Я промолчала, лишь выжидательно приподняла брови.
Выдержав паузу, но так и не дождавшись ответного приветствия, девушка принялась сбивчиво объяснять:
– Меня зовут Лия. Может быть, вы меня не помните. Я – невеста Эйтана. Ну, то есть бывшая невеста, мы…
– Я помню, – оборвала я этот словесный поток, совершенно не желая слушать дальнейшие уточнения.
– А… хорошо. Я бы хотела с вами поговорить. Если можно.
– Наедине? – тоскливо спросила я, видя, как многозначительно она оглядывается.
Лия кивнула. Что ж, если ей так хочется…
– Пошли, – бросила я и, не оборачиваясь, двинулась в направлении лестницы.
– Ты хотела поговорить, – напомнила я, делая вид, будто с интересом разглядываю висящую на стене картину и именно поэтому стою к собеседнице спиной.
На самом деле картина не представляла собой ровным счетом ничего особенного: как раз из того барахла, которое можно приобрести за бесценок, а то и вовсе получить в подарок от благодарного художника. Зато трактир разом повышается рангом от абы какого до благоустроенного.
– Да. Для меня это очень важно. – Судя по голосу, моя спина не придавала девице уверенности. А зря: если я повернусь лицом и продемонстрирую клыки, будет куда как хуже. – В общем, речь идет об Эйтане. Вы, наверное, догадались… ты догадалась, – исправилась она, как видно, предположив, что, если я перешла на «ты», такое обращение должно быть обоюдным.
Я криво усмехнулась, но поправлять не стала: пусть говорит, как хочет, лишь бы покороче.
– Я знаю, что это ты похитила его тогда с нашей свадьбы.
– Похитила? – От такой новости я аж отвернулась от картины. Пожалуй, в этом были свои плюсы: нарисована она, как ни крути, была преотвратно. – Мне казалось, похищение – это когда похищенный возражает. Я что-то упустила в развитии человеческого лексикона?
– Увезла, – тут же послушно перефразировала Лия. – Я не хочу ссориться, правда. Я знаю, что наделала много ошибок, и понимаю поступок Эйтана. Сначала, конечно, не понимала, только сердилась, потом долго плакала, но сейчас все это уже позади. Для меня самое главное – чтобы ему было хорошо. Именно поэтому я пришла, хотя мне это совсем нелегко. Но будет лучше всего для всех нас, если мы с тобой… с вами поговорим начистоту и все решим. Вы не против?
– Мне кажется, Эйтан – взрослый мальчик, – поморщилась я. – И способен самостоятельно принимать решения.
Лия улыбнулась, как будто услышала нечто забавное. Я вопросительно приподняла брови.
– Извини, просто ты такая… – Она запнулась в поиске подходящего слова, и даже попыталась заменить речь жестами. – Такая женственная, умная, опытная. В хорошем смысле слова! Но как будто совсем не знаешь мужчин. В некоторых вещах они действительно как дети, и их приходится немного подталкивать в нужную сторону.
– Например, с помощью приворотного зелья? – скептически полюбопытствовала скептически.
Однако в душе я понимала: в чем-то Лия права. Можно сколько угодно наблюдать за людьми со стороны и вести беседы с грешниками, но это совсем не то же самое, что быть безраздельной частью человеческого мира с самого своего рождения. Я многому у них научилась – у Эйтана, у бескомпромиссной воительницы Йуваль, у добродушного вора Авива, даже, принц побери, у Агны, хотя в этом совсем уж стыдно признаться. Может, чему-то научусь и у этой эгоистичной девчонки.
– Я ведь признала, что наделала ошибок. Эйтан мне очень нравился, и это еще мягко сказано. А что могло его заинтересовать в такой, как я? – Лия опустила глаза и с шумом выдохнула. – Я знала, что это будет непростой разговор, – призналась она с кривой улыбкой. – Может быть, немного разрядим обстановку? Это из папиных запасов.
Она протянула мне флягу, и было нетрудно догадаться, что внутри не вода. Пожав плечами, я отыскала пару чашек: за кубки, конечно, не сойдут, но на такой случай сгодятся. И разлила вино.
Принюхалась, обхватив руками сосуд, и с наслаждением прикрыла глаза.
– Сулема, – протянула я, довольно жмурясь. – Мой любимый яд. Однажды я отравила им одного императора.
Я пригубила вино, покатала по небу, и проглотила, пристально глядя на гостью. Та попятилась; впрочем, не знаю, что напугало ее больше: моя готовность вкусить токсичный напиток или вертикальные зрачки.
– Что, девочка, захотела поиграть во взрослые игры? – спросила я, делая шаг в ее сторону. – Слишком большой тебе пообещали куш, не смогла удержаться?
Лия прижалась к двери: больше отступать было некуда. И я точно знала: она не уйдет – пока я не отпущу. Тут даже мои силы применять не надо. Для того, чтобы выскочить наружу, сперва придется повернуться ко мне спиной. А такой глупости девчонка не сделает.
– Я не знала, что там яд! – попыталась отговориться она.
– Конечно! – Я и не думала спорить. – Так на твоем надгробии и напишу. «Бедняжка не знала, что в бутылке был яд, но это ее не спасло».
– Ладно! – выпалила она, поняв, что юлить и выворачиваться не имеет смысла. – Я это сделала! Но ты сама виновата. Ты все испортила!
– Тысячелетия идут, а вы, люди, все никак не придумаете новую отмазку, – вздохнула я. – Жертва всегда виновата. Слишком удачлива, слишком красива, слишком уязвима, и вообще, зачем она рядом проходила, когда я был в плохом настроении?
Но несостоявшуюся отравительницу уже было не остановить.
– Я люблю Эйтана! С первого взгляда его полюбила! А он смотрел сквозь меня. Будто я так, мебель. Еще одна вещь в доме моего отца. Его вообще ничто не волновало, кроме дурацких фамильных реликвий!
– И тут очень вовремя появился граф Торнфолкский с деловым предложением.
– Я на все готова была пойти, чтобы Эйтан стал моим! И уж тем более на такую ерунду – уговорить его избавиться от глупого семейного перстня. Да кому она нужна, эта безделушка?
– Что ж, во всяком случае, ты хотела замуж не ради денег. Это радует, – заметила я, стараясь скопировать интонации Пуриэля. – Думаю, тебе приятно будет узнать, что от дурацкой безделушки Эйтан избавился. Правда, графу она не досталась, но это уже детали. И как же ты планировала счастливую жизнь с Эйтаном? Закончилось бы действие приворота – и что тогда?
– К тому времени он бы уже понял, что нам хорошо вместе. И даже…
– Понятно. Можешь не продолжать, – перебила я. – Опять старо как мир. С тобой становится скучно. Ну ладно, в целом твоя позиция мне ясна. Ты – невинная овечка, жертвующая «мелочами» во имя любви. Но скажи мне, по большому секрету, – я подалась вперед, к ней поближе, будто хотела лучше расслышать ответ, – как сочетается твоя невинность с попыткой убийства?
И я повертела перед ее носом своим бокалом. Вино расплескалось, испачкав пол, несколько капель попало на наши платья.
– Граф сказал, что ты – ведьма!
– Даже если и так. Убийство – это все равно смертный грех.
– Ты же сама призналась, что отравила какого-то там императора! – возмутилась Лия.
– Так я и не претендую на невинность. Я – очень, очень, очень плохая девочка. Ты даже представить себе не можешь насколько. – Для пущей убедительности я обнажила клыки. – А вот ты пытаешься себя обелить, хотя делаешь это из рук вон плохо. Впрочем, довольно. Надеюсь, теперь ты сообразила, что граф немного меня недооценил?
Девушка, судорожно сглотнув, кивнула.
– Хорошо. А теперь слушай внимательно. Ты прямо сейчас уедешь из этого города. Не заскакивая по дороге в замок. Не оставляя записок. Надеюсь, я выразилась достаточно ясно? Возвращайся домой и не вздумай больше вмешиваться в политические игры. Ах, да, и еще! – Лия, уже успевшая распахнуть дверь и почти ощутившая вкус свободы, испуганно замерла. – К Эйтану больше не приближайся. Если только он не придет к тебе сам. Иди!
Девчонку как ветром сдуло.
Открывать врата ключом не пришлось. Замок как таковой отсутствовал, точнее, он не имел физическую природу, и потому не было нужды проворачивать в скважине металлический стержень. Достаточно было нам с Лилит подойти к высоким дверям, и они отворились, будто ощутив близость артефакта. И мы шагнули в то место, которое не имело координат в земном мире.
Это действительно оказался сад, вот только у меня вряд ли повернулся бы язык назвать его райским. Многочисленные деревья – яблони, сливы, миндаль, гранаты и фиги – не цвели и не плодоносили. Растеряв немалую часть листьев, они печально клонили к земле оголившиеся ветви, словно под напором осеннего ветра. Даже хвоя вечнозеленых кипарисов местами пожелтела, отбросив свое бессмертие пред ликом незримой смены сезонов.
Природа рая субъективна. Его не может быть там, где нет людей, ощущающих, что они в раю.
Зверей и птиц здесь тоже не было: они покинули это место следом за людьми. На земле ходит предание, будто принц изгнал из сада животных, поскольку они были созданы ради того, чтобы служить человеку. А, следовательно, были обязаны разделить его судьбу. Весьма эгоцентричная точка зрения, определенно свойственная хомо сапиенс. Не удивлюсь, если они решат, что и Земля вертится вокруг солнца лишь ради того, чтобы подарить им смену сезонов. Впрочем, они еще не знают о вращении Земли.
Лилит медленно переходила от дерева к дереву, прикладывая ладонь к коре и словно прислушиваясь к одному ей доступному рассказу.
– Не ожидала, что когда-нибудь смогу снова здесь побывать, – проговорила она наконец, оглядывая сад. – Спасибо тебе, Арафель.
– Нет причин для благодарности, – возразила я. – Без тебя мы бы сюда не попали. Это весьма символично… А символы всегда наполнены смыслом.
– Ты уже придумала, куда перепрячешь ключ? Это должно быть очень надежное место.
– Да, – кивнула я, заставив Лилит с интересом изогнуть брови. – И теперь окончательно уверилась в этом решении.
– Никто не должен знать, Арафель, – предупредила она. – На сей раз действительно никто. Никаких древних архивов, шифрованных записей, рассыпающихся в руках свитков. Люди должны пребывать в неведении. А раз так, то ангелы и демоны тоже.