Герцог выманили всю шестёрку из лагеря под предлогом тайного совета. Афер хотел обмануть их и сказать, что примирение было фальшивым, и что короля он не простил. Тем самым герцог надеялся снова выманить шпиона.
Артур план одобрил, но понял, что враг может использовать незащищённость герцога во время совета и попытаться убить Афера. Поэтому Артур тайно последовал за герцогом, чтобы защитить его.
К сожалению, спасти Афера не удалось. Убийца действительно напал, он был эльфом.
Последовала кровавая битва.
Афер титаническими усилиями сдерживал эльфа. Герцог так напрягся, что зарылся ногами и лицом в землю и умер от напряжения сил. Король всё это время полоскал убийцу по шее. Наконец эльф зашатался. Он прошёл ещё пару шагов, и голова его отвалилась и упала на землю.
Тук.
Тросточка его Величества ударилась о холодную, глухую землю, когда он был на этом моменте рассказа, и никто теперь не мог забыть этот тук.
Тук.
Артур снова повернулся к шатру.
«Не судите его, он потерял отца, отца, которому все мы обязаны. Теперь он герцог, его мнение надо уважать. Я сам с ним поговорю».
Рыцари радостно переглянулись. Королю милорд Герцен не откажет.
И юноша вместе со своей служанкой, упоминать о которой было уже совсем не нужно, вошёл шатёр.
Внутри нависала темнота. Артур щёлкнул пальцами, и высокая свечка зажглась посреди палатки. Тени разбежались, свет пал на белую тушу, лежавшую на простынях. Она была почти неподвижна, её вздохи сопровождала болезненная дрожь. Размякшие складки свисали с туши, не жира, кожи. Спину толстяка покрывали жёлтые гнойные бинты, их был целый ряд, под ними темнели красные кляксы. Горький гной переливался жёлтым, как масло.
Герцен спокойно смотрел на Артур, не выражая боли, как побитый пёс.
«Время кушать». Артур нашёл на полу тарелку, бросил в неё зелёную пилюли и подкатил ногой.
«Помни, противоядия нужно пить раз в неделю, иначе ты труп. Сам ты его не сделаешь. Только я знаю рецепт».
Толстяк поморщился на него, словно пытаясь разглядеть, и навалился губами-трубочками на тарелку. Он слизал пилюлю и оставил за собой блестящий слюнявый след. На веки Герцена опустились складки жира.
«До встречи». Артур помахал ему и вышел. Арка на толстяка даже не взглянула.
Снаружи рыцари ещё переговаривались, но с появлением короля затихли.
«Ваше Величество…» Спросил мужчина с розовыми скулами.
Артур покачал головой:
«Я поговорил с герцогом, но… Он не хочет выходить. Он сказал мне, что штурма не будет, он против плана своего отца и требует переговоров с эльфами».
Раздался недовольный ропот. Все понимали почему юный герцог так решили и призирали его. Он боялся эльфов, а значит они добились своего, а значит… Рыцари почувствовали бессилие.
«Не волнуйтесь, у герцога есть право на своё решение, я исполню его, в дань его отцу, но и вас я не подведу». Сказал Артур.
«Мы пойдём к эльфам, поговорим, а затем они поплатятся за содеянное. Слово короля». Воины вздрогнули, восхищение и надежда переполняли их через край. Они проводили короля взглядами до его кареты, Тук, не смея моргать и только в некоторых, редких трезвых глазах читалось волнение. Его Величество хромал… насколько серьёзны были его раны?
Так или иначе, нужно его защищать.
Воля рыцарей крепчала.
Меж тем в карете служанка закрыл ставни; свет стал фиолетовым и пыльным как бархат.
«Надо будет убить толстяка». Сказал Артур, отбросив трость Арке. Она её словила, достала ножницы и взялась полировать деревяшку:
Чик, Чик, Чик.
24. Сестра
Артур продолжал: «Он злобно смотрел на меня. Значит не идиот. Я думаю, он знал характер своего отца и понимал, что тот молил меня. Очевидно это не сработало. Поэтому он попытался показать мне свою ненависть, своего рода искренность».
«Он умный, а значит опасный». Подытожил юноша.
Арка обнимала трость одной рукой и водила по ней ножницами другой. Деревянная стружка свисала и закручивалась в спиральки. Временами девушка кивала, не всегда впопад, но ритмично.
Даже когда Артур уже замолчал, она ещё несколько раз кивнула прежде чем уступить тишине.
К полудню наступила жара. Солнце растопило лаково-голубое небо, и на землю опустились волны раскалённой синевы. Тени от скал стали чёткими, словно их вырезали скальпелем. Рыцари оголили рукава.
Армия поднималась в гору; две кареты, сцепленные друг с другом, стучали по кочкам. Одна пурпурная, роскошная, другая простенькая, дубовая. Афер всегда путешествовал на коне и заставлял сына брать пример. Для Герцена вели сразу трёх скакунов, поочерёдно тащивших его тушу.
После смерти отца юный герцог избавил себя от этой привычки. Рыцари, причитая, выгрузили на него карету. В ней везли «деликатесы» с особыми условиями хранения.
Выбрасывать еду было неприятно, однако пришла помощь. Сперва рыцари короля поделились своими закусками, а затем его Величество разрешил поместить некоторые из деликатесов в свою карету. Его самоотверженность и доброта трогали. Короля любили всё больше.
Неожиданно на первый план выступил неприметный ранее офицер, Дюн Рим, бедный дворянин с усадьбой в горах у столицы. Оказалось, он уже давно служит, его знает немалая часть войска, сам он человек дружелюбный и приятный. Король назначил его походным генералом.
Вечером на горизонте, за очередной низиной, вырисовалась последняя гора. На ней ватной шапкой висело облако. Там, дальше, начиналась долина и прямая дорога к Векте.
Оставалось совсем немного.
Белые шторы завешивали с одной стороны длинный коридор. С другой выстроился ряд закрытых дверей. На них падал свет в ломанных узорах: линиях, треугольниках… За шторы дергал ветер, и узоры эти в непрерывном движении.
Нависла тень. Треугольник света закрылся и в коридор впорхнул голубь. Хлопая крыльями, он вцепился в сморщенный жёлтый палец. Старуха, седая, с волосами до плеч, поднесла птицу к своим мутным глазам.
Она открыла рот. У неё были длинные, тонкие зубы. Среди них выделялись три передних, они налезали друг на друга, как лесенка. Старуха схватила неподвижную птицу за шею и откусили ей голову. Тушка голубя свалилась на землю, а старуха стала задумчиво жевать.
Вдруг её лицо скривилось от злобы. Она запыхтела и резво зашагала по коридору. Мертвая птица осталась лежать на земле, струйка крови стекала до шторы и капала отвесно вниз, туда, где проглядывался белокаменный город.
Сделав несколько поворотов, старуха встала перед тонкой дверцей. Женщина отворила её с шумом, ударив плечом, и ворвалась в помещение. Это был чистый белый зал. На стенах висели шёлковые белые ткани, на полу простирался белый ковёр, с потолка свисали белые ленты.
Воины стояли по сторонам зала, их было не меньше десяти, все они были эльфами. Белизна окружения овевала их латы, приглушая их золотистый блеск.
В конце зала стоял трон. На нём восседал молодой эльф с такими длинными каштановыми волосами, что они достигали земли. Лицо его сливалось со всей белизной вокруг и выглядело призрачным.
Старуха зашагала к нему, переступив сперва одну подушку, рыжую и кудрявую, а потом серую, в балахоне. Это был уже давно не молодой мужчина. Он лежал на коленях и горбился. По мешковатой коже у него на шее было видно, что когда-то он был толст, но годы и волнения сожгли в нём жир.
«Мастер, мастер!» Закаркала старуха и сама упала на колени, растопырив на белом шёлке свои жёлтые пальцы с острыми ногтями.
«Мечник мёртв, он мёртв! Его убили!»
Эльф на троне махнул рукой. Старуха замолчала, но её продолжала распирать дрожь, будто крики ещё гремели у неё внутри.
«Я слушаю человека, потом поговорим». Беззаботно сказал эльф.
Сгорбленный старик поднял глаза. Он был слегка растерян и не понимал, что говорили о нём. Но стоило взгляду мужчины встретиться с глазами эльфа, как старик почувствовал режущую боль на висках. С жутким хрустом голова его стукнулась о землю.
Старуха неожиданно оказалась позади мужчины и прижимала теперь его к земле:
«Неуважение, какое неуважение…» Повторяла она, её глаза распирало бешенство, она въедались ногтями в голову человека.
Эльф снова махнул рукой и хватка старухи открылась. Старик тяжело задышал и больше не смел отрывать лица от земли.
«Продолжай». Не обращая внимания на его муки сказал эльф.
«Милорд… Милорд… Это всё ошибка, прошу вас… Люди не виноваты, мы не хотели травить пищу ваших воинов… Это всё отдельная шайка, ренегаты… Мы найдём их, я обещаю, не нужно казней, не нужно…» Собрав остатки воли проговорил старик.
«Понимаю, в любом племени есть дурная овца». Заговорил скучающим голосом эльф. Его слова наполнили старика радостной надеждой, ощутимой даже в океанах боли.
Но на этом эльф не закончил.
«И мы их всех уже выловили». В его голосе появилась насмешка. К старику подошёл страж в золоте. Он держал деревянное ведро с крышкой. Крышка поднялась, ведро наклонилось и его содержимое хлынуло на шёлковый ковёр.
Кровь побежала между складок и старику под пальцы. На ней качалась бледные тряпки. Мужчина ещё не понимал, на что смотрит. Тряпки не могли собраться даже у него сознании, пребывая как-бы в разломе понимая.
У него ушёл вздох, сорвавшийся на крик, чтобы узнать в них знакомые лица: без глаз, без носа, без губ. Недавно они говорили с ним, и, если бы не страшные детали — кровавые контуры обрубков, грубо вырванные губы — он бы подумал, что не они, а просто слепки.
Мужчина задрожал, его мысли путались, теряли смысл. Он серьёзно задумался, а почему от страха именно дрожат? Дело в его леденящем прикосновении? Старику холод был вреден, у него болели кости…
Голос эльфа на троне, очень дружелюбный, вернул мужчину в настоящее: «Большее не будешь врать?»
Эльф улыбался.
«Они много нам рассказали перед смертью, у нас едва получилось их заткнуть. Теперь мы знаем имена всех „ренегатов“». Эльф сделал задумчивое лицо.