В психотерапии понятие ответственности играет важнейшую роль. Этот термин верен с прагматической точки зрения, он работает. Принятие ответственности дает человеку самостоятельность и позволяет полностью реализовать свой потенциал.
Кейт и Мэй (на той же консультации)
— Знаете, Лэйр, мне, в общем-то, нравится ваш подход, лишенный всякой ерунды, но у меня такое впечатление, что сейчас вы излагаете нам сугубо мужской взгляд на проблему.
Это меня, надо признаться, задело. Я очень стараюсь не вести себя как стереотипный белый психолог-мужчина среднего возраста. Практикующий специалист обязан искать у себя слепые пятна и невольные предубеждения. Невозможно не замечать разницы между собой и другими — это первое, что регистрирует мозг. Чтобы белому гетеросексуальному психологу мужского пола завоевать доверие клиента, надо признать различия и назвать их, тщательно обходя стереотипы. Я задумался над тем, не пропустил ли я какое-нибудь слепое пятно в работе с Кейтом и Мэй, раз они сказали про «сугубо мужской взгляд». У меня по коже забегали мурашки от одной мысли о том, что я разговаривал как какой-то нечуткий мужлан — снисходительным и покровительственным тоном. Может ли такое быть? Возможно, но маловероятно, ведь я же учился так не делать, я разбираюсь в данном вопросе, в конце концов, я рос среди сильных женщин.
Нет, все-таки более вероятно, что Кейт догадался, к чему я клоню, и снова переложил на меня ответственность.
— Послушайте, если я хоть в какой-то мере продемонстрировал неуважение и снисходительный тон, прошу за это прощения, но настаиваю на своей правоте. Я считаю, что вы отказываетесь от личной ответственности, и, как профессионал, я обязан вам об этом сказать. Если вам иногда кажется, что я на вас давлю, то это тоже входит в мои обязанности, — произнес я.
Кейт и Мэй поежились в своих креслах, ощущая неловкость. Иногда приходится настаивать на своем в работе с клиентом, когда он сопротивляется вам и ему кажется, что вы настроены против него, тогда как вы боретесь за него и за его отношения.
— Я не думаю, что это мужская точка зрения, Лэйр, — сказала Мэй. — Наверное, вы задели больное место и приблизились к правде.
Последние слова она адресовала Кейту.
Мэй хотела продолжить, но я ее перебил:
— Простите, Мэй, я хочу вас выслушать, но сначала мне надо убедиться, что у нас с Кейтом нет претензий друг к другу.
— Все нормально, — сказал Кейт, оторвав взгляд от шва на джинсах, который теребил все это время. На его лице появилась беззаботная улыбка, и Кейт спросил: — И за что я должен взять ответственность?
Я улыбнулся в ответ. Два деловых человека пришли к соглашению. Иногда мне приходится говорить неприятные вещи, но Кейт мне доверял, по крайней мере пока.
— Давайте начнем с переписки с вашей коллегой. Что вы об этом думаете?
Кейт закатил глаза:
— Господи, опять про это? Да не о чем здесь говорить. Меня не интересует эта женщина!
На это Мэй ответила:
— Кейт, я видела, что ты писал!
— Да это ничего не значит! Безобидный флирт, Мэй. Как будто ты ни с кем не кокетничаешь, когда ходишь в бар. Я там тоже был и все видел. Тебя все время лапают — я тебе хоть слово сказал?
— Нет, не сказал, — сухо ответила Мэй, — но только потому, что тебе нравится смотреть, как я флиртую с другими, ты сам мне говорил, что тебя это возбуждает. Разница в том, что в баре все происходит при тебе и в основном ради тебя. А я понятия не имела про твою переписку. Я не знаю эту женщину и не представляю, на что она рассчитывает, когда шлет сексуальные фотографии в любое время суток.
Кейт повернулся ко мне:
— Вот так всегда. Я ничего плохого не делал. Да, мы пофлиртовали немного, тоже мне проблема. Мы общаемся по работе и симпатизируем друг другу. Я не давал ей повода, но она прислала мне фотографии. У меня с ней ничего не было.
— Так, Кейт, простите, но я вас перебью, — ответил я. — Не сомневаюсь, что вы говорите правду, но и хорошего в ваших словах мало.
Существует правда, которая не решает проблему, и в данном случае это была дружба Кейта с коллегой. Между ними действительно ничего не было. Кейт не сделал ничего плохого. Но настаивать на этом означало приближать катастрофу. Тем самым Кейт отрицал, что задевает чувства Мэй. Доказывая свою правоту, он отталкивал человека, которого обещал любить больше всего на свете.
— И что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил Кейт. — Признался в том, чего не было? Я не согласен.
Мэй сидела молча, явно расстроенная. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
— Возьмите на себя ответственность, — предложил я. — Хоть немного. Это обязательно поможет. Вы не изменяли, но и коллегу не останавливали. Я бы даже сказал, в чем-то ее поощряли. Это ведь близко к правде? Если бы вы взяли на себя ответственность в этой ситуации хоть за что-нибудь, то что сделали бы?
Кейт вздохнул и посмотрел на Мэй.
— Ладно, честно говоря, я знал, что нравлюсь ей не только как коллега. И да, я ничего не сделал, чтобы дать ей понять, что у нас с ней ничего не будет. Я признаюсь в этом. Мне льстило ее внимание. Но я бы ни за что тебе не изменил. У нас есть проблемы, в частности в сексе. Очень приятно, когда тебя любят и хотят, только и всего. Я не хотел причинять тебе боль.
Как только Кейт перестал стоять на своем и начал говорить правду, в нем что-то изменилось. Ответственность заставила его выйти из оборонительной позиции. Он бросил оружие и признал, что обидел Мэй. Кейт наконец взял на себя ответственность за чужие чувства, и это был ключевой момент. Раньше Кейту и Мэй не удавалось сдвинуться с мертвой точки, а сегодня наконец они сделали маленький шаг вперед.
Когда наш партнер перестает обороняться, иногда нам хочется ринуться в атаку. В этот момент надо взять на себя ответственность за свое стремление победить любой ценой. Если бы Мэй воспользовалась шансом дать отпор, когда Кейт открылся и показал свою уязвимость, мы потеряли бы то, чего достигли с таким трудом.
Защитники Кейта вмиг рванулись бы в бой, или он спрятался бы в свою раковину, и доверие было бы утрачено — возможно, навсегда. «Извинения требуют постоянного баланса между ответственностью и принятием. Они предполагают сострадание к извиняющемуся как со стороны самого себя, так и со стороны другого человека. Это обоюдный, непрерывный процесс»{1}.
Мэй собралась было ответить, но я хотел, чтобы она формулировала правду осознанно, тщательно подбирая слова.
— Мэй, вижу, вам есть что сказать, но, пожалуйста, не забудьте использовать все, чему мы с вами научились. Не спешите, осознайте свои мысли и чувства, присутствующую часть личности, нарратив, — попросил я.
Я буквально вел ее за руку, потому что это был поворотный момент в отношениях. Им предстояло узнать, каково это — общаться по-новому, и пережить уникальный эпизод. Наступила очередь Мэй брать на себя ответственность, продуманно озвучивая правду. Любой другой вариант перечеркнул бы все совместные усилия, которые мы прикладывали на консультациях.
Мэй сделала глубокий вдох.
— Честно говоря, меня сейчас переполняют противоречивые мысли, но я их озвучу. Во-первых, меня бесит, что ты так долго не мог это сказать. Я жила как на пороховой бочке. С твоей стороны было ненормально отрицать реальное положение вещей. Но — и это важное «но» — я очень благодарна тебе за то, что ты наконец решился сделать это. Я понимаю, что внимание приятно. Мне тоже нравятся другие люди, и мне льстит, когда они отвечают взаимностью. Давай посмотрим правде в глаза: в наших отношениях подобным вещам находилось место. Мы размываем эту границу, но я чувствую себя в безопасности только тогда, когда мы делаем это вместе. Особенно сейчас, когда у нас проблемы с сексом.
— Эти проблемы связаны с какой-то из ваших субличностей? — спросил я.
— В последнее время я не очень хорошо себя чувствую, и мне было не до секса, — ответила Мэй. — Я хотела сказать Кейту, чтобы он не думал, что дело в нем, но так и не собралась это сделать. Нам надо больше общаться.
Благие намерения
Он наблюдал за тем, как она безуспешно пытается скрыть разочарование, и недоумевал, как ему в очередной раз удалось облажаться. Она несколько раз жаловалась, что он ни разу не делал ей сюрпризов, и вот сегодня он наконец подарил ей цветы. Покупая их, он думал о том, как сильно ее любит и как много она для него значит. Но дома первоначальный восторг подруги при виде букета почти сразу сменился унынием. Он выбирал цветы, стараясь угодить ей, но его угораздило купить желтые.
Она несколько раз говорила ему, что ненавидит желтые цветы. Во время откровенных полночных разговоров она рассказывала, что у нее неприятные ассоциации с желтыми цветами. Они напоминали ей обои в ванной, где она пряталась, когда мать с отцом ругались, а потом — когда отчим напивался. Она смотрела на узоры из желтых цветов часами, а ей казалось, что проходили дни.
Она обиделась, а потом разозлилась. Ее парень, мой клиент, на консультации сказал:
— Но я же купил цветы. Она просила цветы, и я купил. Почему она не ценит, что я старался? Почему ей обязательно надо к чему-нибудь придраться?
Придиралась ли она? Не могла ли она просто оценить его старания? Может, ей стоило улыбнуться и принять подарок, зная, что он преподнес его из лучших побуждений? Об этом можно поспорить. Ей пришлось бы подавить свои чувства, и мой клиент упустил бы возможность ближе узнать и понять свою подругу.
Молча приняв подарок, она — в переносном смысле — снисходительно погладила бы его по головке, как бы говоря: «Хорошая попытка» или «Ты сделал все, что мог». Но я считаю, что надо стремиться к большему.
Мой клиент купил подруге цветы. Это неоспоримый факт, как и то, что он сделал это из лучших побуждений. Но это факты нематериального свойства, они относятся к той категории правды, от которой становится только хуже, как это было в случае Мэй и Кейта. Существует миллион причин не обижаться на то, что сделано из лучших побуждений. В этом случае один старается соответствовать ожиданиям или выполнить обещание, но умудряется добиться обратного эффекта. Партнеры ополчаются друг на друга: оба обижены и разочарованы, но один потому, что его старания не оценили, а другой — из-за неудовлетворенной потребности.
Разрешить эту дилемму поможет личная ответственность. Благие намерения не так уж много значат. Намерения, как и связанные с ними чувства, касаются только нас, и они же мешают разглядеть, что партнер не рад. Апелляция к нашим намерениям может показаться правильной и логичной. Но многие не понимают, что, настаивая на этом, они отрицают право партнера на собственные чувства в этой ситуации. Вы когда-нибудь просили человека перестать испытывать сильные эмоции? И чем это закончилось?
Мой клиент, как и многие другие люди, смотрел на проблему не с той стороны. Если бы он просто признал свою ошибку и извинился за то, что нечаянно обидел подругу, конфликт был бы исчерпан. Очень важно уметь отвечать за обещания и причиненные обиды. Стоит отметить, что это ни в коем случае не перечеркивает добрых побуждений; напротив, персональная ответственность, так сказать, протирает линзы и помогает разглядеть наши намерения.
Вернись и скажи это первым
Вернуться и сказать это первым означает намеренно завести разговор на определенную тему, которую вы сейчас не обсуждаете. Обычно это проблема, о которой знают оба партнера, но по каким-то причинам не говорят о ней: от повседневных, не слишком неприятных вопросов до серьезных проблем, угрожающих отношениям. Сейчас такой проблемой чаще всего становится использование смартфонов: многие уделяют им больше времени и внимания, чем партнерам. Предположим, вы заметили, что чаще общаетесь с телефоном, чем с любимым человеком. Он пока что молчит, но вы чувствуете, что он недоволен. Вернуться и сказать это первым означает признать свою вину до того, как проблема назреет и партнер взорвется. Например, вы можете сказать: «Слушай, я знаю, что много времени провожу с телефоном в ущерб тебе. Это плохо, и я буду стараться этого не делать». Говоря о явной проблеме, вы предлагаете партнеру поделиться своими чувствами. Такой вариант ответственности дает партнеру право ожидать от вас определенных действий в будущем и задает планку «взрослых» отношений, благодаря чему вы можете безопасно обсуждать широкий диапазон проблем.
Трудно выбрать подходящий момент для этого приема. «На этой неделе я не сказал, потому что все так хорошо шло, не хотелось портить», — говорят клиенты, а в следующий раз сокрушаются: «На этой неделе все и так было плохо, я не хотел делать хуже». Всегда найдется повод не брать на себя ответственность за свои поступки, особенно если никто не заставляет.
Это упреждающий удар по самому себе, и хотя в глубине души мы понимаем, что он важен и необходим, сопротивляемся ему из-за базового инстинкта защищаться и побеждать.
Да, это непростая задача. Привлечь внимание к тому, что мы хотим изменить и что, возможно, неприятно партнеру, сродни самоубийству. Большинство не знает, как это сделать, или не хочет.
Несмотря на это, прием «Вернись и скажи это первым» обладает колоссальным целительным потенциалом. Принимая личную ответственность на этом уровне, мы избавляем партнера от необходимости делать это за нас. Мы ведем себя как взрослые. Укрепляем тылы и показываем, что можно не бояться уязвимости, играем в игру без победителей и побежденных, мыслим в категориях «мы», а не «я» и совершаем похвальный акт выбора.
Метод «Вернись и скажи это первым» действует как бальзам на израненную душу, особенно в тех случаях, когда доверие уже пострадало, как правило из-за измен, тайных зависимостей, растрат и всеобъемлющей лжи.
Если после этого партнеры остаются вместе, один из них больше не уверен, что сможет снова доверять обманщику. И здесь на помощь приходит этот прием. Я советую клиентам не бояться говорить вслух о своем проступке. Эту тему стоит поднимать чаще, особенно когда очевидно, что вы оба думаете об этом. Это опять-таки противоречит инстинктам, но демонстрирует партнеру, что вы помните о проблеме, надеетесь на ее разрешение и готовы ее обсуждать.
Когда вы не боитесь затрагивать темы, которые считались запретными или опасными, вы разряжаете обстановку, выносите проблемы на свет божий и следуете по пути к исцелению.
Это тяжкий труд
Есть одна известная история про фермера, который владел картофельными полями. Как-то раз он нанял батрака, и у того все в руках спорилось. Дрова пилить — пожалуйста, напилит больше всех за день. Чинить ограду — тоже с завидным результатом. И вот однажды фермер поручил ему самую ответственную работу — перебирать картофель. Урожай раскладывали по трем ведрам: на продажу, на посадку и на выброс. Вечером батрак пришел к фермеру и говорит: «Я увольняюсь». Фермер испугался, что потеряет лучшего работника, спросил, чего тот хочет, и предложил удвоить ему жалованье. «Нет, такая работа не по мне, — ответил батрак. — Пилить дрова и чинить ограду я могу, но вот эта ваша картошка — это же надо с каждым клубнем решать, что делать»{2}.
Личная ответственность — это тяжкий труд, который не каждый осилит. Многие понимают значимость личной ответственности в теории, но на практике уклоняются от нее, как тот батрак. Чаще всего такое происходит в романтических отношениях: каждый надеется, что у другого хватит ответственности на двоих. В других сферах жизни все не так запущено. На работе, например, многие мои клиенты ведут себя очень ответственно, как и принято в корпоративной культуре.
Где-то личной ответственности даже обучают, как профессиональному навыку, она считается преимуществом и действенным инструментом управления. Существуют статьи, книги, лекции и курсы о преимуществах личной ответственности в профессиональной сфере. Но отвечать за нанесенную другому человеку обиду мало кто решается: ответственность приравнивается к вине, а вслед за этим нам становится стыдно, появляется чувство, что мы все испортили. Для эго такие ситуации подобны пытке. Личная ответственность угрожает нашему самовосприятию и приводит к эффекту, называемому когнитивным диссонансом. Это стресс от осознания двух противоположных мыслей, убеждений, чувств или мнений. Предположим, вы считаете себя добрым, любящим и внимательным и вдруг обидели партнера бездумным или неосторожным поступком или словом. Чувства партнера опровергают ваше восприятие себя. Возникающая вследствие этого тревога и есть когнитивный диссонанс. Люди готовы на все, лишь бы уклониться от ответственности, избежать стресса и сохранить прежнее представление о себе{3}. Из-за этого возникает много проблем в отношениях. Как только мы научимся преодолевать врожденный инстинкт бить или бежать и вместо этого начнем признавать вину и отвечать за свои поступки, то станем ближе друг к другу.
Личная ответственность не дается легко. Ситуацию еще более усложняет заблуждение, что нам придется соглашаться с партнером в том, в чем мы с ним не согласны. Во многих случаях конфликты происходят из-за того, что партнеры не могут найти общий язык. Один из них, например, решил, что другой намеренно оскорбил его. Начинается теннисная партия, мяч перебрасывают туда-сюда: «Ты сказал…», «Нет, не говорил…», «Нет, говорил…», «Да, но другими словами…». Вы не представляете, сколько раз я слышал подобные диалоги.
Чтобы прекратить их, надо понять, что для сочувствия не нужно согласие. Люди по-разному помнят подробности ситуации, но дело совершенно не в этом. На самом деле спор идет о чувствах. Есть простое, но эффективное правило: если кто-то вам сказал, что вы его обидели, скорее всего, так и есть. Оспаривать это бессмысленно и вредно. Надо согласиться с тем, что партнер обижен и что это как-то связано с вами. Нравится вам это или нет — в отношениях мы обязаны признавать чувства партнеров, даже если считаем их безосновательными. Начинайте с признания, и практика личной ответственности будет даваться вам проще.
Практика Кейта и Мэй
Мысли, чувства и переживания Мэй и Кейта противоречили их самовосприятию. У каждого были чувства, которые другой не желал признавать. Для Кейта согласиться с тем, что его отношения с коллегой зашли слишком далеко, означало признать, что он опасно приблизился к измене. Он предпочел утверждать, что ничего не было, не желая брать на себя ответственность за обиду Мэй.
Мэй стеснялась своего тела, что негативно сказалось на сексуальных отношениях. Ей было трудно смириться с возрастными изменениями, появившимися к сорока годам. Она всегда была в хорошей физической форме и чувствовала себя сексуальной и привлекательной. Новое восприятие тела противоречило прежней картине, из-за чего снизилось либидо.
Партнеры вышли из оборонительных позиций и почувствовали сострадание и сочувствие, когда перестали обвинять друг друга и взяли на себя свою долю ответственности.
Они начали применять прием «Вернись и скажи это первым», стали замечать, когда благие намерения оказывались бесполезными, принимать отношения за игру без победителей и проигравших и смотреть на вещи с точки зрения «мы», а не «я». Все это помогло разрешить конфликт, который привел их ко мне.
Раньше на этом этапе они пропадали и обращались ко мне снова только тогда, когда опять начинались проблемы. Но на этот раз все пошло иначе. Вдохновленные близостью, обретенной с помощью личной ответственности и других моих рекомендаций, Кейт и Мэй продолжали работу над укреплением отношений. Они наслаждались друг другом все время, а не как раньше, когда мирились после ссоры, и хотели большего, чем «достаточно хорошие отношения», каковые обычно складываются у неудовлетворенных пар.
Помимо выполнения описанных упражнений, Кейт и Мэй взяли на себя главное обязательство — выполнять первые четыре практики: осознанность, субличности, нарратив и выбор. По мере продвижения работы с практиками они научились останавливать рефлекторные реакции, вести диалог от лица Мудрого «я», составлять сочувственный нарратив и говорить на языке любви друг друга. Проблемы, конечно, не исчезли, но теперь Кейт и Мэй знали, как их решать, чтобы укрепить отношения. Мы с ними виделись все реже, поскольку они во мне почти не нуждались. Как ни парадоксально, моя работа в этом и заключается. Я вижу своей целью научить клиентов обходиться самостоятельно, без моих еженедельных наставлений.
Это возможно только при условии личной ответственности. Такой результат не приходит сам, сколько бы вы ни ждали. Ради него надо выйти из зоны комфорта, прекратить обвинять партнера и взять на себя ответственность за все, что вы сделали или не сделали, сказали или не сказали. Надо понять, что даже с самыми благими намерениями можно ранить партнера, и за это надо отвечать. Про ответственность часто говорят «принять», и у людей с западным мировоззрением это вызывает протест. «Принятие» часто употребляется в негативном смысле и приравнивается к капитуляции. С этой точки зрения «принять» означает поджать хвост. Для выполнения практики ответственности необходимо пересмотреть значение слов. Благодаря этому изменятся ваши взгляды и мышление, и термины «принятие» и «личная ответственность» перейдут из области постыдного и унизительного в сферу героического и бесстрашного.
Что, если партнер не берет на себя ответственность?
Что, если человек не может изменить свою точку зрения и отказывается брать на себя ответственность? Не все верят, что благодаря ответственности отношения улучшатся. Многие продолжают обвинять, судить, стыдить и читать нотации, сопротивляясь призывам — моим и своих партнеров. На то могут быть разные причины — от элементарного упрямства и эгоизма до защиты своего самовосприятия и боязни стать уязвимым. Как бы там ни было, результат всегда один: партнер злится, обижается, расстраивается и сомневается, стоит ли продолжать отношения.
Если партнер упорно перекладывает ответственность на вас, у вас есть два варианта. Первый — остаться в отношениях, но изменить свои ожидания от партнера и до некоторой степени снять с него ответственность. Вам придется помнить, что вы в заведомо проигрышной ситуации и играете с партнером по разным правилам. Второй вариант — расстаться и найти человека, который будет готов работать над собой ради вас и ваших с ним отношений. Это радикальный выход, но, судя по моему опыту, если партнеры отказываются брать на себя ответственность за свои слова и поступки, ничего другого не остается.