15. Большинство этих ранних наработок он использует, дважды выступив 2 июля 1953 года на пленуме ЦК КПСС по делу Берии. Он назовет Сталина «нашим великим вождем и учителем», «верным учеником и соратником» Ленина, но при этом озвучит тезисы, которые затем станут широко использоваться Хрущевым в его антисталинской риторике. Маленков обратился к аудитории с вопросом: «А все ли благополучно, товарищи, в деле соблюдения выработанных великим Лениным норм, большевистских принципов руководства?» – и ответил на него следующим образом: «Нет, не все. Больше того, у нас накопились за многие годы значительные ненормальности. Сошлюсь, например, на то, что у нас годами не собирался пленум ЦК, у нас последние годы Политбюро перестало функционировать как высший партийный орган в период между пленумами ЦК.
Заключительное слово Г.М. Маленкова на пленуме ЦК КПСС о съезде партии и культе личности И.В. Сталина. 7 июля 1953 [РГАСПИ. Ф. 83. Оп. 1.Д. 3. Л. 151]
Я не говорю уж о том, что 19 съезд партии у нас собрался с промежутком в 13 лет после 18 съезда». Вернулся к этой теме Маленков в своем заключительном слове 7 июля. В нем он уже прямо заявил: «Вопрос о культе личности прямо и непосредственно связан с вопросом о коллективности руководства. <…> Ничем не оправдано то, что мы не созывали в течение 13 лет съезда партии, что годами не созывался пленум ЦК, что Политбюро нормально не функционировало и было подменено тройками, пятерками и т. п., работавшими по поручению т. Сталина разрозненно, по отдельным вопросам и заданиям…» И продолжит: «Вы должны знать, товарищи, что культ личности т. Сталина в повседневной практике руководства принял болезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отброшены, критика и самокритика в нашем высшем звене руководства вовсе отсутствовала. Мы не имеем права скрывать от вас, что такой уродливый культ личности привел к безапелляционности единоличных решений и в последние годы стал наносить серьезный ущерб делу руководства партией и страной»16.
Таким образом, именно Маленков инициировал процесс критики культа личности Сталина и стал первым государственным деятелем СССР, выступившим публично с этих позиций.
Аппаратные пертурбации
Вслед за похоронами Сталина в советской правящей группе станут происходить события, до сих пор вызывающие недоумение у многих историков. 13 марта по инициативе самого Маленкова Президиум ЦК рассмотрел и удовлетворил его просьбу об освобождении от обязанностей секретаря ЦК, «имея в виду нецелесообразность совмещения функций председателя Совета министров СССР и секретаря ЦК КПСС». При этом на него было возложено «председательствование на заседаниях Президиума ЦК».
Тандем Берия – Маленков просчитался, строя свои планы политической трансформации. Маленков, судя по всему, именно в этот момент совершил свою самую крупную политическую ошибку, отказавшись от ключевого места в партийном аппарате, которое позволяло ему в течение полутора десятилетий управлять кадровыми перестановками в партии и государстве. Через несколько лет, подготавливая в 1957 году внутрипартийный переворот, направленный против Хрущева, Маленков одной из задач поставит свое возвращение в аппарат ЦК в качестве секретаря. На это обстоятельство будут указывать ряд партийных деятелей, да и сам Маленков не будет этого отрицать17.
Что стало причиной такого опрометчивого решения, принятого в марте 1953-го, остается только гадать. В литературе обычно никак не связывают это решение тандема с его преобразованием в триумвират с участием Хрущева. Представляется, однако, что именно это обстоятельство, а не политическая наивность или близорукость Маленкова, стало решающим фактором состоявшегося решения. Вероятнее всего, подобное разграничение сфер влияния стало результатом внутриэлитного сговора членов тройки, как определят это объединение такие антагонисты, как Микоян и Молотов. Микоян будет вспоминать, что в первый период после смерти Сталина он сам, Ворошилов, Каганович, Булганин «стали замечать, что Маленков, Молотов, Берия и Хрущев стали предварительно обмениваться мнениями и сговариваться, прежде чем вносить вопросы на заседания Президиума ЦК. Больше всех вместе собирались Берия, Хрущев и Маленков. Я, – запишет Микоян, – видел много раз, как они ходили по Кремлю, оживленно разговаривали, очевидно, обсуждая партийные и государственные вопросы. Они были вместе и после работы, выезжая в шесть вечера… в одной машине»18. Молотов скажет: «Берия и Маленков были тесно связаны… а потом Хрущев к ним примазался… и имел свои цели. Он всех перехитрил»19. Похожим образом оценит тактику Хрущева и Микоян, указавший на то, что Маленков, «видимо, не представлял себе, на какое вероломство по отношению к нему мог пойти Хрущев»20.
Вероятно, Берия и Маленков попытались вернуться к той политической линии, которой придерживался сам Сталин до XIX съезда КПСС. Вплоть до 1941 года тот оставался неформальным лидером советского государства, предпочитая перекладывать ответственность за государственные решения на людей, которых он выдвигал на соответствующие должности. Накануне Великой Отечественной войны он примет решение возглавить советское правительство и вплоть до самой своей смерти будет оставаться одним из секретарей ЦК партии, но при этом занимать пост председателя Совмина и в публичной сфере позиционировать себя прежде всего именно в этом качестве, отодвинув свои партийные функции на второй план. Следует помнить, что к этому времени в партийной иерархии уже не существовало поста генерального секретаря ЦК, а Сталин занимал должность одного из секретарей.
Распоряжение Совета министров СССР о материальном обеспечении наследников И.В. Сталина. 21 марта 1953 [РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1567. Л. 1]
Однако после XIX съезда КПСС Сталин совершит очередной поворот. Созданные им постоянные комиссии Президиума ЦК поставят под контроль партийного аппарата основные сферы деятельности кабинета министров. Представления о партии как центре принятия главных решений в системе управления советским государством оставались незыблемыми и в представлениях номенклатуры.
В предстоящих схватках за власть сыграет роль бэкграунд участников «фракционной тройки», то есть тот политический багаж, с которым они подойдут к решающим баталиям ближайшего будущего. Хрущев в глазах номенклатуры будет человеком плоть от плоти правящего слоя, прошедшим через практически все ступени партийной и советской иерархии, побывавшим на самых разных участках партийной и государственной работы. Берия и Маленков останутся для большинства кабинетными работниками, причастными к многочисленным перетряскам и репрессиям в отношении представителей партийного и советского аппаратов управления.
Все это проявится несколько позднее. А сейчас, в марте 1953 года, за Хрущевым было закреплено руководство Секретариатом ЦК и председательство на его заседаниях. А вот на заседаниях Президиума председательствовал, как вспоминал Микоян, предсовмина, которому, как и большинству членов Президиума, пост председателя Совета министров представлялся, вероятно, более значимым.
Хрущев окажется одним из тех в составе высшего советского руководства, для кого представление о приоритетном месте партийного аппарата в системе управления останется неизменным. Очень скоро он это продемонстрирует. Удивляться приходится тому, с какой легкостью Маленков ушел из сферы партийного руководства. Маленков «недооценил роль руководителя партийного аппарата. <…> Непростительная ошибка! – так оценит это решение Микоян. – Ведь он сам при Сталине сделал этот аппарат всемогущим исполнителем воли генерального (первого) секретаря»21.
И это при том, что на протяжении полутора десятков лет с небольшими перерывами он контролировал именно по партийной линии в качестве секретаря ЦК кадровую политику, ведал вопросами формирования номенклатуры, направлял передвижения по служебной лестнице ее представителей. Маленков переоценил уровень своего неформального влияния в среде, большинство представителей которой были именно ему обязаны своим продвижением на высшие партийные и государственные посты в стране. Возможно, переоценил он тандем и «управляемость» Хрущева, готовность того следовать их решениям, которую он в той или иной форме им, несомненно демонстрировал.
Нельзя не сказать, однако, что Маленков, уходя из аппарата ЦК, постарается минимизировать возникающие риски и решит, что называется, соломки подстелить. Помощник Маленкова Суханов в августе 1959 года расскажет о том, как сразу после смерти Сталина Маленков расставит своих людей на ключевые аппаратные позиции. Суханову он предложил взять руководство Особым сектором ЦК и канцелярией Президиума. А.М. Петраковский (Петроковский) был назначен заведующим секретариатом Маленкова в Совете министров СССР, последуют и другие кадровые назначения. Суханов выскажет такое предположение: «Поскольку Петраковский у Маленкова занимался вопросами Политбюро, поэтому в день смерти И.В. Сталина и до окончания Пленума ЦК КПСС он был вместе с Маленковым и на даче И.В. Сталина в Волынском. Это позволяет догадываться о последующих предложениях Маленкова относительно создания канцелярии Президиума ЦК с небольшим штатом и том, что многие вопросы государственного, политического и международного характера должны были решаться не в Президиуме ЦК, а в Совете министров СССР»22. Расстановка своих людей в центрах управления информационными потоками позволит Маленкову какое-то время управлять ситуацией или, во всяком случае, контролировать ее. Однако он явно переоценил действенность такого рода мер для сохранения своего главенствующего положения.
По решению Президиума ЦК уже на следующий день после упомянутого его заседания 14 марта будет созван пленум ЦК, который и санкционирует партийные кадровые решения. 15 марта IV сессия Верховного Совета СССР, напомним – формально высшего органа государственного управления в СССР, – утвердит решения совместного заседания пленума ЦК, Совета министров СССР и Президиума ВС СССР от 5 марта. Таким образом, в Советском Союзе ненадолго произойдет определенное разделение партийных и государственных властей и их функций. Преувеличивать значение этого размеже