Для демократии необходимы гражданские свободы и независимая пресса. Без этих институтов наличие политических партий и выборы становятся малоэффективны, нарушение законов – несложным (поскольку его легко скрывать от общественности). Без активного и гласного общественного движения граждан в защиту своих демократических свобод невозможно предотвратить нарушение этих прав государством, преследующим собственные политические цели.
Как подчеркивает А. Шайо, вся концепция прав, пользующихся судебной защитой, остается проблематичной по крайней мере по двум причинам. Во-первых, ни социально-политические, ни межличностные отношения не воспринимаются в терминах прав, то есть в качестве безусловных требований. В соответствии с существующей традицией человек склонен рассматривать предоставление защиты как некую милость со стороны властей, тогда как повседневные деловые и иные социальные отношения базируются на фаворитизме, привилегиях, принуждении или же, наоборот, на доброй воле и честности, основанной на солидарности.
Во-вторых, суды и другие официальные учреждения не рассматриваются общественностью как действенные и надежные защитники интересов и требований «простых граждан». Надо сказать, что такое восприятие можно назвать вполне адекватным, если учесть сопротивление, которое оказывается соблюдению прав на юридическом и ментальном уровне при совершении правосудия. Суды не привыкли к привилегированному отношению к правам человека. Что же касается народа, то он до сих пор не осознает всей законности своих требований по отношению к государству с вытекающими из этого обязанностями государства по отношению к нему253.
Восточной Европе приходится перестраивать свой корабль посреди открытого моря. Демократизация, национально-государственное строительство и институционализация рыночной экономики должны происходить в одно и то же время. Законодательная система постсоциалистической эпохи не всегда может функционировать в соответствии с нормативными ожиданиями, предъявляемыми системе верховенства права. Зарождающаяся экономика не основана, да и не может быть основана на прозрачных, хрестоматийных правилах традиционной рыночной экономики. Это происходит как по причинам структурного характера (отсутствие саморегулирующихся рынков, конкурентной экономики), так и потому, что часть общества заинтересована в поддержке полугосударственной экономической структуры. Отсутствие сильной системы, обеспечивающей выполнение законов, а также те методы, которыми пользуются политические структуры и само общество, подрывают усилия, направленные на создание основанной на правах системы.
Учитывая природу общества, находящегося на переходном этапе, Андраш Шайо предлагает задаться следующим вопросом: действительно ли на этом этапе существует необходимость в правах? Может быть, они являются излишней роскошью? Может быть, они чересчур «нефункциональны» при таком уровне социально-экономического развития?254
Наверное, большинство жителей Восточной Европы были бы готовы выступить в защиту законодательной системы, основанной на правах, но объективно такая система может оказаться слишком дорогостоящей для постсоциалистических государств и даже привести к подрыву экономического развития. Экономика свободного рынка предполагает признание прав в качестве гарантий для действий и выбора, но из этого вовсе не следует, что в переходный период, когда рыночная экономика только зарождается, права обязательно должны быть функциональны. Одним из последствий перехода к рыночной экономике является (сравнительное) обнищание широких народных масс. А бедность – враг прав. Более того, соображения социальной справедливости могут оказаться непреодолимым препятствием на пути утверждения прав отдельных личностей.
Альберт Хиршман в своей «теории туннельного эффекта» говорил о реально существующей опасности для экономики стран, находящихся в процессе развития, – опасности попасть в ловушку социальной справедливости. В самом начале переходного периода у людей появляются большие надежды: многие – «не мы, но, по крайней мере, другие» в экономическом смысле наверстывают упущенное. Через некоторое время те, чье положение так и не изменилось, возможно, несколько поостынут, но они все равно будут продолжать терпеть, надеясь, что и их звездный час не за горами. Об этом писал еще Ларошфуко: «То чувство радости, которое охватывает нас едва мы узнаем об удачах наших друзей, является, по сути дела, выражением нашей надежды на то, что и нам в скором времени повезет или что нам удастся получить свою выгоду из удачи ближнего»255. Как только становится очевидной вся иллюзорность вчерашних надежд, обострившееся неравенство начинает восприниматься как нечто абсолютно неприемлемое. Причина этого неравенства, а именно переходный период, начинает казаться незаконной. Народ проголосует за эгалитаризм. И вполне может быть, кое-где этот эгалитаризм будет введен в результате победоносного восстания…
В результате вышеизложенного Андраш Шайо делает следующий заключительный вывод. Правовая система стран Восточной Европы претерпевает внушительные изменения. Права человека занимают все более центральное место; это происходит, в частности, путем придания правам, защищающим человеческую личность, характера основополагающих, гарантированных законодательством. Основные трудности этого процесса – в том, что всем постсоциалистическим государствам явно не хватает политической культуры демократического общества. Как правило, правительства ограничиваются поверхностным и декларативным отношением к защите прав.
Замедленное и подверженное определенным извращениям (таким, как появление мафиозных структур) формирование гражданского общества не позволяет создать противовес этатистским тенденциям256.
Жан Жак Руссо и Вольтер писали незадолго до Великой Французской революции о «естественном праве». Тот же Вольтер в пародийной балладе Алексея Толстого обращается к Екатерине: «Лишь надобно народу, которому вы мать, скорее дать свободу, скорей свободу дать». На что матушка отвечает: «Вы слишком добры ко мне», – и тут же устанавливает на Украине крепостное право257. Политика? Отнюдь. Психоанализ. Римское право, на котором строилось европейское общество, в России заменено правом архетипа. Суровая мать или суровый отец порет свое дитя, одержимое мазохистским комплексом подчинения.
В заметках по поводу годовщины принятия российской Конституции известный екатеринбургский журналист Евгений Сусоров приводит несколько примеров из жизни Свердловской области последних лет. Вот совершено безобидных активистов-экологов забирают прямо с акции в «каталажку». Между тем очевидно, что эколог, пикетирующий Дом правительства с плакатом «Остановить ввоз ядерных отходов в Россию!», действует в соответствии с Конституцией, гарантирующей гражданам России право на благоприятную окружающую среду. А милиционер, хватающий его за волосы и бьющий лицом о капот уазика, Конституцию нарушает. Но обыватель скажет, глядя на этот беспредел: «Прааль-но, неча. Неча! Ишь! Развелось волосатиков! Сталина на них нету!» И модный журналист похихикает в телекамеру: «Экологические идеалисты опять собрались у стен губернаторской резиденции, требуя чего-то там. Получили по заслугам. Смотрите наш канал!» Архетип сурового отца по-прежнему люб жаждущему порки народу.
Правозащитники Свердловской области, несмотря на неоднозначное отношение к прошедшему осенью 2001 г. Гражданскому форуму, все же делегировали на него своих представителей. По возвращении делегаты обильно цитировали президента. Одна юрист-правозащитник с трогательной дрожью в голосе вспоминала, как при появлении президента она встала вместе со всем залом – не потому, что так принято, а потому, что… потому что… «должна», – сформулировала наконец молодой юрист-правозащитник.
Причем здесь «должна»? Кому должна?
Архетипу. Архетипу Сурового отца. «Это необъяснимо, это – в крови», – делает вывод Е. Сусоров258.
Очевидно, что российская демократия еще слишком молода для того, чтобы с ней все было в порядке. Это касается и государственной власти, и правового самосознания граждан. Сегодня много зависит от каждого конкретного человека, от его желания знать и отстаивать свои права. Государство, со своей стороны, обязано бороться с болезнями, унаследованными им от тоталитарного прошлого. Это улица с двусторонним движением.
Говоря образно, выздоравливать нам нужно всем вместе – и государству, и его гражданам.
Институциональные преобразования во всех сферах необратимы только тогда, когда они восприняты обществом и закреплены в новой системе ценностей, на которые это общество ориентируется. В настоящее время основная проблема, связанная с правами человека в странах Восточной Европы, заключается не в систематических грубых нарушениях этих прав органами государственной власти, а в том, что до сих пор откладывается необратимая институционализация прав человека, то есть создание определенного типа общественных отношений, предусматривающего их обязательное соблюдение.
Если достаточное количество людей будут достаточно часто настаивать на соблюдении прав человека, свет в конце тоннеля постепенно забрезжит.
По словам экс-уполномоченного по правам человека в Российской Федерации О. Миронова, сейчас все главы структур исполнительной власти понимают необходимость возведения охраны прав человека в ранг задачи государственной важности. Другое дело, что эту задачу далеко не всегда считают первоочередной. «Мы же утверждаем и будем настаивать на примате человеческих прав над любыми другими, пусть даже очень важными вопросами. Хотя бы потому, что государство должно служить интересам своих граждан, а не наоборот. Потому что построить свободную страну с достойной экономикой невозможно без постановки во главу угла свободы и достоинства граждан этой страны. Без такой рас