<81>. В то же время Шелборн послал в столицу Франции своего представителя Р. Освальда. Шелборн исходил из того, что вопрос о предоставлении независимости бывшим колониям является частью общего соглашения. Он считал необходимым более гибко отнестись к требованиям Франции, исходя из того, что в послевоенной европейской дипломатии должно установиться более тесное сотрудничество между двумя ведущими западноевропейскими державами. Большинство членов кабинета поддержали точку зрения Шелборна, тем более что на его сторону встал сам Георг III.
Кризис в правительстве разрешился в июле 1782 г., когда умер Рокингэм. Король поручил Шелборну возглавить новый кабинет, а Фокс был отправлен в отставку. Именно Шелборну принадлежала ведущая роль во время мирных переговоров. Его задача была исключительно сложной: пришлось убедить Георга Ш в неизбежности признания независимости бывших колоний и найти такие условия мира, которые были приемлемыми для британского общественного мнения после самой неудачной со времени 1620-х гг. войны. Хотя именно обсуждение условий мирного договора стало поводом для отставки Шелборна в феврале 1783 г., исследователи признают, что этот министр сделал все, что возможно в той ситуации Так, Джаррет заметил: «Шелборн вел мирные переговоры с большим дипломатическим искусством, и условия, которые он согласовал с Францией, были лучше, чем приходилось ожидать, когда он приступил к этому делу» <82>.
Во-первых, Шелборн исходил из того, что франко-американский союз, сложившийся в годы войны, был в известной степени явлением случайным. Он видел перспективы экономического и политического сотрудничества между Великобританией и США, и поэтому пошел на то, чтобы уступить американской республике «Старый Северо-Запад», то есть обширные земли между Великими озерами и Огайо, сохранив в то же время за Англией Канаду. Во-вторых, создавая предпосылки для англо-французского сотрудничества, в чем виделся противовес усилению Австрии, Пруссии и России, он в то же время сумел защитить собственно британские интересы и добился того, что основой решения территориальных и колониальных вопросов все же остались условия Парижского мира. Франция добилась минимальных приобретений: Тобаго и Сенегала, а также согласия на укрепление Дюнкерка. Испания получила Флориду и Менорку, но под давлением Верженна отказалась пока от главного требования – возвращения Гибралтара.
Дебаты в парламенте по содержанию предварительных условий мира начались после их подписания 20 января 1783 г. В ходе обсуждения оппозиция подвергла договор резкой критике. Норт критиковал правительство за слишком значительные, по его мнению, уступки США. Напротив, Фокс придерживался мнения, что для установления тесных отношений с молодым государством они были недостаточны. Тем не менее, стремясь сокрушить Шелборна, его противники сумели сгладить противоречия и выступили с совместной резолюцией, предложенной лордом Кавендишем. Резолюция, осуждавшая действия кабинета Шелборна, была принята палатой общин большинством в 207 голосов против 190. Через два дня Шелборн объявит о своей отставке. Однако, как отмечал Блэк, февральское голосование было скорее голосованием против «всеми нелюбимого» Шелборна, чем голосованием против тех условий договора, которые он согласовал <83>. Пришедшая к власти коалиция Фокса-Норта полностью приняла эти условия, и 3 сентября 1783 г. мирные договоры с Бурбонами и американцами были подписаны в Версале. Мирный договор с Голландией был подписан только в следующем мае, и по нему голландская республика потеряла в Индии важную торговую факторию Негапатом, а также фактически допускала британских купцов к торговле в Голландской Ост-Индии.
После заключения Версальского мира Великобритания оставалась в международной изоляции. Многие и в Европе, и в самой Англии считали, что она превращается во второстепенную державу. В сентябре 1785 г., за несколько месяцев до смерти, Фридрих II Прусский, которого в Европе называли «старым Фрицем, знавшим все, что он хотел», в беседе с британским посланником лордом Корнуоллисом утверждал, что баланс сил в Европе утерян и находившимся в изоляции Англии и Пруссии противостоит союз Франции, Испании, Австрии и России, к которому фактически присоединилась Голландия <84>. Формально утверждение Фридриха не было точным: эти страны не входили в единый союз, но по существу прусский король был во многом прав. «Фамильный пакт» Бурбонов существовал в действительности, а союз Франции и Австрии, казалось, укрепился после того, как Мария-Антуанетта стала королевой. В 1780-е гг. отношения между русским и французским дворами были доверительными: в то время, как последовавшие в 1786 г. переговоры между представителями Англии и России оказались неудачными, договор России с Францией был подписан в 1787 г. В Голландии верх взяла группировка «патриотов», ориентировавшаяся на Францию, тогда как «штатгальтерская» партия, опиравшаяся на Великобританию, потерпела тогда поражение. Английский посол в Гааге Харрис стремился изменить ситуацию, но не получал должной поддержки у правительства Питта-младшего. Столь неблагоприятная для Лондона международная ситуация сохранялась до 1787 г.
Первым симптомом близившихся перемен стало заключение в 1786 г. англо-французского торгового договора, известного как договор Идена. Условия Версальского мира предполагали подписание такого соглашения, и Ф. Бродель полагал, что большую заинтересованность проявила Франция, стремившаяся упрочить мир и добиться прекращения контрабандной торговли английскими купцами. В то же время английское правительство было готово положить соответствующую статью Версальского договора «под сукно» <85>. Точка зрения Броделя показательна – она свидетельствует, что Питт считал опасным раздражать оппозицию переговорами с традиционным врагом. Иден начал переговоры в Париже в марте 1786 г. и сумел защитить интересы британских промышленников, прежде всего владельцев текстильных мануфактур. Правая рука Верженна де Рейневаль, находившийся под сильным влиянием идей физиократов, полагал, что наибольшие выгоды для Франции сулит либерализация вывоза сельскохозяйственной продукции, а интересы промышленников имеют второстепенное значение: промышленность, поддерживаемая запретительными пошлинами, является для страны только бременем <86>. Можно признать, что торговый договор 1786 г. был более выгоден для Великобритании.
Все же в парламенте он встретил критику со стороны оппозиции. Выступление Фокса в феврале 1787 г. было построено в духе обычной «патриотической» риторики. Он утверждал, что Франция – естественный противник Великобритании, и, вступая в торговый договор, она лишь стремится «связать нам руки и предотвратить наше вступление в союзы с другими державами» <87>. Фокс также указывал, что договор наносил ущерб традиционному торговому партнеру Великобритании – Португалии. Иначе расценивало значение этого договора само правительство. На заседании кабинета Питт вовсе сказал, что это – «реванш за Версаль». В парламенте премьер утверждал, что договор нес Англии неоспоримые преимущества. Он отверг мнение тех, кто говорил, что соглашение с Францией недопустимо уже потому, что она – исконный враг. «Предполагать, что одна нация с неизбежностью является врагом другой нации – доктрина ложная и ребяческая Опыт истории не подтверждает ее», – говорил Питт-младший <88>. Он убеждал палату, что соглашение гарантировало Англии рынок в 24 миллиона потребителей, тогда как сама Франция получала рынок из 8 миллионов. «Хотя Франция богаче нас по своим ресурсам, но, благодаря наличию конституционных свобод, стабильности и энергии предпринимательства Англия несомненно обладает преимуществом в торговле», справедливо отметил Питт <89>. В целом жизнь подтвердила его правоту: главным предметом французского экспорта осталось вино, тогда как во Францию хлынул поток дешевых английских товаров.
Голландский кризис привел к изменениям в европейской политике. Летом 1787 г. Соединенные Провинции оказались в преддверии гражданской войны. Немалой была роль британского посла Харриса в воодушевлении антиреспубликанской «оранжистской» оппозиции. В июне Вильгельмина, жена штатгальтера Вильгельма V и сестра прусского короля Фридриха-Вильгельма III, покинула Нимвеген, чтобы в Гааге убедить Штаты поддержать «оранжистов», но была задержана милицией провинции Голландия. Прусский король, получив преувеличенную информацию об этом, направил Штатам угрожающее послание. Кризис обострялся. Еще в мае кабинет Питта склонялся к мирному разрешению проблемы, но под давлением Харриса занял более активную позицию: в мае на поддержку «оранжистов» Харрису было обещано 20 000 фунтов, а в июне предоставлено 70 000 <90>. Харрис, установив тесный контакт с Фридрихом-Вильгельмом, подталкивал последнего к вооруженному вмешательству. В то же время преемник Верженна Монморен не проявил дипломатического искусства в этом конфликте. Еще 29 июня государственный секретарь Кармартен направил депешу в Париж, в которой выражалось согласие с позицией Монморена, что вмешательство в Голландии является неоправданным и для Франции, и для Англии <91>. Однако французская дипломатия допустила ошибки. Франция не лишала «патриотов» надежд на получение помощи против «оранжистов», и прусский король не получил извинения за июньский инцидент. 13 сентября прусские войска вошли в Голландию и заняли Амстердам. Ожидали вступления Франции в войну, но она отступила, что и стало первым серьезным внешнеполитическим поражением этой страны после Парижского мира: «В родовых муках революции Франция не смогла ничего сделать для своих друзей в Соединенных провинциях» <92>. После голландского кризиса сложился Тройственный союз Англии, Голландии и Пруссии, появление которого знаменовало выход Великобритании из долговременной международной изоляции.
Одним из последствий англо-прусского сближения было дальнейшее ухудшение отношений с Россией. Екатерина II даже считала, что новый дипломатический блок направлен специально против России, хотя у Питта и не было подобных намерений. По указанию из Петербурга русские дипломаты в Лондоне устанавливали тесные контакты с оппозицией. На заключение Тройственного союза «Екатерина отреагировала открыто, поддержав Фокса и его друзей в противодействии политике Питта. Сторонникам правительства это давало повод для обвинения оппозиции в измене»