Покупки из магазина следовало не носить самостоятельно, а заказывать доставку на дом. Увидят со свертками офицера – не поймут, хуже того, ещё и «разберут» на офицерском собрании. Жениться офицерам до двадцати трёх лет было в принципе нельзя. И не по неписаным, а по самым что ни на есть писаным правилам.
И даже по исполнении двадцати трёх лет жениться могли далеко не все. Потому что тому, кому не исполнилось двадцать восемь, надо было доказать, что он как будущий глава семьи имеет средства на ее содержание. Для этого необходимо было предоставить командирам документы о наличии банковского вклада на несколько тысяч рублей или подтвердить владение недвижимостью, приносящей доход в несколько сотен рублей в год. Кроме того, и невеста должна была соответствовать: браки с разведёнными дамами и всякими актрисами не просто не одобрялись – за такой мезальянс вполне можно было и в отставку вылететь.
Поэтому когда коммунисты в советские годы рассказывали, как жестоко обижали лейтенанта Шмидта, того самого, который возглавил восстание на крейсере «Очаков», всё было не совсем так. Персонаж он был с некоторыми странностями, если не сказать неадекватностями. И женился на «девушке с пониженной социальной ответственностью». Неудивительно, что его в офицерской среде не очень-то принимали. Но зато дядя у него был полный адмирал, потому-то лейтенанту до поры до времени всё сходило с рук.
Даже внешний вид и правила поведения офицера регламентировались строжайшим образом. К примеру, ходить в расстёгнутой шинели было недопустимо. Нельзя было брать сдачу у извозчиков, которые любили господ офицеров, потому что сколько офицер ни заплатит, вся сдача – однозначно прибыль для лихача.
Ах да, зайти пообедать в трактир, чайную или посетить пивную офицер тоже не мог – низкоразрядные заведения порочили честь мундира. Про то, что нельзя было самому носить покупки из магазина, я уже сказал выше. Но когда появились поезда, багаж тоже самостоятельно носить было не принято, для этого нанимали носильщиков. В боевом походе это, конечно, значения не имело.
Кстати, интересно, что, с одной стороны, от офицеров требовали, чтобы они обладали определённым капиталом, но при этом вести торговые дела или управлять недвижимостью самостоятельно они не имели права, надо было делать это через доверенное лицо, то есть нанимать приказчика или управляющего.
В общем, жить было непросто, надо было соблюдать офицерскую честь и быть готовым, если что, постоять за себя, свою собственную честь и честь мундира. И речь не только о боевых действиях. Там всё понятно: папиросу в зубы – и гордо в полный рост строевым шагом на пулемёты. Именно так по большей части и полегли кадровые офицеры российской армии в начале Первой мировой войны. Потому что уж кого-кого, а трусов в кадровой российской армии не было – каста быть трусом не позволяла.
Но были ещё и дуэли. С одной стороны, дуэли официально были запрещены, и за участие в них грозило наказание в виде ареста, ссылки и вплоть до смертной казни. Но при этом в 1894 году были выпущены «Правила о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде». И согласно этому документу офицер, которого оскорбили, должен был требовать сатисфакции, а его обидчик обязан был удовлетворить его требования. При этом дуэль должна была быть одобрена офицерским судом чести. В общем, систематизировали и даже сделали дуэли обязательными.
Впрочем, и до появления этих «Правил» за выход к барьеру можно было попасть под арест, а вот отказ от дуэли был однозначно бесчестьем. Руку после такого тебе точно не подадут, а скорее всего, и уволят под тем или иным предлогом. Потому что раз ты офицер российской армии, то будь любезен соответствовать.
Вот такая памятка. Это про армейских офицеров, а я стал флотским, но мне объяснили, что разницы нет. Офицер есть офицер. Стоит отметить, что я и так по пивным не ходил, потому что к ресторациям и ресторанам привык. В театре в Порт-Артуре был один раз, но театр был приезжим, из Владивостока. В разное время мы там с Альфой бывали, будучи мичманами. Пару раз скидывались на некоторые офицерские гулянья.
Добавлю, что поначалу девушки к близнецам интереса не проявляли, даже брезгливо морщились: мол, сиволапые в офицеры выбились. Старательно показывали своё «фи», причём так, чтобы близнецы это заметили. Однако всё изменилось, когда мы получили лейтенантов. Да и наши денежные счета пополнялись довольно неплохо, так как и с наградами нас не обижали, а за них шли выплаты по несколько десятков рублей в год, и Альфе выплатили за миноносец.
Вот тогда-то нам и посыпались приглашения посетить разные семейства, в основном старшего офицерского состава. Матроны, жёны старших офицеров, взяли дело в свои руки, желая пристроить дочек. Вообще, у дворян ранняя помолвка – вполне обычное дело, но девушек рождается больше, поэтому вполне понятно, что некоторые остаются без избранников, которых им находят родители. В этом деле довольно серьёзная конкуренция.
А братья Баталовы богаты, знамениты, в чинах растут, и – о боже! – до сих пор не помолвлены. Надо исправлять. К счастью, мы постоянно были в море, и ходить по таким мероприятиям не приходилось. Игнорировать их тоже было нельзя, и мы писали ответные письма с извинениями, что из-за службы не можем прибыть. Хотя на двух таких вечерах нам присутствовать пришлось. Там был и Макаров, которого я изрядно повеселил, заметив, что воспринимаю многочисленных девушек вокруг как стаю голодных акул, которая кружит около меня как добычи.
Поэтому офицеры корабельного состава в драке с японцами не участвовали и следили, чтобы и я не ввязывался в неё. А вот офицеры по адмиралтейству кулаки почесали, для их чести тут урона не было. Памятка офицеров их никоим образом не касалась, ведь после войны они снова станут гражданскими штафирками. Хотя, конечно, и они за честью мундира следили, ведь пусть и временно, но офицеры.
Японцев мы отправляли в лодки и выгружали на берегу под охраной из моих матросов. Вторым рейсом переправлялись наши трофеи, среди которых были не только оружие и амуниция с кавалеристов, но и два из трёх наших пулемётов с «Камы» (третий был пока на берегу, в прикрытии) и часть сёдел и уздечек с лошадей. Лошадей придётся бросить, но всё ценное с них было снято и отправилось в трюм. Я планировал продать всё это китайскому контрабандисту. Чёрт, да я ему и эту лоханку продать собирался.
Мой денщик был уже на борту с вещами, прибирался в капитанской каюте. Он помог мне надеть мою форму, и я вернулся на палубу, а денщик остался раскладывать по шкафам мои вещи, оставляя из вещей бывшего капитана только самое ценное, вроде холодного и огнестрельного оружия. Бывшему капитану оставили его личную саблю, но в каюте у него кроме того была неслабая коллекция японского оружия, в которой встречались и старинные образцы. Всё это я посчитал своими трофеями.
На палубе я поинтересовался у старпома, которому перед тем дал несколько заданий:
– Что удалось узнать?
– Капитан говорить отказался, но удалось пообщаться с одним из офицеров. Поисковым силам удалось выяснить, в какую сторону мы ушли, вот и привлекли этих моряков, чтобы установить пост на нашем пути, на перекрёстке дорог. Тут у японцев армейских сил мало, все в Корею отправлены.
– Мы это предполагали. Что по канлодке?
– Как и предполагалось, бывший китайский корабль, получил название «Чимпен». Мы его не узнали, потому что команда изменила форму мостика и подняла выше мачту, когда на борту установили радиостанцию. Зайцев там уже осваивается.
– Дальность – тысяча четыреста морских миль, – пожевав губы, пробормотал я, припоминая. – Мало. Сколько угля?
– Из полных шестидесяти тонн примерно сорок.
– На тысячу миль. Придётся добывать. Да, поторопитесь с погрузкой и отходом. Команда на местах осваивается?
– Так точно, ничего нового. Артиллеристы у орудий, изучают, сформированы расчёты для картечниц, пулемёты устанавливаются. Я указал куда, там механики работают. От берега отходят последние лодки с трофеями и нашими людьми.
– Хорошо.
Полчаса ещё пришлось подождать. За это время мы успели поднять пары, спущенные японцами (так как канлодка в ближайшие дни бухту покидать не собралась), а навигатор изучил трофейные карты. После чего мы снялись с якорей и направились к выходу.
Японцы, оставленные без присмотра, к тому моменту уже развязались, я это отлично видел, и бежали к деревне. Связаться им не удастся: боцман длинной веткой с крючковатым сучком опускал провода, а два его помощника резали. Шесть пролётов так порезали, а боцман и провода забрал – хомяк, как и я. Так что ремонтировать японцы долго будут, даже если найдут чем. Несколько часов у нас точно есть.
Когда мы покидали бухту, я приказал поворачивать влево.
– Господин лейтенант, куда мы идём? – поинтересовался старпом.
Находившиеся рядом два матроса – рулевой и сигнальщик – и три офицера насторожились, прислушиваясь. Планов своих я пока не открывал.
– Конечно же за подлодкой. Я не собираюсь прощать такое вероломное нападение. Да и японцев нужно лишить такого оружия. Буксировка шла примерно на семи узлах, на наших максимальных десяти шансы нагнать есть.
– Уничтожить?
– Зачем же уничтожать такое ценное вооружение? Если не будет ни единого шанса захватить такое неплохое оружие, то, конечно, уничтожим. Но наша задача – именно захватить лодку и сформировать из наших людей экипаж для неё. Нужно выяснить, кто из наших людей служил на подлодках, людей ведь собирали по одному, с миру по нитке, может и найдём специалиста. Честно говоря, я не интересовался, есть ли у нас такие. Кстати, вы закончили формировать вахты?
– Так точно. Оставил списки по старым вахтам.
– Тогда оставляйте дежурных, остальным отдыхать. Примете пищу (наш кок, кажется, заканчивает готовить то, что не доготовил японский), и сразу отбой.
У японцев были те же рис и рыба (ну кто бы сомневался), но вот соус к ним был чудо как хорош. Наш кок напёк ещё лепёшек, так что обед (а время по внутренним часам у нас было почти обеденное), прошёл неплохо. Вахтенных временно заменили, чтобы они тоже поели. Я обедал на палубе, денщик мне всё принёс, чтобы не получилось как с подлодкой: отвлёкся – и вот такое.