снулся на Скайриноре драконом. Из-за этого я не стал относиться к драконам ни хуже, ни лучше. Сред них у меня есть, пусть их и немного, отличные друзья, но тем не менее я человек, Салли, и поэтому предпочитаю заботиться о людях, а не о драконах и Богах. Ты дух, Салли, но ты же ещё и человек по образу мыслей и поступков, причём ещё совсем юная и во многом неопытная девушка. Ни одному магу на свете не дано сделать тебя человеком, прежней Белокурой Салвинг, но зато я могу сделать так, что ты из гения с магическим телом превратишься в дракона и тогда уже сама сможешь стать человеком и прожить долгую и счастливую жизнь, чтобы после смерти стать сначала драконом, а потом уже и Богом. Или остаться драконом навсегда, но мне хочется верить, что ты не будешь такой леди-драконом, как все остальные бессмертные, эгоистичные и капризные дуры, каких на Скайриноре, хоть пред пруди. Ты добрая девушка, Салли, и ты готова снова отдать жизнь за своих друзей. Поэтому позволь мне провести тебя через этот лабиринт хитроумных замыслов Богов так, чтобы люди на Риноре вспоминали тебя, как величайшую целительницу, а не как ту Белокурую Салли, из-за которой погибло множество невинных людей. Так уж устроена война, моя милая девочка, что на ней в первую очередь погибают самые слабые, а это дети и женщины, потом самые достойные, зато всякие негодяи как-то умудряются выжить. Поэтому ну их к чёрту, Богов Ринора, которые намудрили здесь чего-то такого, в чём они и сами не могут теперь разобраться. Вот в этом, напарница, как раз и заключается наша с тобой задача. Ну, что, я убедил тебя в своей правоте?
Белокурая Салвинг повеселела. Взгляд девушки стал необычайно тёплым, отчего у меня по спине снова побежал холодок, и она сказала:
— Мне кажется, Лем, что ты прав. Хотя у меня нет даже такого жизненного опыта, какой есть у Ларны, не говоря уже о Пите и о тебе, я всё же чувствую, что Боги Ринора, говоря о Годернауте Разрушителе, имеют ввиду именно то, о чём говоришь ты — кровавую войну. Мне почему-то кажется, что даже Лирия хочет, чтобы она началась и очистила наш мир от зла, но ты говоришь, что война будет ещё большим злом потому, что в ней погибнут ни в чём неповинные люди. Поэтому я буду делать всё так, как говоришь ты, Лем Додберри, но у меня есть к тебе два вопроса. Скажи мне, что ты имеешь ввиду, называя меня напарницей?
Облегчённо вздохнув, я широко заулыбался. Раз Белокурая Салвинг задала мне вопрос по существу, значит я мог ответить на него честно и без увиливание, а попросту раскрыть свой секрет. Кивнув, я убрал с лица улыбку и тихо, почти шепотом сказал:
— Салли, дело в том, что создавая для тебя магическое тело, я прибегнул к одной хитрой уловке. Да, ты не обладаешь достаточно большим жизненным опытом, но зато твоя душа чиста и невинна, не то что у нас всех вместе взятых. Не знаю, можно ли назвать это предвидением, но когда я создавал для тебя тело, то глядя на твоё скульптурное изображение, на Ларну и, вообще, представляя тебя живой, я всё же вложил в твоё магическое тело небольшую частичку себя и потому ты уже воин ничуть не хуже, чем я сам, а мне представь себе, найдётся не так уж много равных. Ты моя напарница, Белокурая Салвинг, а потому большинство самых сложных операций мы проведём с тобой либо вместе, либо порознь, а всем нашим спутникам, кроме Пита, предстоит быть даже не на подхвате, они станут самыми обыкновенными чиновниками оккупационной администрации и им придётся заботится о том, чтобы люди были накормлены, напоены, обуты и одеты. Я не хочу, чтобы они воевали.
Глаза Салвинг наполнились изумлением и девушка спросила:
— Лем, неужели мы сможем вдвоём одержать победу над всеми нашими врагами? Но это же невозможно. Воины храма Пурпурный Лаонт говорят, что наш враг очень силён и нам потребуется большая армия, чтобы разгромить хотя бы одних колдунов-сенторов, не говоря уже о фаргарах и всех остальных негодяях, которые творят на Риноре зло. Когда я беседовала с магистром Логерсом, он тоже говорил мне о том, что в нашем мире зло стало преобладать над добром и создало множество сильных, прекрасно вооруженных военных отрядов. Единственное благо на его взгляд заключается в том, что они никогда не объединятся потому, что ненавидят друг друга больше всего на свете. Как же мы сможем победить силы зла вдвоём? Ты не преувеличиваешь свои возможности?
Беспечно заулыбавшись, я ответил:
— Салли, во-первых, нас будет трое, но Пит будет по большей части совершать отвлекающие манёвры. Этого монстра просто нельзя пускать в бой. Он же всех покрошит в капусту, а нам потом придётся с тобой уродоваться, воскрешать убитых. Ну, а, во-вторых, позволь мне рассказать тебе один анекдот. Маленькая девочка не хочет спать и потому капризничает, говорит, что боится. Мать спрашивает, чего та боится и девочка отвечает: — "Как только я усну, придёт лягушка и съест меня." Мать смеётся и успокаивает девочку: — "Доченька, но лягушка такая маленькая, а ты у меня вон какая большая." Вот тут девочка и заявляет своей матери: — "А она меня по кусочку съест." Салли, мы тоже будем действовать точно так же, съедим их по кусочку. Если мы создадим огромную армию и я поведу её в бой, поверь, все наши враги объединятся быстрее, чем старина Логерс успеет облачиться в доспехи. Лирия что-то там вякала на счёт великой победы? Хорошо, будет ей такая. Как ты думаешь, освобождение Дегойнского леса от владычества колдунов устроит нашу красотку в качестве великой победы?
— Но как мы это сделаем? — Воскликнула девушка.
Отмахнувшись, я ответил:
— Вот же пристала, вредная девчонка. Я откуда знаю, как мы это сделаем. Вот когда у меня будут разведданные, тогда и займёмся делом. Так, задавай свой второй вопрос и полетели к морю.
Как это ни странно, но мой ответ успокоил девушку. Салвинг кивнула и задала мне такой вопрос, что я чуть не рухнул на землю:
— Лем, скажи мне, я тебе нравлюсь хоть чуть-чуть? Неужели ты не испытываешь ко мне совсем никаких чувств?
Ответить грубо или не по существу я не имел права. Тем самым я мог полностью разрушить всё, что с таким трудом создавал. Поэтому, опустив голову, я честно признался, глухо буркнув:
— Салли, даже если ты мне нравишься, что с того? Ты гений, я смертный и уже поэтому не могу быть близок с тобой. Это было бы противоестественно. Да, понимаю, ты задала этот вопрос из того расчёта, что рано или поздно мы окажемся на Скайриноре, ты станешь там юной леди-драконом и сразу же прежней Белокурой Салвинг и тогда я должен буду сказать тебе всё, как есть. Салли, я могу сделать это и сейчас. Девочка моя, ты мне очень нравишься, но извини, я всё же герой не твоего романа. Тебе нужен совсем другой парень. Юный, чистый, искренний и к тому же… — На мгновение я замялся, но всё же решил объяснить этой белобрысой пигалице всё раз и навсегда — Понимаешь, Салли, меня трудно чем-либо испугать. Даже вид разъярённого дракона, причём в драконьем, а не человеческом облике, мне не очень-то страшен. С ними я умею сражаться и знаю, как можно сразить дракона, но вот таких юных особ с острыми язычками, как ты, я боюсь просто панически.
— Но почему, Лем? — Удивлённо воскликнула Салли — Что во мне такого ужасного, чтобы я могла испугать такого отважного воина-мага, как ты? Почему ты боишься меня, Лемми?
Уныло махнув рукой, я неохотно ответил:
— У каждого свои комплексы, Салли. Мой порождён моим воспитанием. Так уж случилось, что мой приёмный отец решил воспитать меня воином и потому детства у меня по сути не было. Когда наступило время отдать меня в школу, Грег отвёл меня в ближайшую, но я учился в ней меньше года. Посмотрев, чему меня там учат, он забрал меня и стал учить по своей собственной программе. Уже в возрасте десяти лет я мог рассчитать темп огненного боя целого батальона магов ничуть не хуже любого капитана императорской гвардии, а в четырнадцать лет знал наизусть труды всех общепризнанных гениев военного искусства и мог в одиночку раскидать с десяток взрослых мужчин, про то, что в этом возрасте я практически на равных сражался с отцом на мечах, даже и говорить не стоит. В моём воспитании был только один пробел, к восемнадцати годам я не то что не поцеловал ни одной девушки, а даже не знал, с какого бока к ней подойти и что сказать. В восемнадцать лет я поступил в академию магии и так погрузился в учёбу, что на девушек у меня снова не оставалось времени. Грег сказал, что война начнётся буквально через пару, тройку лет и я должен хорошенько изучить хотя бы основы магии, чтобы стать воином-магом. Вскоре война действительно началась. Мне к тому времени исполнилось двадцать шесть лет и если честно, хотя я к тому времени уже давно не был девственником, все мои подружки были минимум на пять лет старше меня, так как при виде девушек-однокурсниц, я робел, краснел, сопел и бормотал что-то маловразумительное. Потом были долгие годы войны, которые сделали меня грубым и чёрствым циником. Когда я снова вернулся в академию, девушки снова стали постоянно подшучивать надо мной, так что меня не очень-то увлекала перспектива влюбиться в одну из студенток. Поверь, я не был в те годы лишен общения с женщинами, но так уж вышло, что влюбился всего лишь раз, причём после окончания академии, уже во время практики и мне снова не повезло. Поэтому, Салли, я с этим делом завязал. Питу, в отличие от меня, как-то удалось сохранить в душе что-то такое, что даёт ему возможность любить такую прекрасную девушку, как Ларна, а у меня в душе всё, словно выгорело. Жаль, конечно, но этого уже не изменить, а потому не надейся, что через пять лет у тебя что-то получится.
Белокурая Салвинг нежно улыбнулась мне, положила свою ручку на мою широкую ладонь с набитыми костяшками пальцев и сказала:
— Лемми, поверь, мне вовсе не нужен юный, чистый и искренний юноша. Таким был мой жених, но я его даже толком не знала. Так пожелали наши родители и поэтому все считали, что я мстила за его гибель. Думаю, что он был прекрасным человеком, раз сумел повести за собой в бой стольких людей, но я не была в него влюблена ни одной минуты. Поэтому не хорони себя раньше времени, Лем Додберри. Может быть в тот день, когда я стану прежней Салвинг, в твоей душе снова зажжется огонь, а сейчас объясни мне, что я должна сделать, чтобы стать точно таким же воином-магом, как и ты, мой герой.