.М. Молотов. Москва, Кремль. Автор – фотокорреспондент журнала М. Бугаева. 7 ноября 1952 [РГАСПИ]
Следствие, однако, будет тормозиться до середины 1951 года – то ли из-за загруженности органов госбезопасности другой «важной» работой (в то же самое время разворачивалось «ленинградское дело»), то ли из-за нежелания части советских руководителей форсировать события. Так или иначе, в финальную стадию дело войдет только после чистки аппарата МГБ, проведенной в 1951 году, и начала раскручивания «дела врачей».
2 июля 1951-го старший следователь следственной части по особо важным делам М.Д. Рюмин направил в ЦК ВКП(б) на имя Сталина заявление, в котором «сигнализировал» о неблагополучном положении в МГБ в том, что касалось следствия по ряду весьма важных дел крупных государственных преступников; в этом Рюмин обвинял министра госбезопасности Абакумова. В ночь с 4 на 5 июля на заседании в кабинете Сталина было принято постановление Политбюро, написанное по ходу заседания Маленковым. По заявлению Рюмина было принято решение: «поручить Комиссии в составе тт. Маленкова (председатель), Берия, Шкирятова и Игнатьева проверить факты, изложенные в заявлении т. Рюмина и доложить о результатах Политбюро ЦК ВКП(б)». На эту работу комиссии отводилось 3–4 дня203.
С.Д. Игнатьев. 1940-е [РГАСПИ]
Спустя шесть дней, 11 июля 1951 года, Политбюро приняло постановление «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР», которое содержало ссылку на итоги работы названной выше комиссии Политбюро под председательством Маленкова. 13 июля центральным комитетам компартий союзных республик, крайкомам, обкомам партии, министерствам госбезопасности союзных и автономных республик, краевым и областным управлениям МГБ было разослано закрытое письмо ЦК с точно таким же названием, что и постановление. Комиссия, сказано в письме, установила, что «среди врачей, несомненно, существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства». Министра госбезопасности Абакумова обвиняли в том, что он помешал ЦК выявить «безусловно существующую» группу, выполняющую «задания иностранных агентов по террористической деятельности». Абакумов был снят с должности министра как человек, «совершивший преступления против партии и Советского государства», он был исключен из партии, а его дело решили передать в суд204.
На место Абакумова Политбюро назначит заведующего Отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б) С.Д. Игнатьева. Маленков поручит оформить назначение распоряжением Совмина и разослать на места и членам ЦК. Чистке подвергнется руководящий состав МГБ, управлений МГБ по Московской и Ленинградской областям. Рюмин будет назначен заместителем министра госбезопасности205. Причем Поскребышев считал, что на эту должность Рюмина выдвинул именно Маленков206.
В январе 1952 года Рюмин получит санкцию на подготовку дела ЕАК к рассмотрению на закрытом судебном процессе. В марте следственная часть Министерства госбезопасности оформит материалы следствия в 42 тома. 3 апреля ставленник Маленкова Игнатьев направит обвинительное заключение, одобренное Рюминым, Сталину, а копии – Маленкову и Берии. Игнатьев и Рюмин предложили приговорить в смертной казни всех обвиняемых, за исключением Лины Штерн – действительного члена Академии медицинских наук. Рекомендации МГБ будут воспроизведены практически без изменений в соответствующем постановлении Политбюро. Единственное исключение коснется Л.С. Штерн, которой сократят срок ссылки с 10 до 5 лет. 7 апреля дело ЕАК направят в Военную коллегию Верховного суда. Закрытый суд будет проходить в помещении клуба МГБ с 8 мая по 18 июля 1952 года под председательством генерал-лейтенанта А.А. Чепцова. На скамью подсудимых попадут четырнадцать человек.
Лозовский будет одним из тех, кто займет принципиальную позицию, полностью отрицая свою виновность. Обвинения в том, что ЕАК был «шпионским центром», Лозовский на одном из судебных заседаний назовет «вздором». Он опишет деятельность ЕАК, ссылаясь на различные директивные документы, переписку, которые ясно демонстрировали, что комитет всегда проводил советскую политику, а его деятельность согласовывалась с властями и находилась под их контролем. Под конец процесса все подсудимые откажутся от признательных показаний, данных в ходе следствия207.
После смерти Сталина Чепцов напишет заявление на имя маршала Г.К. Жукова, в котором сообщит, что в начале июля 1952 года он отложил слушание дела и обратился к генеральному прокурору Г.Н. Сафонову и председателю Верховного суда А.А. Волину с просьбой поддержать его обращение в ЦК с предложением продолжить расследование дела ЕАК. По его мнению, МГБ в ходе следствия нарушило законность и подготовило материалы дела к суду с явными изъянами. Оба откажутся поддержать ходатайство Чепцова. Председатель Комиссии партийного контроля Шкирятов заявит Чепцову, что убежден в виновности осужденных. Чепцов решится продолжить свою активность, что само по себе не может не вызвать удивления. Он обратится к Маленкову. Тот примет его в присутствии Игнатьева и Рюмина. Рюмин, по словам Чепцова, обвинил его в либеральном отношении к врагам народа, в преднамеренном затягивании процесса и клевете на МГБ. Выскажется, и вполне недвусмысленно, и сам Маленков. «Что же вы, – скажет Маленков, – хотите нас на колени поставить перед этими преступниками? Ведь приговор по этому делу апробирован народом, этим делом Политбюро ЦК занималось три раза. Выполняйте решение Политбюро!»208 Мужества довести свою линию до конца Чепцову не хватит. Приговор, предписанный к вынесению не судебным, а политическим органом власти, будет им оформлен в соответствии с предписанием, прозвучавшим из уст Маленкова.