— Не вздумай подниматься, — предупредила вернувшаяся к коляске Гелррурра. — За нами следят. А моста я все равно не вижу. Достоверный провал. Возможно, там мост и остался, но как удостовериться и точно угадать? Мост и до морока был узковат. Возьмем на полшага в сторону, слетим.
— Нужно идти путем логических умозаключений и физических опытов, — прошептала Тифф. — Бросить камешек, а лучше несколько. Может, морок по звуку определится. В смысле не морок, а наличие моста.
— Я поняла. Разумно. Если не сложно, дай что-то подходящее вместо камешка. Я на прицеле. Начну собирать снаряды, враг догадается.
— О боги! Прячься немедленно! — пролепетала конторщица, нашаривая что-нибудь «снарядное».
— Услышу скрип тетивы, уклонюсь, — пообещала фенке. — Это что?
— Пудреница.
— Гм, она с серебром.
— Ну и что⁈ Ты должна беречь всякие сундуки и свою задницу, а не пудреницы. Такую потерю я переживу. Жизнь дороже.
— Ладно. Если решим, что мост на месте, тебе придется держаться покрепче. Развернемся быстро. Если слетим вниз, в падении расслабься. Тогда переломов будет меньше.
Тифф воздержалась от скуления. О, Старая Речная Матерь — свидетельница! Можно же и не запугивать дополнительно.
Гелррурра крайне неспешно, с этакой ленивой грацией бездельничающей кошки, прошлась по дороге. Едва угадывающийся звук броска, отчетливый стук о дерево, жалобно звякнуло стеклышко… конец зеркальцу в пудренице…
…Далее конторщица не совсем успевала следить за событиями. Качнулась коляска под весом взлетевшей на нее кучерши, гортанный окрик не хуже кнута ожог лошадей, те всхрапнули, дернули… заскрежетали, разворачиваясь почти на месте, колеса… Коротко стукнуло — Тифф показалось, что экипаж начинает ломаться — но нет! — это стрела возникшая в сиденье — еще трепещет ярко-алое оперение… Взвизгнув, конторщица подбросила вверх ком плаща, крепко встряхнула за край, словно собираясь выбивать от пыли одеяло. Бархат хлопнул немаленьким флагом, заслонив едва ли не всю коляску. Экипаж уже развернулся и несся прямиком к расщелине. Рапсахнулась бездна, снизу громоподобно зажурчал ручей-водопад, Тифф зажмурилась и завизжала от души. Лошади перепугано заржали, плащ-флаг оглушительно хлопал, конторщица продолжала визжать. Под копытами и колесами загремел настил моста, левая сторона коляски начала проваливаться в никуда… Неистовый гортанный клич фенке перекрыл грохот колес, ржание и визг пассажирки. Лошади рванули еще неистовее, левое колесо чудом не разлетелось от удара о бревна, но вернулось на мост, и упряжка вихрем влетела во внезапно открывшийся проход между скал…
…Тиффани выпуталась из плаща.
— Славно, — сказала Гел, придерживая бег коней.
— Нет, ты гони, гони! — запротестовала пассажирка. — Могут и в спину стрельнуть.
— Куда гнать, и так чуть не разбились. И в спину уже выстрелили. Но мы проскочили. С плащом вышло эффектно. Но лучше предупреждать. Лошади испугались. И я тоже.
— Некогда было предупреждать, — с превеликим облегчением объяснила конторщица. — Но мы точно удрали?
— Уж можешь поверить. Их было трое. Я чувствовала взгляды.
Выехав из скалистой узости, Гел остановила коляску, и девушки осмотрелись. Кроме стрелы, пронзившей сиденье, нашлась вторая — торчала в задке экипажа.
— Красивые стрелы, — пробормотала Тифф, против воли любуясь нарядным зоревым оперением.
— Оружие фенке, — пояснила страж сундуков, выдергивая стрелу. — Но стреляли не они. Люди стреляли. Лесные не промахнулись бы. Мои лесные сородичи неважные воины, но стрелками их создали сами боги. Из засады фенке не уйти.
— Да, хорошо, что люди нас ждали, — глубокомысленно согласилась конторщица, пальцем запихивая обратно в кожаную подушку клок вылезшего из свежей прорехи конского волоса. — Один все-таки промахнулся.
— Не совсем, — Гел освободила из складок плаща стрелу, стараясь не слишком раздирать подпорченный иззубренным наконечником бархат. — Я должна тебе пудреницу и плащ.
— Плащ можно не считать, — великодушно заявила Тифф. — Он мне не особо нравился, да и дырка не на видном месте. Зашью. Но против пудреницы я бы не возражала. На память об этой поездке. И вообще. Можно без серебра.
Они смотрели в глаза друг другу, и конторщица с печалью подумала, что унылые серые человеческие зрачки не идут ни в какое сравнение с сиянием неповторимых очей оттенков пылающего апельсина. Этого полночного, жаркого и знойного запретного фрукта.
— Кое о чем мы так и не поговорили, — почти неслышно прошептала Гел. — А ведь тебе скоро уезжать.
— Угу. Надо бы найти время, как думаешь?
— Буду сильно жалеть, если не найдем. Но пока нужно разобраться с засадой. Судя по всему, убить хотели нас обеих. Причем, «лесными руками». Сложное, странное покушение. Коварное до полной бессмысленности. Ты слышала, что в Дюоссе завелся злой колдун?
— Еще бы. Правда, думала, что это входит в стандартный комплект отмазок при дюосском торге. «Времена не лучшие, увы, такую цену нам не поднять, спрос падает, перевоз дорог, орехов неурожай, колдун вредит…»
— Что-то вроде этого. Вредит. Похоже, его наняли и направляют. Сейчас еще и лесных дарков впутали. Поехали, по дороге обсудим…
14. Юридические тонкости
…— Это очень странное требование. И такое внезапное — встревожилась Тира.
Посыльный ждал у дверей, присланный экипаж во дворе, а в записке за подписью секретаря Герцогского Суда предлагалось немедленно прибыть в канцелярию для «окончательного заверения свидетельских показаний леди А. Нооби-Глорской». Герцогская печать внизу и витиеватое красно-чернильное «срочно» вверху листа намекали, что требование более чем официальное.
— Непонятно почему вдруг так «срочно», — согласилась Ал. — Столько дней не спешили, и вот, пожалуйста.
— Может, лучше не ехать? Скажитесь больной. Вы девушка благородная, с тонкими чувствами и здоровьем, в суде вполне поверят, — предложила служанка.
— Если сейчас не ехать, то придется ехать позже. Они тогда нарочно еще побольше бумаг мне подсунут. Пойду одеваться, — решила важная свидетельница, которая была весьма не прочь, раз уж появился предлог, прокатиться по городу.
— Леди Нооби! Но это может быть опасно!
— О чем вы, Тира? — изумилась Ал. — В суде и вдруг опасно? Ехать недалеко, дело скучное, судейское, но очень серьезное. Здесь стоит печать Его Светлости, следовательно, игнорировать приглашение неразумно. Что касается приличий, то возьму с собой служанку. Можно и Шилку, пусть зверек проветрится. Вполне достойный эскорт.
— Да Старая Речная Мама с ними, с приличиями! Не в них же дело, — совсем уж занервничала Тира. — Господин Олив в отъезде и у герцога об этом прекрасно знают. Какого демона присылать за вами именно сейчас? Они же годами своего капитанчика отмазывать будут. Хозяина нет дома, старого хозяина тоже нет, Гелррурра в городе. Как вы одна поедете? Хотя бы госпожа Тифф дома была…
— Это что, Тиффани меня охранять будет? — выпятила губу Аллиотейя.
— Ну, она девушка опытная, вы уж не обижайтесь. Пусть не охранять, но было бы с кем посоветоваться. Господин Олив определенно был бы против такой неосмотрительной поездки…
Вот это совершенно не понравилось Ал. «Господин Олив то, господин Олив сё, против, не против», а кто такой нам господин Олив? Между прочим, не за ним присылают гонца с посланием и экипажем. Кстати, некоторым служанкам стоило бы придержать язык и не называть малознакомых господ «капитанчиками». Пусть репутация Себастио Лино далеко и небезупречна…
В дверь просунулась голова в залихватски повязанной косынке и поведала:
— Если папа будет против, то зачем ехать? Тира знает, что говорит.
— Возможно, Тира абсолютно права, — холодно признала Ал. — Но благородным людям свойственно соблюдать определенный кодекс правил. Есть официальное послание, и разумнее выполнить волю властителя Дюоссы. А вам, юная госпожа, я напоминаю, что так вульгарно повязывать косынку — крайне дурной тон.
— Я сейчас не юная госпожа. Мы с пиратами Кау насмерть воюем, — нагло заявила наследница Волпи и спешно убыла на абордажные бои.
Судейский писарь, исполнявший обязанности гонца (и, видимо, конвоира) рассыпался в благодарностях — «благородная леди Нооби так быстро собралась, просто удивительно». Все это было почти правдой — готовились стремительно. Ал сочла, что для деловой поездки должно проявить простоту и сдержанность. Платье цвета вайды со средним вырезом — вообще-то с декольте у «трофейных» нарядов дело обстояло плохо — предерзостные до ужаса, — но по совету Тифф вырез затенили подходящим кружевом, вышло поприличнее.
Пассажирки уселись, писарь-конвоир восхитился «замечательной зверушкой». Замечательная снисходительно свистнула, выбралась из корзинки и уселась на коленях Блошши: эти двое сразу наметились глазеть в окно, словно именно для них экскурсионную прогулку и устраивали.
Собственно, поездка оказалась так себе: неуклюжий судебный экипаж скрипел, жестко подпрыгивал на камнях — никакого сравнения с неброскими, но комфортными упряжками семьи Волпи. Аллиотейя с трудом удерживалась на жестком сидении, машинально поправляла сетку для волос, и размышляла над тем, так ли уж нужно было ехать?
На облучке кучер и писарь-конвоир вполголоса рассуждали над ценами на экзотических животных вообще и на крыс в частности. Шуршулла делала вид, что не слышит, презрительно выпячивала резцы и разглядывала прерывистые дюосские улочки…
Наконец-то выехали на площадь, прокатили мимо герцогского дворца и остановились у его дальнего, судебного входа. Писарь услужливо открыл болтающуюся на ременных петлях дверцу:
— Прошу, леди Нооби. Вас ждут.
Сопровождающие свидетельницу лица-морды, выбрались из сарая на колесах и принялись увлеченно разглядывать возвышающийся неподалеку Храм Всех Богов.
Ал пришлось дернуть служанку за рукав.
— Уы-гмм! — поспешно заверила Блошша.
Угу, внимательна она, просто дальше некуда.
Девушки и Шилка, не желающая сидеть в корзинке и с удобством пристроившаяся под мышкой у рабыни, прошли внутрь судебного присутствия. Знакомый зал с тяжелыми дубовыми скамьями и темн