Кровь наполняла её ладонь. Чужая, холодная рука забрала из неё глаз и ниточки. Альфия ничего не видела и не думала. Ей было, наверное, немного грустно и прохладно.
“Ешь”. Раздался голос.
Она послушно сжала зубами непонятное, холодное мясо и сразу проглотила, с трудом сдерживая рвоту.
“Смотри на меня”. Снова голос.
Альфия послушно приоткрыла глазницу. Перед ней мутился заплывший юноша. Монстр.
“Теперь пошли”. Сказал он и повернулся. Она побрела за ним, каждый шаг её раскачивал, она была как будто хромая.
Всю дорогу, совершенно непонятную и незаметную, Альфия глубоко дышала. Дыхание отвлекало её от боли. Она только разгоралась, но к ней можно было привыкнуть. Альфия умела терпеть боль. Её мутила пустота в глазнице и слабость — как будто от неё оторвали кусок и оставили чёрную дырку. Перед глазами… глазом копошились серые мушки. Всё вокруг тлело как выгоревшая, седая бумага. Потом была вспышка света.
Они вышли на светлую, бескрайнею как будто площадку. Артур отошёл, разгоняя стражу. Альфия шатнулась, но устояла. Правый глаз она зажимала ладонью.
Вдруг её потянули за рукав. Она обернулась и увидела горбатого, старого уродца. Он ей улыбался и протягивал рваную золотистую ленточку. Она скривила похожую улыбку и взяла эту ленточку, и завязала ею глаз. Тут же со скрежетом к неё ногам прокатился меч.
“Будем тренироваться”. Сказал Артур.
Альфия молча подобрала меч. Он был тяжёлым и бесполезным — он давил её к земле. Юноша отошёл на несколько шагов, повернулся и тросточка его обернулась копьём. Он сказал с безучастным лицом:
“Притронься ко мне один раз, и мы закончим”.
Альфия постояла и побрела к нему, клинок в её руках стучал о землю. Альфия с трудом замахнулась, закачалась и свалилась навзничь у ног юноши. Потом она встала, с большим трудом, и попыталась в него ткнуть. Её меч дрожал, а потом и вовсе потянул её куда-то. В него пришёлся удар. Альфию бросило и покатило по земле. Когда она остановилась, она разложилась неподвижно.
“Вставай или я вырву второй глаз”. Сказали ей холодные небеса. С трудом она приподняла себя, взялась за меч обеими руками и пошла на юношу, и застыла в шаге, не смея подойти ближе. Артур нависал над нею неподвижной и ожидающей смертью. Альфия сглотнула и вдруг швырнула в него мечом. Спокойным взмахом копья юноша его отбил.
“Подбери”. Сказал он.
Она прошлась и подобрала. Меч был тяжелый и противный.
“Если не сможешь, я отрублю тебе руку”. Снова голос.
Альфия повернулась к нему и неожиданно усмехнулась. Ей вдруг пришла в голову интересная задумка. А что если она прямо сейчас сама отрубит себе руку? И глаз вырвет? Разве это будет не смешно?
“Ха… Ха-ха”. Она стала давить из-за себя смех, меч выскользнул из её рук. Артур спокойно наблюдал за её приступом. Затем сказал:
“Успокойся. Если ты не сможешь ко мне притронуться, я тебя убью”.
Альфия замолчала. Её единственный зрачок опустился. Монстр говорил правду, она была совершенно уверена, что он говорил совершенную правда — он её убьёт. Снова Альфия подобрала меч и уже не могла его отпустить, она держалась за него как человек держится за край обрыва, когда вот-вот может упасть. Альфия сжимала зубы.
Она подумала, с трудом, свои вялые и тупые мысли и в очередной раз бросилась вперёд…
Время шло неумолимо. Раз за разом Альфию швыряло о землю. Тупая боль охватила её с ног до головы, и новые её порывы не замечались, потому что не улеглись ещё старые бури. Рука её висела как-то криво, сжимать она больше не могла. Дышала Альфия тяжело, её дыхание наполнял жгучий жар. Он разливался и внутри неё перетекал в немой холод. Альфия думала, но много медленнее, чем бежала и швыряла себя в попытках выцепить жизнь.
Артур наблюдал за её стараниями, но без внимания. Больше его занимало её лицо, все его выражения, мельчайшая дрожь души. Он производил холодный анализ загнанного в угол создания. Оно увядало, медленно и неизбежно. Альфия сделала ещё один полушаг, и вдруг свалилась лицом в землю. Меч выпал у неё из рук.
“Вставай”. Сказал Артур.
Она лежала.
Юноша подошёл к ней и занёс копьё.
“Если не встанешь, я тебя убью”. Сказал он спокойно.
Альфия лежала.
Маг опустил копьё, вонзая остриё в её таз, — брызнула кровь. Альфия дёрнулась, рука её забегала по земле, лицо приподнялось и словно попыталось повернуться к Артуру. Не вышло. Оно устремилось вниз.
Юноша и сам опустил взгляд.
Её пальцы едва-едва прикасались к его ботинку.
Артур кивнул: “Достаточно. Ты прошла”.
Альфия и так лежала на земле, а после этих слов упало куда-то ниже, в сонный сумрак.
…
…
…
Когда Альфия проснулась, она лежала на очень мягкой перине. Очень, очень мягкой, даже немного вязкой. Её помутнённый рассудок испугался, что в ней можно утонуть, и она стала барахтаться. Затем, очень медленно, расслабилась. Пахло ветром. Он разгонял дыхание палящего солнца. Альфия не хотела приподниматься. Ей было хорошо. Очень хорошо.
Даже когда перед ней нависла рыжая тень, ей всё равно было хорошо.
“Сними”. Сказал Артур.
Альфия открыла рот и потупила в него взгляд. Тогда юноша сам стянул с её глаза повязку, и его наполнил удивительный свет. Слепящий и кривой, комнату словно заполонил белый туман. Альфия прищурилась.
“Теперь плачь”. Произнёс Артур. Альфия моргнула. И снова он провёл перед неё рукой, и вдруг две слезинки покатились по её личику.
Артур задумчиво кивнул.
“У её мяса… плоти странное свойство. Оно не просто восстанавливает, но возвращает к определённому состоянию. Я вернул отрубленные конечности, она — нет. Однако суть не только во времени”.
“Когда я прошлый раз доставал твой глаз, я придавил несколько нервов, и в нём было нарушено слезовыделение”.
“Когда ты достала глазное яблоко, вместе с нервами, я их подправил. Затем я скормил тебе её плоть. Судя по всему, твой глаз вернулся к состоянию здоровья, первоначальному состоянию, но нервы всё равно вправлены, хотя я вправил их уже после извлечения”.
“Это занятно”.
“…”
“Можешь перестать плакать”.
102. Урок Мироздания
102. Урок Мироздания
Мысль повела Артура и дальше. Загадка Семь действительно его заинтересовала, он решил её обязательно разгадать. Хотя бы ради удовлетворения собственного интереса.
Мысли мага были следующими: очевидно, что природа непонятной силы девушки не могла быть делом рук… природы. Она, наоборот, шла всякой природе наперекор. Разумеется, Артур ничего не знал о прошлом девушки. И если она до сих пор ничего ему не сказала, вряд ли скажет вообще. И всё же можно было достаточно уверенно предположить, что сила её была приобретённой.
А значит инородной для её тела. А возможно и не только для него. Возможно инородность эта уходила намного глубже, а вернее сказать — выше.
В миропонимании любого современного мага у сущего была следующая модель: самое нижнее место иерархически занимал материальный слой. Он содержал в себе все твердые и жидкие вещества, включая биосферу, а также энергию.
Второй слой был слоем законов мироздания. Всё материальное было их воплощением. Материальный слой можно себе представить как огромную, громоздкую и хаотичную массу, в то время как законы — это ветра, течения, или даже крепкие руки, которые придают ей порядок и лепят из неё осязаемый мир. Такой был официальный взгляд Белой Башни, но были и другие школы, и взгляды на сущее. Некоторые, например, заменяли законы, — потому что те, как они утверждали, были как будто слишком грубыми, как будто направленными некой волей — на концепты, или, выражаясь словом более древним, понятия.
Между законом и понятием была разница как между направленной силой и простым излучением. Концепты порождали материальный слой простым своим существованием, хоть может быть и наоборот. Некоторые утверждали, что это на самом деле материальный слой порождает понятия.
Манна была во всей этой системе своеобразным проводником. Она связывала слой понятий и слой материальный. Или наоборот, манна могла воздействовать на концепты, но существовала при этом на двух слоях одновременно. Теорий было множество.
В любом случае между магами и концептами была крепкая связь. Маги изучали концепты. Маги их познавали. Их пытались записывать, все до единого. Концепты были ядром, сердцем любой магии. Да, именно сердцем. Для того и нужны были ингредиенты. Физические или химические свойства их были не важны. Значения имела только высшая природа. Например, ингредиентом чтобы стать Тенью было любое живое существо, которое никогда не видело света, и которому больше сотни лет. Любое значит любое совершенно. Главное — это единственное свойство. Свойства, или же причастности концептам, были сравни ключу, который открывал их силу.
“Ясно?” Спросил Артур Альфию. Она уже некоторое время лежала на кровати с прямой спиной и, кажется, слушала его урок. На вопрос она кивнула сразу же, как будто заранее готовилась кивать.
Природа… противоприродной способности Семь заключалась, вероятно, именно в неком концепте. Если строить догадки, — Артур, в отличие от своего учителя, этого не любил, — можно предположить, что в ней, наверное, была трещина. Некий путь, через который просачивалась сила законов.
У Артура даже были догадки, где следует искать этот раскол. Наиближайшее к миру понятий — это разум. Он одновременно порождает понятия, — а может быть не пораждает, но познает, на этот счёт есть немало теорий, но опять же, познать можно лишь явное, и разум, ясное дело, познаёт концепты как таковые, а не через их причастность к миру материальному, миру явлений, а значит и находится едва ли не на одном с ними уровне — хотя также, как и всё вообще, он, разум, тоже подвержен воле законов. Можно сказать, разум балансирует на перепутье. Если трещина действительно где-то есть, она именно там. Или нет. Но Артур в любом случае предпочитал всегда идти по пути наименьшего сопротивления, по крайне мере пока нет причины с него сойти, а значит предпочитал проверять наиболее вероятные теории первыми.