Золотой подснежник.
Это был ингредиент, чтобы стать магом Пятого ранга, по крайне мере так ему рассказал Джозеф. Начиная с Четвёртого ранга каждый ингредиент представляет собой что-то необычное, особенное, что-то, что нарушает привычный порядок вещей. В таких ингредиентах повышенная концентрация манны.
Эрхан уже больше двух лет был на Втором ранге.
Если…
Больше юноша не думал. Там, внизу, на склоне, очень ясно захрустел снег. Джозеф был уже рядом. Эрхан смял цветок и просунул его в своё окровавленное горло, и заглотил его, вместе с кровью.
Когда Джозеф поднялся, своим размеренным, неторопливым шагом, его ослепили золотистые огоньки. Он прикрыл глаза ладонью. Два сердечка… нет, три сердечка бурлили в груди мальчика. Они освещали изнутри его кости и подчёркивали тысячи маленьких трещин, которые покрывали его грудную клетку. Глаза Эрхана горели тяжёлым золотым светом. Кровь вырывалась у него из носа. Волосы его падали на снег вместе с кожей. Джозеф сказал, без улыбки:
“Нельзя есть неподходящие ингредиенты и насильно открывать сердца, Эрхи. Это опасно. Разве я тебя этому не учил? Теперь ты точно труп. Даже если ты победишь меня, ты всё равно умрёшь. Но давай поверим в чудо. Ты выживешь, но всё равно станешь калекой. Ты не сможешь даже ходить. О магии не может быть и речи. Помнишь, каким жалким ты был тогда, в… В… Я потерял мысль…” Прошептал мужчина очень грустно и притих. Потом снова заговорил:
“Ты страдаешь, да? Тебе больно Эрхи? Давай закончим поскорее”. Он бросился на своего ученика. Эрхан тоже бросился. Кипящая манна вырывалась из него как пар из закупоренного чайника. Его поры брызгали кровью. Его кулак и кулак Джозефа столкнулись. Рука Эрхана треснула. Но и стальной кулак мужчины тоже скривился. Джозеф ударил Эрхана в лицо. Мальчик устоял. Он вдавил свои ноги в снег, глубоко в землю и устоял. А потом ударил ещё раз. И его ударили. И он ударил.
Эрхан больше не думал. Джозеф тоже почти не думал и просто бил. Ему так было проще. Когда он пытался думать, у него рука не поднималась. А вдали до сих пор пылало яркое зарево. Где-то там, на горизонте, сражались великие маги.
Вспышка света.
Эрхан заметил лёгкую улыбку на лице Джозефа. Кажется, это была не жалость. Кажется, это было…
“Прости, Эрхи”. Сказал мужчина и в руках его появился чугунный кинжал. Эрхан нашёл в себе силы отвернуться. Лезвие пронзило половину его зрения. Жгучая боль, как будто раскалённый песок, наполнила вспоротый глаз. Левый или правый — Эрхан уже не разбирался. Мальчик прочитал заклятие. Повторил за Джозефом. В его руке тоже появился маленький костяной ножик. Юноша кинулся вперёд. Он целился в сердце мужчины. Джозеф был ранен. Его тело усеивали вмятины. Его чугунная кожа местами уступила место простой, человеческой.
Джозеф замахнулся кинжалом. Мужчина всё рассчитал. Сейчас всё закончится. За время битвы Джозеф несколько раз уже мог просто, одним движением, убить мальчика; он этого не делал, потому что сперва ему нужно было высушить Эрхана, заставить его сжечь всю свою манну, чтобы больше он не грозил себя уничтожить. Но Джозеф увлёкся. Голова его сейчас действительно скверно работала. По неосторожности он позволил себя ранить. Он не следил за собственной манной, и она тоже теперь была на исходе. Эрхан неплохо сражался… Но это было уже не важно. Всё должно было закончиться. Джозеф всё рассчитал. Он шагнул вперёд и так повернулся, чтобы любой удар, направленный ему в сердце, прошёл мимо. Сам он пырнул Эрхана в грудь.
Сейчас всё закончится. Всего один удар. Главное, чтобы у него не дрогнула рука…
Брызнула кровь.
Снова яркая вспышка на горизонте.
И всё застыло.
141. Просто Случайность
141. Просто Случайность
Случилось нечто удивительное. Джозеф сперва ничего не понял. Мужчина нахмурился. Далеко не в первый раз, особенно когда он был на сильных седативных веществах, — и особенно когда он смешивал сильные седативные вещества с психоделиками — с ним происходил такой своеобразный конфуз, когда он в течении нескольких секунд не понимал, что происходит и где он сейчас находится. Логические связи у него в голове ломались, и он обнаруживал себя в совершенно непонятном мире, который мог только наблюдать, но влиять на который он не понимал даже как.
Вот, сейчас происходило что-то такое. Странное. Он почему-то сделался очень слабым и упал на колени. Сердце его как будто выдохнуло всю свою жизнь. Мальчишка, как его звали… Эрхан, да, Эрхи, держал костяной ножик. Ножик, он, кажется, пронзал Джозефу грудь. Сердце. Настоящее, человеческое. Как странно!
Джозеф не понимал, как такое могло произойти. Он ведь, кажется, всё рассчитал. Он заранее увернулся от удара, который мог быть направлен в его сердце. Он всё продумал, всё, если только… Джозеф присмотрелся в лицо, в глаза мальчика, дрожащие как огромные слезинки. Они были растеряны, они были испуганы.
“Ах, вот как…” Подумал он про себя, или сказал, Джозеф уже не совсем понимал. Вот как. Рука мальчика дрогнула. В самый последний момент мальчишка не смог ударить своего учителя в сердце, его рука дрогнула, — Джозеф этого не предвидел и просто насадил себя, своё сердце на его жалкий костяной ножик.
Как странно.
Какая глупая оплошность.
Надо о ней подумать.
Но как сложно, как сложно думать и стоять! Джозефу захотелось прилечь. Он прилёг, разложившись на мокрый и кровавый снег.
Эрхан вздрогнул. Его руки размякли. А мужчина прилёг, с кинжалом в груди. И лежал. И молчал. Эрхан испугался и подбежал к нему, он хотел помочь, но упал лицом в снег. И тогда страшная боль наполнила юношу, заполнила его до краёв как будто с него содрали кожу, со всех его внутренностей стёрли плоть и засыпали всё мелкой стеклянной стружкой. Но он был таким слабым, что не мог даже зареветь.
Учитель и ученик лежали на земле. Уставшие и разбитые.
Разум Эрхана помутился. А потом он услышал голос. Тихий и спокойный:
“Третий карман сверху. Достань-ка, мелкий”. Эрхан с трудом начал рыться в своих карманах. Джозеф смотрел на него неподвижными глазами. Потом юноша опомнился. Он взялся за подол пальто Джозефа и вытащил небольшую колбочку.
Джозеф приподнял голову.
Мальчик влил содержимое ему в рот и опустил дрожащие, сломанные руки на колени. Он волновался, ему было страшно за своего учителя, и он надеялся, что таинственное снадобье может спасти ему жизнь.
Джозеф вдохнул и вдруг закашлял. Он повернулся, и кислая кровавая горечь вырвалась у него из горла. Он стёр её с губ дрожащей рукой и глубоко вдохнул.
“Всегда беру с собой, на всякий случай. Прочищает кровоток. Не хочу умирать пока в голову бьёт всякая дрянь”. Сказал тихим голосом мужчина.
Эрхан вздрогнул.
Джозеф повернулся к нему и сказал:
“О себе бы беспокоился. Я-то ещё могу выжить, а ты труп”.
Эрхан хотел ему ответить, но стоило мальчику открыть рот, как он начал кашлять кровью. Он кашлял и кашлял, пока густая кашица вырывалась на землю. А вместе с нею выпал его зуб. Потом ещё один. Волосы мальчика сыпалась на землю. Он становился похож на старую куклу. Джозеф наблюдал за ним спокойными глазами. Потом он сказал:
“Левый карман, снизу”. Эрхан дрожащими руками достал из кармана книжку. Ту самую записную книжку.
“Последняя страница”. Продолжал Джозеф, поворачивая голову к небу.
Эрхан попытался открыть её, но книжка выпала у него из рук. А потом на неё посыпалась ногти мальчика. С его опухших, голых пальцев капала кровь.
Он с трудом открыл последнюю страницу, стараясь её не запачкать. Его сердца горели мутным, неспокойным золотистым свечением. В их свете юноша едва разбирал кривые, уродливые строки на бумаге. У Джозефа был ужасный почерк. Одно слово юноша долго не мог понять, он вчитывался, и вчитывался и вдруг оно обрело форму в его голове. Он прочёл его голосом своего учителя: жертва.
Эрхан вздрогнул и отстранился.
Джозеф спокойно взирал в небеса:
“Либо ты меня сейчас убьёшь, либо, если хочешь, чтобы я жил, помоги мне совершить ритуал. Убей себя. Принеси себя в жертву. Я уже раз спас тебе жизнь. Давай, верни её. Я не заслужил? Я буду тебя помнить. Правда. Я столько дал тебя, я дал тебе целую жизнь. Помнишь, как весело было убегать от лича? А когда мы попали в город, где за ночь все стали трупами? Помнишь? А помнишь… Как сложно говорить”. Мужчина поморщился.
“Скажи, ну разве стоит твоя жалкая жизнь моей? Ты на что-нибудь вообще способен? Ты моя тень, мелкий. Инструмент. Согласен, было жестоко давать тебе надежду, но и ты должен меня понять. Ты персонаж третьего плана. И всё. А я главный герой. Вся эта земная, плебейская жизнь, разве она стоит того? Ты был для неё рождён. Я — нет. Я рождён для большего. Я просто действовал как заложено природой. И ты тоже так действуй. Давай, убей себя. Твоя жертва не будет напрасной. Сам подумай. Твоя жертва поможет рождению настоящего бога. Любой плебей может о таком только мечтать. И всего-то нужно, что? Прикончить себя? Ну давай, Эрхи”.
“Давай”.
“Хватит медлить ублюдок”.
Проревел Джозеф и Эрхан вздрогнул. Он поднял свой кинжал. Он, кажется, готов был вспороть свою грудь. Но вот, случайно, глаза юноши обратились в небо. И он засмотрелся. На тонкий ломтик луны. На горизонт. На само небо, невероятно чистое и огромное, и пустое.
Эрхан заревел.
Он вонзил свой костяной ножик в грудь мужчины. Джозеф закашлял кровью. Эрхан как будто потерял рассудок. Он вонзил ножик ещё раз, потом ещё раз, он прорвался в сердце мужчины и резал его ножом вдоль и поперёк. Он ревел и кашлял кровью. Джозеф смотрел на него. Сперва невозмутимо. А потом с яркой, блестящей звёздами улыбкой. Мужчина разложился на снегу и раскинул руки. И даже когда Эрхан вырвал его сердце. Когда он впился в него своими последними, хрупкими зубами, и жевал его с трудом, задыхаясь от бурлящей крови, Джозеф продолжал улыбаться. Даже когда глаза его померкли и красные звёзды затерялись среди всего остального бездонного звёздного неба. Он улыбался.