Тифф осторожно пропихнула огрызок между прутьями и обратилась к любительнице чтения:
— Слышишь, несчастье в ошейнике, газету берешь — меня спрашиваешь. Я прессу в Дюоссе собираюсь перепродать. А будешь хватать без разрешения, применю особые педагогические меры. Намек понятен?
Рабыня, напуганная серьезным словом «педагогические», почтительно закивала.
Тифф глянула в клетку — оттуда возмущенно смотрела шуршулла. Огрызка не было.
— Видимо, что-то посущественнее ей нужно, — пробормотала девушка. — Ладно, найдем. Кстати, эта… Блошша, не знаешь как зверька зовут? А то так и загрызет нас безымянным.
Девчонка на газете писать не рискнула, принялась искать, где бы чиркнуть. Тиффани достала из своих запасов лист бумаги:
— Очень экономно. Денег стоит!
Блошша изобразила, что вполне осознает истинную ценность бумаги и ни клочка даром не истратит, после чего экономно накарябала:
«Шверек зовут Шилкой».
— Что за странное имя? — удивилась Тифф.
Рабыня показала. Оказывается, шуршуллу назвали в честь небольшого шила, предполагаемо укрытого где-то в пушистой заднице вышеозначенного животного. Гм, действительно, непоседливый зверек опять кружился по клетке, задумчиво посвистывая и притоптывая мягкими лапками.
— Ладно, с этим разобрались. А того сонного мудреца как зовут? — Тифф кивнула в сторону перегородки, из-за которой доносилось отчетливое похрапывание.
«Мытр, митр, меетр Раваль» — начертала с вдумчивыми исправлениями интеллектуально развитая рабыня.
— Мэтр? — удивилась конторщица. — В смысле, учитель? И чему этот пьянчуга учит?
Блошша пожала плечами. Столь подробной информацией она не обладала.
Плескали волны за поднятым окном, дышало море, кружилась по клетке неутомимая шуршулла. Покачивалось повешенное на крючок у шкафа платье. Тиффани смотрела на странный, но не лишенный изящества наряд. Иногда такое стиль именуют «винтаж». Редкостное старье, конечно, но крой выразительный.
На постели застонали, благородна леди Нооби обхватила ведро. Ну, здесь плеск был не столь поэтичен как за бортом. Что ж, путешествие началось…
Тиффани вышла на палубу, посмотрела, как удаляется Глорский маяк. Крыши домов и коренастые башни Цитадели, мосты и корабли в порту, все неспешно уплывало назад и вбок. Уже и едва угадаешь где склад и контора Син. Зелень и желтоватый камень. Странное ощущение: столько раз смотреть на море и, наконец, взглянуть на сушу с иной стороны.
3. Пассажиры и пассажирки
Вообще-то это было прекрасно — стоять у борта, всей грудью вдыхать свежий морской ветер, чувствовать на своем лице одновременно и прохладу крошечных брызг, и тепло осеннего солнца, и воздушные поцелуи далеких горных берегов. Стоять совершенно свободной, ни на кого не обращая внимания, лишь порой чувствуя на себе снисходительный взгляд с мостика.
После того, как перестало тошнить, жизнь стала казаться гораздо легче. Нет, сердце Аллиотейи по-прежнему сжимала неизъяснимая тоска дурного предчувствия и полной обреченности. Плыть в чудовищное будущее, к удушающим узам брака с нелюбимым, отвратительно расчетливым и беспринципным человеком, было воистину ужасно. Но вокруг царил светлый теплый день, перекликались матросы, плескали в борт волны, весело раскачивались в головокружительной выси мачты и паруса «Повелителя приливов». И главное, не тошнило. Совсем не тошнило!
Ал не могла понять, отчего вредной Тиффани так вздумалось мучить молодую спутницу? Неужели трудно было отдать амулет хотя бы на день раньше⁈ К чему это мелочная поучительная пауза? Чтобы показать, как нища и непредусмотрительна молодая Нооби? Но что же делать, сие прискорбное обстоятельство едва ли утаилось от кого из команды и пассажиров клипера. Как отвратительна эта подчеркнутая суровость и сухость госпожи Тифф. Впрочем, судьба и так неласково обошлась с конторщицей. Нет, госпожа Нээт не так уж уродлива внешне, неглупа, но… Это откровенное пренебрежение своей внешностью, отказ от любых попыток выглядеть чуть-чуть привлекательнее. Конечно, поскольку она овдовела…
Аллиотейе не хотелось думать о скверных вещах. Да, пусть она эгоистична и легкомысленна, но почему же не позволить себе хотя бы сегодня не думать о будущем⁈ Он здесь, рядом, на мостике, и непременно взглянет в сторону пассажирки…
Леди Нооби знала, что сейчас, в простом домашнем платье, с не очень-то прилично распущенными, лишь слегка прихваченными шарфом, волосами, выглядит изящной и может быть, даже красивой. Конечно, Себастио Лино блестящий кавалер, из совершенно иного общества. Командовать столь великолепным судном как «Повелитель» в его годы… Его ждет прекрасное будущее. Он молод, умен, великолепно образован, учтив. Благородное происхождение сквозит в каждом слове и жесте лорда Лино. Он кажется идеалом мужчины… Собственно, почему «кажется»? Кто, как не синеглазый капитан, сдержанный и корректный…
Ал полагала, что влюбляется. Собственно, все женщины на борту так или иначе отдают должное красавцу-капитану. Его воспитание и манеры… Видят боги, даже сушеная мышь Тиффани порой бросает этакий особенный взгляд на капитана. Изо всех сил делает вид, что совершенно равнодушна, но на самом деле и эту унылую особу посещают романтичные мысли. Тем более, госпоже Нээт приходится проводить куда больше времени в капитанском обществе…
У Аллиотейи имелись причины для огорчений. Эти несколько дней, отведенных судьбой для путешествия (да-да, уже не унизительного болезненного мучения, а светлого, возможно, единственного в ее жизни путешествия) омрачались присутствием безобразного, наглого и вульгарного существа. Вернее двух, но Шилка хотя бы на обеды в кают-компанию не ходила. Зато эта… непотребная женщина по имени Асмалия Кристли почти все время там, хотя имеет шикарную каюту, и вообще… Хуже всего, что она действительно красива. Как боги допускают столь возмутительное соединение привлекательности и пошлости в одном существе, абсолютно непонятно, но тем не менее…
Глупо заблуждаться: Асмалия интересна капитану. Нет, конечно, он не позволит себе увлечься этой яркой «штучкой», но он мужчина.
У Ал имелось крайне мало опыта для основательной оценки Асмалии Кристли как… как объекта мужского интереса. Дома, в Глоре подобные дамы никак не могли служить темой для разговора. Конечно, семейство Нооби знало, что где-то существуют падшие и хищные особы, избравшие своим ремеслом развлечение неразборчивых мужчин, но что за дело приличной семье до преступного непотребства? Порой до Ал доходили ужасные слухи о «Померанцевом Лотосе» и иных притонах разврата, классом пониже, но это же лишь лживые россказни, не правда ли? Впрочем, эта губастая Асмалия вполне реальное создание, со всеми своими кокетливыми ужимками, головокружительно дерзкими платьями и выставляемыми напоказ драгоценностями. Ужасный пример порока и бесстыдства. Ужасный, но в чем-то занимательный…
У мостика раздался бархатный смешок, легкомысленное восклицание… Явилась, куртизанка беспринципная… Аллиотейе абсолютно не хотелось смотреть в ту сторону, но открыто игнорировать развязную особу невозможно, все же «Повелитель» не такой уж большой корабль.
Он с ней разговаривал. Как ни в чем не бывало, словно счел вполне естественным появление этой дряни в розовых шелках на мостике корабля. Отчего блондинки так обожают подобный вульгарный оттенок, да еще смеют его подчеркивать рубинами? А что за ужасающее декольте⁈
О мерзком вырезе Ал мгновенно забыла. Он стоял рядом с этой… этой женщиной, такой отстраненный, совершенно не сочетающийся с незваным воплощением вульгарности и порока. Этот мужественный поворот головы, волна кудрей, грациозно падающая на глаза… вот его ладонь небрежно легла на рукоять меча. Наверняка он незаурядный боец…
— Леди Нооби, дорогуша, не позовете ли вашу компаньонку? Мы решили составить партию в «маг-эльнор».
Аллиотейя вздрогнула. «Дорогуша», ну не возмутительно ли⁈
— Леди Нооби, просим вас отпустить вашу подругу, — улыбнулся с мостика капитан. — Мы бы сыграли партию-две. Если вы не возражаете, естественно.
О, боги, как сдержанно, как понимающе он улыбается! И эта доверительная нотка в его голосе…
— Несомненно, лорд Лино. Сейчас я пришлю Тиффани, — улыбнулась в ответ Ал.
В эту минуту ей страстно хотелось уметь играть в «маг-эльнор», пусть даже несовершенно, сугубо по-дилетантски. Увы, в доме благородных Нооби никому и в голову не приходило увлекаться азартными играми.
Тифф открыла дверцу клетки, ухватила увесистое тело шуршуллы за задние конечности и несколько раз энергично встряхнула. Шилка издала горестный полусвист, но в принципе зверек к регулярной экзекуции успел попривыкнуть: опилки и стружки соскользнули с густого меха брюшка и боков, кружась, замерцали в лучах солнечного света.
— Ладно-ладно, сиди уж, — пробормотала Тиффани.
Вытряхнутая и освеженная шуршулла утвердилась на своей кругленькой заднице, ухватила чурбачок и каюту наполнили звуки энергичного пиления. Собственно, точил деревяшку зверь не то что бы шумно, зато практически непрерывно. Двуногим обитателям каюты приходилось сосуществовать рядом с этой мини-лесопилкой. Впрочем, обитательницы каюты уже привыкли. По ночам можно было накрыть клетку плащом, под которым Шилка начинала ругаться, свистеть и топать, успокаиваясь лишь через какое-то время, к счастью не такое уж продолжительное. Судя по всему, грызть деревяшку в одиночестве и темноте ей было скучно.
— Сегодня неспешно грызет, — вяло отметила Тифф.
— Муу-ы! — согласилась рабыня, сидящая над рукодельем.
В обязанности Блошши была вменена добыча развлечения для зверя, и служанка ходила к корабельному плотнику за чурбачками для неутомимой шуршуллы. Считалось, что зверек играет деревяшками, но по догадкам Тифф, скоро плотник должен заподозрить неладное — Шилка изничтожала пиломатериал в объемах камина среднего размера. Причем предпочитала дуб или тик, дешевую сосну с тополем изгрызала с явным отвращением и очень быстро.