– Вот не можешь, чтоб просто, – все же проворчала она.
Рудольф пожал плечами:
– Нет, конечно. Не люблю я – просто, – в голосе проскользнуло едва различимое самодовольство. – Сама же знаешь, из всех провидцы – самая обделенная магией специализация. А мы не хотим… от других отличаться. А то, понимаешь, злыдень щелчком пальцев может мертвого поднять, мольфар – исцелить, характерник – заморочить…
– Ведьм забыл, – буркнула Саша, уже неоднократно слышавшая это оправдание. – Эти похлеще всех могут чего-нибудь отчебучить.
Рудольф поднял указательный палец:
– Именно, моя дорогая. А потому и делиться всеми секретами не намерен.
В душе зажглось возмущение. Нет, вот же хам! Ткнув провидца локтем в бок, она прошипела:
– Рудольф, я к тебе по делу примчалась. Не морочь мне голову!
Тот наигранно взмахнул руками:
– Я сейчас упаду! А… впрочем, знаешь, зря ты все же не вышла за меня замуж.
Саша оторопела от такой смены темы.
– Э, прошу прощения?
– Ну как же, – хмыкнул он, затягиваясь и хитро смотря на нее, – лет тебе было… ну, пять где-то, совсем взрослая барышня. Пообещала тогда, что будешь моей невестой.
Саша огляделась в поисках тяжелого предмета. Увы, запустить в хамовитого провидца было нечем. Одни только голуби тихонечко воркуют. Эх, вот жаль же!
Рудольф с трудом сдерживал усмешку.
– А я ж тебе поверил. Я ж тебя ждал…
– Целых два дня, – прищурилась Саша, – или даже три?
– Обижаешь! – всплеснул руками он, сигарета вспыхнула ярким огоньком, задурманила ванильным ароматом и развеялась белесым облачком. – Три с половиной!
– Ну-у-у ладно, – протянула Саша, делая вид, что раскаивается, – тогда казни, чего уж там.
Дурачиться с Рудольфом было как-то естественно и легко. И плевать на огромную разницу в возрасте и ворчание Вия, что все не так и все провидцы прохвосты. Оно и ясно – дед никогда не считал дар провидения… как бы это сказать – настоящим? Кто может проверить, правду ли говорят провидцы? Только время. А так никаких подтверждений – сиди и жди. Но у Саши сложились хорошие отношения с Рудольфом еще с детства, поэтому уж если бежать к кому за советом, то только к нему.
Он вдруг встал и потянулся.
– Сядь, – прошипела она, – еще увидят.
– Ну и увидят, – пожал он плечами, – чего только не увидишь в южном городе по утрам?
Вопрос остался без ответа. Саша растерялась, прекрасно зная, что за все шалости в неположенное время дома отчитали бы так, что мама не горюй. Да еще и ворожить запретили бы на пару дней. А тут…
– Пошли. – Рудольф протянул ей руку. – Погуляли уж. Голубей посмотришь.
Не спрашивал – утверждал. Осторожно придерживаясь за каменный выступ, Саша поднялась. Недоумение потихоньку перетекало в раздражение. Вот же фигляр. Он скажет все, что ей нужно, но при этом предельно вымотает нервы.
Ладонь Рудольфа оказалась сухой и теплой, почти горячей. По телу будто пробежали электрические разряды.
– Расслабься. – Кривая усмешка исказила его тонкие губы; ореховые глаза блеснули на удивление молодо. – Ничего не бойся. Сейчас все придет.
Кожу опалило солнце, жидкий огонь воспламенил кровь, воздух застыл в легких. Перед глазами вспыхнул золотой свет, на миг ослепив. Саша зажмурилась, но тут же услышала напряженное шипение:
– Смотри. Смотри, балованная девчонка!
Стало стыдно. Ведь Рудольф отдавал массу энергии, пытаясь хоть на несколько минут дать ей увидеть будущее его глазами. Она уставилась вперед, стараясь не думать о жжении, о вмиг пересохших губах, о безумно заколотившемся сердце.
Золото померкло, полилась тьма, подобная той, что окутывает злыдневские чары. Жесткие пальцы Рудольфа впились в запястье. Саша подавила вскрик, напряженно вглядываясь вперед, и вдруг поняла, что видит очертания родного университета. Внутри все возликовало: ура, получилось! Только ликование быстро пропало. Университет оплетала черная мерцающая сеть. Прочная, упругая, мощная. Захочешь порвать, да не выйдет.
Саша судорожно вдохнула ставший горячим воздух. От сети просто разило злыдневской магией: старой, сильной, аж мороз по коже. Мамо! Только вот что странно – на здание же накинута не одна охранка! А такое впечатление, что они вообще ничего не видят!
Черная сеть вспыхнула, шевельнулась, словно щупальца огромного кракена. Саша внезапно заметила, как по «щупальцам» медленно стекает кровь. Хвост милого Бесеньки, да откуда же столько?
Резко затошнило, она замотала головой. Рудольф сказал какое-то странное резкое слово, и дышать стало легче. Саша пошатнулась, но крепкая рука провидца вовремя подхватила ее под локоть.
– Стоять-не-падать.
Хотелось ответить что поязвительнее, но не вышло. Ноги подкашивались от слабости, сердце стучало в ушах, перед глазами плясали черные точки.
– Видела?
Саша только фыркнула:
– Да, но этого мало. Я не видела, кто именно.
Рудольф увлек Сашу к проходу в крыше, по которому они сюда же и поднялись.
– Ну, знаешь, я этого и не обещал, – пожал он плечами. – Думай.
Поставив ногу на шаткую лестницу, Саша чуть не зарычала:
– Я и так думаю!
– Только толку никакого, – заметил Рудольф, едва не схлопотав по голове от возмущенной злыдни. – Осторожнее, милая, не споткнись.
Почувствовав под собой твердый пол, Саша, гордо вздернув нос, пошла к комнате провидца. Ишь, какой умный! Хотя, конечно, одна догадка уже появилась. Раз университет не сопротивляется, то вполне может быть, что эту злыдневскую сетку он принимает за… свою. Коли так, то вообще ни черта не понятно. Зачем кому-то из своих понадобилось творить темные делишки?
Она и не заметила, как оказалась в уютной гостиной Рудольфа. Ковры, старинная мебель, множество фарфоровых статуэток, которые скорее бы могла собирать одинокая старушка, нежели мужчина, пусть уже и преклонного возраста.
– Пойми, Орысенька, – почти ласково прозвучал его голос, – скажу прямо – мне голову открутят, и, между прочим, правильно сделают. Покажу от начала до конца – тоже. А вот если сама поняла, тут уж взятки гладки.
– Так-то они и поймут, – буркнула Саша, подходя к шкафу, чтобы внимательнее рассмотреть белоснежных слоников и грустную балерину в золотых пуантах.
– Этот поймет, – мягко сказал Рудольф.
Саша замерла. Черт, вроде и не сказал ничего, а подсказка. Она резко обернулась, встретилась с взглядом ореховых глаз.
– Этот многое знает, панна Вий-Совяцкая, – повторил он. – Будь осторожна.
Саша нахмурилась, тон Рудольфа ей не понравился.
– Все так плохо?
– Ну-у-у, – осторожно начал он, – не так. Но вижу, что догадалась. Или близко к догадке. Вот и думай, чем это может грозить.
Саша набрала воздуха всей грудью, проклиная про себя всех провидцев. Вот же задурил мозги! Ни слова, ни взгляда – сама да сама! Вот вернется домой – точно деду нажалуется!
– Кстати, – неожиданно протянул Рудольф, – как там твой ненаглядный сосед? Уж приготовилась встретить Андрюшу с раскрытыми объятиями?
Взгляд Андрея Григорьевича не предвещал ничего хорошего. Даже показалось, что в аудитории стало холодно. Впрочем, наверно, не стоило надевать такую короткую юбку и эти дурацкие колготки в сеточку. Пальцы предательски задрожали, пришлось их сильно сжать. Нервы что-то совсем ни к черту. Ну подумаешь, попросил остаться! Эка невидаль! Может, как у старосты, хочет узнать, какие дела творились в группе за время его отсутствия?
М-да. Утешение слабое. И смотрит на меня не как препод на студентку, а как волк на кролика. Я невольно сглотнула. Вон, зеленые глазищи прям аж сверкают. Я поерзала на жестком стуле, невольно отметив, что после выхода из комы он стал… лучше выглядеть. Нет, серьезно. Прям красавчик с обложки, Ирка Яровая, всю пару сидевшая на соседнем ряду, глаз с него не спускала. Казалось, еще немного, и выскочит к доске с криками: «Мой принц, я нашла тебя!»
Только принц что-то был крайне хмур и раздражен. Сидел напротив и поедал взглядом перстень на моем пальце.
– Откуда у тебя это кольцо? – глухо спросил Андрей Григорьевич.
От голоса я чуть не вздрогнула. Эй-эй, полегче! Не надо так смотреть, будто я его украла!
– Мне… – неохотно начала, но под мрачнеющим с каждой секундой взглядом куратора поперхнулась и выпалила: – Подарили!
Андрей Григорьевич лишь криво усмехнулся:
– Каким образом?
Допрос вдруг разозлил. То есть любой допрос злит по определению, но здесь это произошло достаточно быстро для моего обычно спокойного нрава.
– Обычным, – ответила я, – подошли, предложили замуж, надели на палец.
Его лицо вытянулось от изумления. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же резко передумал. Потер лицо ладонями и шумно выдохнул. Я наслаждалась произведенным впечатлением, но при этом внутренне собралась, ожидая новых вопросов.
– Дидько знает что, – проворчал он, глянул в окно, потом на меня: – Расскажи, как это было.
Почему-то рассказывать не хотелось, но отпираться показалось неразумно.
– Ну, в общем, началось это…
По мере изложения моей истории Андрей Григорьевич становился все мрачнее. Хотя, казалось бы, куда еще больше? Кстати, только сейчас вдруг осознала, что на отца он совсем не похож. Странно, но вот – ни капельки! Он тем временем встал из-за стола и распахнул окно, потом рванул галстук, распуская узел, словно задыхался.
– Андрей Григорьевич… – начала я.
– Можешь быть свободна, Гуцол, – резко перебили меня.
Потеряв дар речи, уставилась в обтянутую темной рубашкой спину препода. Я не ослышалась? Он же меня никогда по фамилии не называл! Нет, оно, конечно, не странно, даже нормально, но… для других.
– Вы…
– Я сказал – иди.
Пришлось послушаться, больно уж приказной тон. Подхватив сумку, я выскользнула из аудитории. Напоследок, правда, обернулась и увидела, что он так и стоит каменным изваянием у окна. Ну и ладно! Не хватало мне еще кураторских проблем! Своих тут не счесть.