ия Владимира Святославича. Тем более что у крестителя Руси жены с таким именем летопись не фиксирует.
Хорошо, былины воссоздают реалии V века и позже, но внутри какой этнической среды рождались они? Конечно, ответ однозначный, былины – чисто русское (восточнославянское) явление: ни в каких южно– или западнославянских землях оно не зафиксировано. Собственно, славяне (южные и западные) не имеют к ним никакого отношения. О каких же русах тогда идет речь? Из источников известно, что в ту эпоху были росы в Причерноморье, были потомки роксоланов (росов-аланов) в Приазовье, но были еще и дунайские русы, которых западные авторы называли ругами. Которой из трех ветвей русов приписать создание былинного эпоса?
Уже неоднократно упоминавшийся нами Л. Р. Прозоров выбирает третий вариант (книга «Богатырская Русь»): «Этнографические особенности социокультурной архаики в былинах и параллели былинам в эпосе славянских и скандогерманских народов Средней Европы позволяют нам говорить о них как о племенном союзе варягов-руси, известных в западнолатинских источниках как руги. Сравнительный анализ русских былин и параллельных им данных среднеевропейских этносов позволяет предположить, что первоначальной темой этого эпоса были столкновения русов с готами и гуннами на Среднем Дунае во времена Великого переселения народов» (и, естественно, «мирные» темы внутриплеменной жизни). <…> Сами былины оказываются ценным историческим источником, недвусмысленно свидетельствующим в пользу тождества ругов и русов и, следственно, происхождения Руси с южных, славянских берегов Балтики, Варяжского моря». Исследователь предельно последователен в утверждении, по возможности, наиболее древнего момента рождения героических былинных сюжетов и в качестве врагов богатырей выбирает готов и гуннов. Дунайские русы действительно были активными участниками военно-политических баталий середины I тысячелетия. Что же касается двух остальных групп русов, то информации о них явно недостаточно. Многие историки даже отрицают существование на тот момент русов в пределах Южной Руси. На фоне этого академического скепсиса Л. Р. Прозоров выбрал путь, который с прагматической точки зрения является сегодня наиболее приемлемым, поскольку не противоречит общепринятым положениям историков. Более того, он уважил как норманистов, исключив влияние южных русов, так и взвешенных их противников, настаивающих на широком присутствии русов в средневековой Европе. Между тем принять его точку зрения вряд ли возможно.
Прежде всего нет никаких оснований связывать родством ругов V века с варягами, приходившими на Русь в более позднее время. Дунайская держава ругов перестала существовать в 80-е годы V века, когда ее захватил правитель Рима Одоакр, также руг по происхождению. Дальнейшая судьба ругов неизвестна. Прозоров пытается угадать ее, говоря: «Более чем возможно, что <…> дунайские руги-русы перестали существовать как самостоятельная политическая сила. В следующем (VI. – А. А.) столетии русы вкупе с соседними славянскими и неславянскими племенами попали под власть авар, от которых и могли позаимствовать титул кагана, засвидетельствованный у русов хронистами того же Людовика Немецкого. <…> Немалая часть русов могла после падения их державы отступить к своей прародине (? – А. А.) у южных берегов Балтики. <…> С собою они могли унести эпос». Как видим, концепция ученого достаточно умозрительная, в ней очень много допущений. А утверждение о балтийской прародине ругов возникло, по всей видимости, из желания связать их с варягами и фактами не подкрепляется. Между тем русы Поднепровья тоже бились с готами и гуннами. И если принять, как это делали и делают все исследователи былин, что рождались они на местной южнорусской почве, то и не надо привлекать к этому процессу ругов.
Кого из былинных богатырей можно причислить к ругам или, на худой конец, к варягам? Все они «приписаны» к русским городам, да и роль Киева в былинах является центральной. Конечно, былины – многослойные произведения, и разные исторические эпохи отражались в них определенными изменениями (это касается и христианских мотивов, и упоминания татар в качестве врагов). Но представляется неоспоримым, что Киев является изначальным географическим ориентиром и никакая фантазия авторов былин не могла переместить действие сюда с Дуная или Балтики. Признание реальности причерноморских и приазовских русов ставит все на свои места: былинный эпос создавался в их среде.
В V–VII вв. на территорию Русской равнины приходят и расселяются славянские племена. Но расселяются они среди русов и угро-финнов. Про русов, проживавших на территории России во времена, предшествовавшие славянской колонизации, наши академические историки стараются не говорить. Пришли славяне, вещают они, и стали называться русскими. Для русских, бело-русов и мало-росов историками был специально придуман термин «восточные славяне», куда записали в том числе и всех славянских переселенцев из Европы. Но сам факт смешения славян-мигрантов с русами, которые проживали до их прихода в Волго-Окском междуречье и за его пределами, должен учитываться во всех выстраиваемых на этот счет теориях. К русам дославянской поры следует отнести потомков киммерийцев (мерю и мурому), скифов и некоторую часть сарматов. Они впитали в себя славянскую стихию, хлынувшую из Европы после распада Римской империи. Вот и наши былины – подлинные документы, тексты, не отмеченные редактурой ангажированных ученых, говорят о русских богатырях. Никаких славянских богатырей в былинах нет! Это русское явление, и складывалось оно на русской почве, в русской среде. Произнесите словосочетание «славянский богатырь», и вы почувствуете, что в нем нет той силы, какой обладает выражение «русский богатырь». Не правда ли? Заглянем в «Русскую Правду»: там русы обладают явно привилегированными правами по отношению к славянам, и это XI век. Что же говорить про V век?
Да и имена былинных богатырей по преимуществу древнерусские: Илья Муромец, Добрыня, Микула, Вольга, Чурила, Дюк, Соловей и т. д. Из славянских имен можно указать разве что имя стольного князя Владимира, но он-то как раз и не богатырь. Высказывалось также мнение, что греческое имя Алеши (Алешки) Поповича следует производить от польского имени Лешко, но пример этот единичный. Крайне важно также добавить, что у наших богатырей нет скандинавских по происхождению имен. А отсюда с неотвратимостью следует, что былины возникли, во-первых, не в варяжской среде, а во-вторых, что произошло это до появления в киевских пределах варягов, то есть ранее конца IX века. Таким образом, можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что основной содержательный пласт былин относится к V–IX векам, то есть к заведомо дохристианскому периоду существования Руси.
Это было время формирования нового межплеменного союза на территории Русской равнины. И совершенно естественно (об этом речь впереди), что он нашел отражение в цикле киевских былин. Но нам представляется, что создатели русского героического эпоса руководствовались куда более грандиозной идеей воссоздания в художественном виде истории русов с древнейших времен. Представители исторической школы искали в былинах известные летописные сюжеты, они не могли даже представить, что содержание былин относится к более ранней исторической эпохе. Вследствие этого они так и не смогли представить известный свод былин в виде цельного проекта его создателей (а таковые, безусловно, были).
Если исключить из рассмотрения новгородские былины, то оставшуюся часть былин можно объединить вокруг фигуры Ильи Муромца. Составитель цельного произведения, в котором бы эти былины выступали отдельными главами, вправе был бы назвать его «Русская «Илиада». По своему основному содержанию это развернутое художественное «полотно», относящееся к событиям второй половины I тысячелетия. Но вместе с тем в былинах присутствуют образы более древних, архаических времен: это и Святогор, и Микула Селянинович, и Волх Всеславьевич, да и сам Илья Муромец. В результате возникает естественное желание рассматривать «Русскую «Илиаду» как художественно составленную историю русского народа, начиная с древнейших времен.
Другое положение, которое помогает ее пониманию, заключается в осознании того важнейшего факта, что былинные богатыри не являются отражениями реальных исторических прототипов или собирательными образами героев определенной эпохи. Каждый из них имеет статус родового вождя, культурного первопредка какого-то племени. В предыдущей главе мы показали это на примере Ильи Муромца. Прозоров предлагает видеть в былинном Соловье Будимировиче, прибывающем на корабле из «подсиверной страны», первопредка балтийских славян – Словена. Фроянов и Юдин убедительно толкуют как родовых вождей галичанина Дюка и киевлянина Чурилу. Эти наблюдения следует перенести на всех богатырей и богатырш (полениц). Другое дело, что при этом возникает проблема правильного сопоставления выбранного персонажа с конкретным историческим племенем, но она может решаться в ходе обсуждений.
Ранее мы уже говорили о Святогоре. Он олицетворяет ту часть наших предков, которая спаслась во время евразийских потопов и обжила возвышенности Русской равнины, не затронутые затоплением. В ряде вариантов былин Святогор встречается с Микулой Селяниновичем и безуспешно пытается поднять скоморошью сумку, которую Микула легко вздергивает на плечо. Имя Микула (Микола, Никола) – производное от Коло, одного из древнейших имен бога Солнца, а отчество Селянинович – искаженное «Солонинович», то есть «Солнечный». Эпоха пахаря Миколы, таким образом, – время развития и оформления не только развитых земледельческих культов, но и возвышения и верховенства бога Солнца. Называть конкретные даты здесь вряд ли уместно, но вот встречу Святогора и Ильи Муромца можно уверенно относить к рубежу III и II тыс. до н. э., то есть ко времени появления на исторической сцене киммерийцев.
Интересно, что Илья Муромец – единственный из богатырей, которого именуют казаком. Как это ни покажется странным, но слово «казак», похоже, достаточно древнее. Хеттские исторические документы периода Нового царства (1400–1200 гг. до н. э.) полны описаниями борьбы хеттов с племенами касков (казаков!), обитавшими вдоль южного побережья Черного моря. Хеттские тексты сообщают, что в стране касков «правление одного (человека) не было принято», т. е. у них не было царя. Это очень напоминает атмосферу Запорожской Сечи, так прекрасно описанную у Гоголя. Правда, со времени правления Мурсили II (конец XIV в. до н. э.) некоторые правители начинают править своей страной «не по-каскски», а «по-царски». Каски разоряли не только пограничные с Хатти области, но и вторгались в глубь страны, угрожая самой столице хеттов. Каскский вопрос не смог окончательно урегулировать никто из хеттских правителей, хотя иногда они и заключали с касками мирные договоры. Военные походы хеттов против касков лишь временно приостанавливали их разорительные набеги. Область обитания касков находилась между ареалами проживания киммерийцев (в Северном Причерноморье) и амореями (в Передней Азии), которые тоже боролись с хеттами. Поэтому к родовому вождю киммерийцев-амореев могли присоедини