Учили Бету все трое: старпом, сам шкипер и штурман, учили хорошо, делясь знаниями и опытом, а это и нужно было нам обоим. Ведь я, по сути, учился на собственных ошибках, что мне не нравилось, и получаемый Бетой опыт давал мне возможность не совершать этих ошибок. Тут, на востоке, были свои традиции и свои правила.
К входу в гавань Артура мы подходили на восьми узлах поздно ночью. А тут ещё и облака небо закрыли, не видно ничего. Дозорный миноносец, мимо которого мы проходили с погашенными огнями, задёргался, когда мы внезапно осветили его прожектором. Нам вслед долго нёсся мат вахтенных, которых мы здорово напугали. Я, злодейски хохоча, в рупор посоветовал им сменить кальсоны.
После этого, включив положенные огни, светя тремя прожекторами, мы вошли в бухту, направились к стоянке «Магдалены» и встали недалеко от судна Беты. Он с помощью прожектора военным сигнальным кодом отбил нам приветствие. Дело в том, что один из матросов, бывший сигнальщик с крейсера «Диана», ещё до того, как «Магдалена» направилась в Японию, начал учить меня световым сигналам. Ему за такую учёбу доплата шла. Дорога туда и обратно заняла больше двух недель, поэтому я неплохо освоил эту науку и теперь практиковался, используя обоих близнецов.
За испуг команды миноносцев мне ничего не было. Я думал, штраф впаяют, но нет, не стали поднимать волну. А я ведь ещё и нарушил правила движения судов в бухтах: вместо максимальных пяти узлов ночью шёл на семи. Сам за штурвал встал, рулевой-то не видел ничего. Но обошлось.
Утром, после завтрака, я просмотрел поданный старпомом список на увольнение в город для части команды и подписал его, разрешив отдых в городе. Спустили одну из трёх судовых шлюпок и забортный трап, и часть команды отправилась на берег.
Старпомом за время пути я выбрал бывшего кондуктора Петра Валентиновича Кондратьева. Сорокалетний моряк решил, что хватит ему военной службы, и собрался домой. Да вот проблема – карманы пусты, моряки в кабаках их быстро спускают. Решив подзаработать, он и подписал со мной контракт на год.
У всей моей команды была та же история. При этом я брал тех, кто мало закладывал за воротник. Замену японцам я пока не нашёл, так что они всё ещё оставались на судне.
Я собрался, прихватил документы, и вахтенный матрос в шлюпке доставил меня на берег. Я направился прямиком в администрацию порта, регистрировать судно. Там поморщились, но придраться было не к чему, начали оформление. Бюрократия есть бюрократия, три дня на это ушло, но, в конце концов, название судна появилось на бортах, а на флагштоке стал развеваться на ветру флаг торгового флота Российской империи.
Кстати, моё судно внесли в реестр судов, подлежавших мобилизации в случае войны. Я на это лишь пожал плечами. Нужно так нужно, я не против. Тем более я же всё равно капитаном останусь, надев военную форму.
Так как я имел все нужные патенты, мне выдали разрешение международного образца на перевозку грузов и доставку пассажиров. Пока шла регистрация, старпом смог найти ещё людей: шестерых моряков с разных боевых кораблей, артиллеристов, в нашу палубную команду и троих в кочегары. Нашли и радиста с броненосца «Севастополь», сейчас он уже изучал нашу радиостанцию, ему незнакомую, так как на русских кораблях стояли другие станции. Однако кондуктор Зайцев был опытным специалистом и вскоре вполне освоился с этим оборудованием.
Старпом молодец, хорошо постарался, однако кока так и не нашёл, не было их. Пришлось взять всё в свои руки. После недолгих поисков я нашёл семью корейцев: муж с женой и тремя детишками, восьми, десяти и двенадцати лет (две младшие – девочки и старший – паренёк). Женщина несколько лет работала поварихой в семье купца и отлично знала русские блюда, да и местные тоже. Она потеряла работу, когда купца убили хунхузы, а его семья уехала.
Все они неплохо говорили на русском, так что женщину я взял на должность кока, дочек – в качестве помощников повара (детей они категорически не хотели оставлять), мужа поставил старшим стюардом, а сына – просто стюардом, он и в моей каюте прибирался.
Корейцы быстро освоились на судне, и пусть некоторые матросы ворчали, что бабы на борту – это не к добру, но качество блюд оценили сразу, как только новый кок сделала крупные закупки припасов, а потом показала класс. А японцы отбыли из порта на судне Беты, я им выбил скидку за доставку, да и заплатил за работу щедро.
Что ещё сказать? После регистрации (все полученные документы теперь хранились в сейфе у меня в каюте) я подписал с пароходством КВЖД услуги фрахта. Они сами на меня вышли, их представитель прибыл на борт в китайской лодочке.
За шесть дней, пока судно стояло в порту, мы пополнили углём бункера, а всем матросам была пошита матросская форма гражданского флота Российской империи. После этого через администрацию порта была дана информация, что мой «Лис» идёт в Шанхай через два порта – Вэйхайвэй и Циндао.
Я подвёл судно к пристани, аккуратно, всё же первый личный опыт, и встал под загрузку. Несколько моих матросов ранее, до военной службы, ходили на торговых судах, опыт имели и знали, что делать. Да и сам я тоже не промах, плюс опытом Беты пользовался. Всё прошло нормально, мягко прижались к пристани.
Оказалось, что в Шанхай нужно было только одному купцу, груз займёт один трюм. Поэтому, подумав, я решил пополнить два других трюма довольно востребованным товаром, приобретя его на собственные средства. Были и пассажиры, в том числе два сотрудника консульства до Шанхая. Из десяти остались свободными всего две каюты, да и те срочно забронировали, когда закончилась погрузка и «Лис» был поставлен на якорь. Кстати, хорошо так сел, и управление заметно стало туже. Настолько гружёных судов мне не доводилось водить, а вот Бете вполне, поэтому я использовал его опыт.
С выходом мы немного задержались, так как пассажиры двух последних кают опаздывали. Но вот, наконец, прибыли и они со своими чемоданами (оказалось, англичане), их сопроводили в каюты, и я, дав длинный гудок, направился к выходу, проходя мимо боевых кораблей. Пассажиры высыпали на палубу, рассматривая красавцы-корабли.
Что ж, приступаем к работе.
Ночь на 27 января 1904 года.
Внешний рейд Порт-Артура.
Борт судна «Хитрый лис»
Я стоял на палубе судна. Час назад по моему приказу на борту выставили усиленную вахту. Стояночные огни пока горят, но в любой момент, по моему приказу, их погасят. Я ожидал нападения.
Знаете, я ведь именно поэтому ни во что пока не вмешивался, а не то давно бы ликвидировал и генералов Стесселя и Фока, и адмирала Старка. Да и наместника Дальнего Востока тоже, он немало сделал для того, чтобы началась эта война. Ну, насчёт последнего я ещё подумаю, но трое других точно в списке на ликвидацию. Оба генерала сделали всё, чтобы оборона Порт-Артура капитулировала; Старк – это вообще что-то с чем-то, трусливая амёба. Пока я их не трогал, но это только до начала войны. После зачистки этих троих, я надеюсь, ситуация выправится.
За эти полгода я стал капитаном судна, освоился, наработал опыт, узнал множество нюансов, без которых хорошим капитаном не стать; за это большое спасибо Бете и его шкиперу, который так здорово учил и показывал.
Команда у меня сложилась, костяк был неплох. Четверо, правда, уволились, домой отправились, заработав необходимые им деньги, но большинство осталось. Я принял ещё пару кондукторов и вахтенных начальников, теперь полный штат.
Я обычно ночами стою на вахте и когда в порт входим, а в остальное время кондукторы справляются. На борту штурман один – я, но по проложенному маршруту и они вести могут, я научил. Поэтому, пока я отдыхал, они вели судно, куда нужно, по заданному курсу. Чрезвычайные обстоятельства, требовавшие вызова меня в рубку, случались редко. Сработались уже, проблем нет.
Полгода я изучал местные воды, готовился. Изучая подходы, бывал на английских, германских и, разумеется, японских морских базах. В Японии в разных местах на побережье сделал пару схронов: оружие, медикаменты, деньги и одежда. В Корее – три схрона: один около Циндао и два рядом с Порт-Артуром. Плюс в самом городе несколько мелких схронов. В одном из них лежит японская магазинная винтовка, украденная Бетой в Японии у часового (его пришлось вырубить), к ней всего пятнадцать патронов. Вполне хватит для ликвидации этой тройки.
Что ещё я могу добавить? Привычку тёмными ночами подкрадываться к дозорным я не оставил, несмотря на то что мне обещали самоходную мину в борт (слово «торпеда» тут пока неизвестно). Командиры сторожевых судов и миноносцев так начесали сигнальщиков, что те во все глаза смотрели в море. Видимо, стимул я дал, натренировал их на неожиданности.
И этой ночью они также не расслаблялись, уже по привычке, хотя знали, что много раз проклинаемый ими «Лис» вот уже два дня как стоит в бухте, прибыв из Шанхая с грузом риса. А до этого был порох. Военный подряд. За эти полгода я трижды их грузы возил.
Так вот, вахтенные услышали, как на горизонте, у выхода, загрохотало; увидели, как заметались прожектора, замелькали тени. Выстрелов стало куда больше, с сильным запозданием стали работать стволы больших кораблей.
Прозвучали несколько крупных взрывов. Прожектора подсветили некоторые из них, и я увидел, как одно судно сильно осело на корму. Там стоял «Ретвизан», значит, ему досталось. В той истории, которую сохранила моя память, во время этого ночного нападения японцы задействовали восемь миноносцев, атакуя наши корабли на внешнем рейде. Моё судно стояло у берега, рассмотреть его было сложно.
– Погасить стояночные огни, – приказал я старшему вахты.
У меня тут как на службе. Стояночные огни были немедленно погашены, вахтенные всматривались в сторону ночного боя. От грохота проснулись и остальные, включая семью корейцев.
Бой был мне виден, как на ладони. Я поднялся на крышу ходовой рубки и наблюдал за боем в морской бинокль, который получил в качестве выигрыша в кулачном бою, на который меня вызвали офицеры со сторожевых миноносцев за многократный испуг; бинокль был ставкой с их стороны. В итоге биты оказались они сами, но сейчас ничего, мы практически друзья, в кабаке вместе сидим или у мадам Коко веселимся.