.
Между тем, и выше мы об этом упоминали, исходной территорией экспансии носителей СТТФ следовало бы считать территорию Волго-Окского междуречья, где сосредоточена основная масса кенотафов. Абашевцы, т. е. носители евразийского компонента в комплексе сейминско-турбинских бронз, в иерархии СТТФ занимали высокую, но не главенствующую позицию. Однако, наибольшее число схождений с Кавказом, Малой Азией и Ближним Востоком наблюдается именно у синташтинцев принадлежащих к абашевской общности. Еще один нюанс, о котором выше также было упомянуто, состоит в том, что неолитическое население Прибалтики, Волго-Окского и Днепро-Донецкого регионов, обнаруживает явное сходство по многим антропологическим признакам с неолитическим населением Барабинской степи, что характерно и для мезолитических времен. В эпоху СТТФ на территории Барабинской лесостепи и Среднего Прииртышья располагались кротовская и елунинская культуры, объединенные одним и тем же европеоидным комплексом.
Так вот, если вести речь об истоках тюркской общности, то, возможно, подчеркиваю, возможно, ее истоки следует искать именно во временах господства на Алтае носителей СТТФ, когда пришедший из Восточной Европы воинский контингент брал себе жен из местного населения, как европеоидного афанасьевского, так и местного, сибирского. Потомки таковых брачных союзов в детстве усваивали туземный язык матери, а по достижении возраста начального воинского обучения, очевидно, переходили на язык отца. Возможно на почве подобного двуязычия и были сложены некоторые тюркские, монгольские и древнеманьчжурские (чжурчжэньские) диалекты.
Дело в том, что некоторое время назад Н. Д. Андреевым была проведена работа по восстановлению праиндоевропейской лексической системы, в ходе которой были выявлены 203 корневых слова принадлежащих к наиболее древнему индоевропейскому словообразовательному слою. При этом выяснилось также, что из этих 203 корневых слов 198 присутствуют как в составе уральских, так и в составе алтайских производных форм, а остающиеся 5 обнаруживаются, по крайней мере, в одной из этих двух языковых групп. Кроме того, «весьма существенно то обстоятельство, что для РИЕ, уральских и алтайских корневых согласных найдены вполне строгие законы звуковых соответствий, позволяющие с достаточной определенностью сформулировать итоговую гипотезу о бореальном праязыке»{543}. Положим, что между индоевропейским и урало-алтайскими праязыками действительно существует определенная генетическая связь. Должна же данная связь в чем-то выражаться еще и исторически при всем том, что ностратический (по сути, тот же бореальный) язык связывается с большой европеоидной расой?
Алтайские культуры времен господства СТТФ сменяет андроновская (федоровская) культура (II тыс. до н. э.), родственная более ранней абашевской, которая, так же как и афанасьевская, характеризуется ярко выраженым европеоидным населением{544}. Андроновская культурно-историческая общность представляет собой целый блок культур, распространенных на территории Средней Азии, Южного Урала и Западной Сибири. Следует отметить, что вторжение андроновцев на Алтай сопровождалось вытеснением отсюда туземного населения{545}.
Андроновскую культуру на Алтае сменила карасукская культура (кон. II-го — нач. I тыс. до н. э.). Проф. Л. С. Клейн выводит ее непосредственно от фатьяновской и усматривает в карасукцах тохар, но Вл. А. Семенов из Института истории материальной культуры РАН подвергает его выкладки суровой критике{546} и отмечает, что на территории Синьцзяна (здесь обнаружены памятники тохарской письменности) кроме карасукских, существуют еще и памятники афанасьевской культуры Кэрмуци и Туцю около Керумчи{547}, которые Вл. А. Семенов и связывает с носителями прототохарских языков.
Кстати, что касается Синьцзяна… Как сообщает уйгурский историк Т. Алмас, в своей монографии «Уйгуры» (WWW), в результате археологических изысканий в 1971 году в районе реки Кончи, экспедицией Академии общественных наук Синьцзяна, обнаружено и исследовано захоронение, в котором найдены останки молодой женщины и ребенка. Географический факультет Нанкинского университета по результатам проведенного лабораторного анализа определил, что они скончались 6412 л.н. О чем и было сообщено сначала в «Женьминь Жибао», а затем и в «Шинжан гезити» 24 февраля 1981 года. Т. Алмас приводит описание захоронения: «Это захоронение обнаружено в возвышающемся песчаном кургане. Над могилой установлены две доски, и, таким образом, с земли видно ее внутреннее устройство. Сама могила прокопана вертикально. Останки лежат справа. Сверху расположены доски, на них шкура барана и войлочная ткань. Останки завернуты в груботканное шерстяное полотно. На голове женщины войлочный колпак. Ее рыжие, длинные волосы ниспадают до середины тела. Глаза у нее большие, ресницы — длинные, высокий прямой нос. Среди этих древних останков обнаружены очень тонкотканные корзины, в которые были завернуты зерна, истлевшие и превратившиеся в муку. Захороненные с трупом ребенка матерчатые пакеты-корзины сохранили в себе зерна пшеницы».
Продолжим разговор о карасукской культуре. Вопрос о ее происхождении весьма сложен и на этот счет в исследовательской среде нет единства мнений. Д. А. Авдусин, к примеру, полагал, что предшествующее население, вытесненное в зону тайги вторгшимися андроновцами, со временем организовалось и предприняло определенные усилия по возвращению утерянных земель. «В результате этого процесса на Енисее сложилась новая (карасукская. — К.П.) культура, в какой-то степени наследовавшая традиции своих предшественниц и долгое время соседствовавшая с андроновской»{548}. Карасукцы, одержавшие победу над андроновцами, не изгоняли последних с территории Алтая, поскольку в составе карасукского населения, присутствует еще и андроновский элемент{549}.
Вопрос, однако, состоит вот в чем. В антропологическом типе афанасьевцев никакой монголоидной примеси не выявлено{550}. Данная примесь в европеоидном населении Алтая начинает проявляться со времен господства СТТФ. А. Н. Багашев так характеризует, в общем виде, взаимодействие европеоидного и монголоидного комплексов в эпоху бронзы в Южной Сибири: «В эпоху бронзы усиливается смешение европеоидных групп с центральноазиатскими монголоидными, особенно в Минусинской котловине. Как компонент (выделено мной. — К.П.) центральноазиатские элементы отмечаются в составе окуневских и карасукских популяций{551}, с представителями которых данный антропологический комплекс продолжает медленно инфильтроваться в состав западносибирских племен{552}»{553}.
С чем связано появление монголоидного компонента в европеоидном населении Алтая именно в эпоху СТТФ (окуневская популяция)? Может быть с военной экспансией центральноазиатских монголоидных племен? Тем более, что E. H. Черных и C. B. Кузьминых выводили первоначальный импульс экспансии носителей СТТФ с восточных окраин феномена. Но тогда получается, что некие центральноазиатские монголоидные амазонки, с боевыми топорами в руках, захватывали в плен холостяков-европеоидов и принуждали их к брачному союзу?
Это, безусловно, любопытная гипотеза, однако, как мне представляется это дело, все происходило несколько иначе и значительно проще. Афанасьевцы мигрировали на Алтай, скорее всего, с семьями и всем домашним скарбом и какой-то потребности в захвате женщин из числа местного населения не испытывали. Сейминцы же, наоборот, таковую потребность испытывали очень остро, поскольку они прибывали на территорию Алтая в качестве военных поселенцев и не были отягощены женщинами. Засим, партии новоприбывших бойцов, организовывали военные экспедиции по окрестностям в поисках брачных партнерш и, надо думать, находили их, хотя, в принципе, вариант агрессии здесь не обязателен.
Таким образом, карасукцы — это, по большей части, потомки афанасьевцев и сейминцев с некоторой монголоидной примесью. О составе их языка мы сейчас можем только гадать, однако вполне позволительно заключить, что это был индоевропейский (скорее всего, тохарский) язык с включением туземной лексики. Поскольку участие монголоидных групп в этногенезе карасукского населения не представляется значительным, то вряд ли следует полагать, что эти группы смогли навязать свою фонетическую систему и радикально повлиять на грамматику данного языка.
Характерные для карасукской культуры вещи известны также по находкам в Монголии и Северном Китае, а именно в столице древнего Иньского царства Аньяне, основание которой относится к XIV–XIII вв. до н. э. М. И. Артамонов полагал, что этим же временем следует датировать и возникновение самой карасукской культуры{554}. A. B. Поляков допускает, что общая хронология карасукских памятников может выглядеть следующим образом: I этап — XIII–XII вв. до н. э., II этап — XII–XI вв. до н. э., каменноложский этап — X–IX вв. до н. э.{555}.
Находки колесниц в Аньяне, как было упомянуто выше, большинство исследователей связывает с индоевропейским вторжением. В. В. Иванов и Т. В. Гамкрелидзе усматривают в данных завоевателях несомненных индоевропейцев, возможно лингвистических тохар, но полагают, что вторжение имело отправной точкой Переднюю Азию