имеется в виду опыт демократических стран; скажем, оккупация Чехословакии странами Варшавского договора в 1968 г. – пример совсем другого рода.) Человек главнее государства, поэтому суверенитет индивида выше государственного суверенитета. Отсюда право на гуманитарную интервенцию для защиты прав граждан в том или ином государстве.
С точки зрения С. А. Ковалева и других правозащитников и гуманистов108, в основу любого интеграционного процесса – экономического, политического, социального, культурного и пр. – должно быть положено безоговорочное признание всеми сторонами приоритета прав личности как базисной ценности.
Во-вторых, сегодня уже не существует непротиворечивых позитивных правовых норм, следуя которым можно оценивать ситуацию, требующую вмешательства извне. Отсутствие четких критериев – опасный прецедент: ведь завтра, например, Россия может заявить, что достаточным основанием для силового вмешательства она считает, скажем, ущемление прав русскоязычного населения в Латвии. И как тогда будет реагировать международное сообщество?
Поэтому необходимо объединить усилия для выработки проекта международного законодательства, четко определяющего ситуации, при которых внутренняя политика государственной власти может быть оценена как преступная, и предписывающего соответствующие международные санкции, вплоть до силового вмешательства, по отношению к государствам, злоупотребляющим своим суверенитетом. Подчеркнем: речь идет о своего рода Уголовном кодексе для правительств, не просто разрешающем применение санкций к нарушителям, а прямо обязывающем международное сообщество, независимо от воли отдельных правительств, прибегнуть к ним. В этом смысле ограничивается не только «внутренний» суверенитет государств-нарушителей, но и «внешний суверенитет» всех остальных стран: так, например, если действия турецкого правительства по отношению к курдам подлежат, согласно новому международному праву, определенным санкциям со стороны мирового сообщества, то ни США, ни другие союзники Турции не вправе уклониться от участия в этих санкциях.
В-третьих, сегодня ни на региональном, ни на мировом уровне нет органов, которые способны беспристрастно рассматривать подобные коллизии и выносить решения, подлежащие безусловному исполнению.
Устав ООН, вступивший в силу в 1945 г., во многом отражает ценности прошлого, и прежде всего идеи всевластия в мире сверхдержав, неприкосновенность национального государства. При создании ООН ее главной задачей считали предотвращение новой войны. Поэтому неудивительно, что ООН фактически не смогла урегулировать конфликты, которые порождались не идеологическим противостоянием, не различными приоритетами и экономическими представлениями, а простым умозаключением, что само многообразие таит в себе угрозу.
Между тем конфликты и преступления 1990-х гг. поставили под сомнение все достижения международного сообщества начиная с 1945 г. Такие преступления и конфликты были и остаются самыми проблемными для ООН, несовместимыми с ценностями ее Устава и исключительно опасными для ее будущего, так как они отрицают саму суть этой всемирной организации.
В связи с этим С. Капица призывает не создавать новую организацию, подобно тому как это предлагает Дж. Сорос, а расширить мандат и поле деятельности ООН, признать игроками на этом поле не только правительства, но и народы, общественные группы и сообщества людей109. В идеале должна быть создана такая система, где голос каждого человека слышен не потому, что этот человек богаче других или громче кричит, а потому, что он представитель всемирной семьи народов.
Много говорят о порочности «права вето» в Совете Безопасности ООН. Но даже и без права вето Совет и другие органы ООН, вплоть до Генеральной Ассамблеи, не могут рассматриваться даже как квазисудебные структуры, ибо в их рамках не может быть соблюден главный принцип суда: независимость и беспристрастность. Делегаты представляют интересы своих правительств; ООН – не более чем форум международной дипломатии, весьма полезный в разъединенном мире, возможно, небесполезный и в будущем, но судебная процедура в рамках ООН не может быть осуществлена.
Необходимо дополнить существующие международные структуры, глобальные и региональные, органами, независимыми от этих структур, обладающими судебными функциями и действующими на основе обновленного международного права. Иными словами, требуется развить и дополнить систему уже действующих международных судов (как созданных ad hok, так и постоянных: Международный суд (в Гааге), Страсбургский суд по правам человека и пр.).
Первая попытка коллективного международного суда восходит к 1920 г.: желая наказать виновников мировой войны за преступления против человечества, Лига Наций чуть было не дала жизнь проекту судебного интернационала. Однако после долгой дискуссии представители наций сочли, что обвинение это «завышено», а идея международного трибунала «преждевременна». Так уже никому не казалось после Второй мировой войны, но мандат Нюрнбергского трибунала оказался коротким – лишь покарать в назидание. Спустя сорок с лишним лет, в разгар новых балканских войн, пришлось учредить Международный трибунал (по расследованию военных преступлений) в бывшей Югославии (МТБЮ) и тут же следом – Международный трибунал (по расследованию геноцида) в Руанде (МТР). Эти две инстанции и представляют сегодня антивоенное право, работающее в международном масштабе.
17 июля 1998 г. в Риме был одобрен 120 голосами «за» при 7 «против» и 19 воздержавшихся Устав постоянно действующего Международного уголовного суда (МУС) по военным преступлениям, преступлениям против человечества и геноциду. 5 сентября 2002 г. в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке начал работу руководящий орган МУСа – Ассамблея государств – членов Римского статута. В заседаниях приняли участие представители 78 стран, ратифицировавших Римский договор 1998 г., а также 89 других стран, выразивших намерение присоединиться к нему. В числе отказавшихся ратифицировать документ – Россия, Великобритания, США, Израиль, Египет и др. Под юрисдикцию МУС подпадают четыре вида преступлений: геноцид, военные преступления, агрессия и преступления против человечества. Иски против совершивших эти преступления лиц вправе возбуждать все страны, подписавшие статут, Совет Безопасности ООН и прокурор суда, а судебное преследование может осуществляться либо национальными органами правосудия, либо Международным уголовным судом – по единым правилам и критериям. При этом МУС не рассматривается как часть ООН и будет подотчетен только странам-учредителям, которые возьмут на себя и его финансирование.
На первом заседании Ассамблеи государств – членов Римского статута был избран председатель Ассамблеи – им стал представитель Иордании при ООН принц Зейд аль-Хусейн (Zeid al-Hussein), его заместителями были избраны представители Уругвая и Сьерра-Леоне. «Начинается новая эпоха борьбы за достижение справедливости, – заявил, открывая ассамблею, заместитель Генерального секретаря ООН Ханс Корелл. – Мы надеемся, что Международный уголовный суд поможет избавить будущие поколения от страданий, которые многие перенесли в прошлом»110. Сам МУС начал работу летом 2003 г. в Гааге (Нидерланды).
В-четвертых, возникает еще один вопрос, старый как мир, но не потерявший актуальности: допустимо ли для восстановления мира и справедливости прибегать к военному насилию? По мнению С. А. Ковалева, в сегодняшнем мире нет способов сделать гуманитарное вмешательство бескровным или почти бескровным. И тем не менее такое вмешательство иногда, увы, необходимо. Международное сообщество должно обладать военной мощью, значительно превосходящей любую национальную вооруженную силу. Эта международная армия должна действовать лишь по решению международных органов и ни в коем случае не по своей воле (то есть модель НАТО и ее действий в Югославии не подходит). Конечно, и в данном случае при наведении порядка возможны сопротивление и кровь, но вероятность этого резко уменьшается.
Вывод С. А. Ковалева – необходим новый мировой порядок, включающий обновленное международное право, независимые международные судебные инстанции, трактующие это право, и единую исполнительную структуру международного сообщества, реализующую решения международных судов и обладающую подавляющим силовым преимуществом перед каждым национальным государством.
§ 6. Свобода и ответственность. Гражданские обязанности
Современная концепция свободы отождествляет свободу и права человека: свобода есть право – право делать все, что не запрещено законом. Однако эта концепция не перечеркнула идей древности, порождением которых, как представляется, являются некоторые сегодняшние проблемы («прав тот, у кого больше прав» и т. п.). Если в Средние века обладание правами связывалось с принадлежностью к той или иной социальной группе, и для этих групп права были различны, то сегодня мы говорим, что правами обладают все люди, и основными правами – в равной степени.
Права человека есть в сущности интерпретации высшей идеи свободы, другими словами, различные истолкования естественного закона111. Высшая идея свободы – это и есть естественный закон. Что означает высшая идея свободы?
Высшая идея – это ценность, антитеза которой (рабство, неволя) не может быть принята в наше время как альтернативная самостоятельная ценность. Это, разумеется, не значит, что на практике невозможно предпринять действия, цель которых состояла бы в угнетении других. Это значит только, что действия такого рода не могут быть обоснованы и оправданы идеей угнетения. В древности, порабощая, угнетая или даже уничтожая целые народы, поработители называли вещи своими именами, ибо в те времена подавление или порабощение могло считаться даже добродетелью. Когда абсолютно то же самое делается в наши дни, это называется «освобождением» других народов, «дарованием им свободы» и пр., потому что порабощение и угнетение теперь уже не считаются добродетелью.