30 января 1933 года президент предложил Гитлеру возглавить коалиционное правительство. В него вошли еще только два нациста, Герман Геринг и Вильгельм Фрик — и не случайно, это были нацистские боссы, имевшие тесные связи с крупным бизнесом. В новом правительстве было большинство видных консервативных политиков, таких как Альфред Гугенберг и фон Папен, который стал вице-канцлером. Предполагалось, что консервативные министры, представители немецкой элиты, будут настоящими правителями, которые и станут определять политический курс, а Гитлер обеспечивал бы поддержку народа. «Мы завербовали Гитлера!» — радовался фон Папен в этот роковой для Германии — и для всего мира! — день.
Такие исторические факты убийственны не только для нацистского мифа о том, что Гитлер, якобы, захватил власть совершенно самостоятельно, но также и для мифа, что он пришел к власти демократическим путем, якобы, потому, что за него проголосовало большинство немецкого народа. Нацисты праздновали захват Гитлером власти демагогическим путем так, как будто это была революция. Но Гитлер был приведен к власти не народом и не ради народа, не через различные массовые народные сходы и демонстрации, сопровождающиеся или не сопровождающиеся насилием, какими обычно характеризуется революция, а, как подчеркивал Герберт Аптекер в своей книге, через интриги контрреволюционной и антидемократической элиты. Элита также воспользовалась в своих интересах правлением Гитлера. Давайте посмотрим, как.
Прежде всего, мы должны отметить, что Гитлер оказался не простой марионеткой, как ожидала элита. Гитлер постепенно избавился от фон Папена и других консервативных господ в своем кабинете и взял всю власть в свои руки и в руки своих однопартийцев. Когда президент Гинденбург умер в 1934 году, Гитлер, кроме канцлера, стал также и президентом, а, следовательно, главой государства — это в высшей степени неконституционный механизм.
Однако никакого протеста со стороны военной верхушки не последовало, и тем самым нацистская диктатура стала фактом. Гитлер вывел немецкий истеблишмент из игры в политике, но во всех остальных областях он оправдал ожидания этой элиты. У нее имелось много причин, чтобы быть довольной тем, что она, как выразился немецкий историк Курт Госсвайлер, выбрала Гитлера и его партию в качестве «идеологического и политического ударного отряда для достижения своих целей».
Прежде всего было покончено с так ненавидимой элитой демократией. Германия теперь была диктатурой, режимом, который стал еще более авторитарным, чем была империя до 1918 года. Не могло больше быть и речи о всеобщем праве голоса, не было даже необходимости голосовать, за исключением случаев проведения референдумов без обязательств. Политические партии страны были распущены, коммунистические и социал-демократические распущены первыми. Их лидеры и многие из их членов, в конечном итоге, оказались, как и все другие политические смутьяны, в концлагерях. Истеблишмент смотрел на все это с одобрением и теперь уже мог мечтать, что Гитлер рано или поздно искоренит революцию и на международном уровне, расправившись с Советским Союзом. О том, что он планировал что-то подобное, он уже объявил между строк в «Майн Кампф», когда писал там о необходимости для немецкого народа заполучить «жизненное пространство» в Восточной Европе.
В социальной сфере демократия тоже закончилась. Профсоюзные объединения были распущены, а забастовки теперь были запрещены. Была снижена заработная плата, продлен рабочий день, а об участии в управлении компанией рабочим нечего было даже мечтать, хотя так было в Веймарской республике. В каждой компании теперь правил тот же принцип, что и в гитлеровском Третьем Рейхе в целом, а именно, Фюрерпринцип, принцип подчинения вождю. То есть, владелец или менеджер компании снова стал полным и абсолютным хозяином в своем бизнесе, получив титул Betriebsführer («вождь предприятия»), и пользовался неограниченной властью над работниками, которые были сведены до уровня безымянной массы — Gefolgschaft («верных последователей»). Промышленники, банкиры и землевладельцы были на седьмом небе от счастья. Но также и католическая и протестантская церкви, потому что для их финансовой выгоды отныне государство вынуждало немцев платить церковные налоги. Гитлер также проводил экономическую политику, которая благоволила к промышленникам и банкирам и вообще к патронату. Он взялся за экономический кризис, который был, по существу, дисбалансом между растущим предложением и недостаточным спросом, при помощи курса, который можно было бы назвать «военным кейнсианством». «Спрос был стимулирован через массовые государственные заказы, особенно на танки, самолеты, грузовики и все виды другого оружия и военной техники. Это было именно то, о чем мечтали крупный бизнес и высшие финансовые круги, потому что это означало рост производства и увеличение прибыли для компаний, таких как «Крупп», «Хехст», «Сименс», ИГ «Фарбен», и кредиты для банков. Поскольку на самом деле у Гитлера не было достаточно средств, чтобы оплатить все эти закупки, он должен был на широкую ногу брать кредиты у таких банков, как Dresdner Bank и Deutsche Bank, которые начисляли за это высокие проценты. Специалисты по экономической истории Третьего Рейха, такие как англичанин Адам Тузе и немец Марк Шперер, описывают ситуацию как «взрыв прибылей». Факты опровергают то, что так любят говорить некоторые историки, напимер, американцы Генри Эшби Тернер, Питер Хейс и другие апологеты притязаний крупного бизнеса Германии, а именно: что Гитлер, якобы, навязал свою волю немецким банкирам и промышленникам с тем, чтобы они любой ценой выполняли его приказы. Если бы это было так, то нацисты не стали бы вежливо обращаться в банки за кредитами, и уж точно им не пришлось бы платить высокие проценты, которые требовали банкиры. Это не Гитлер навязал свою волю крупным компаниям и банкам, это были именно крупные компании и банки, которые получили от нацистского режима то, что хотели. При гитлеровском так называемом «социалистическом» и «анти-капиталистическом» нацизме не процветали ни рабочие, ни другие наемные работники, ни мелкая буржуазия, ни крестьяне, а только капиталисты, крупный бизнес Германии, наряду с их партнерами внутри элиты, например, землевладельцами.
В Третьем Рейхе наметилась тенденция к продолжению экономической концентрации, которая развернулась еще с конца девятнадцатого века.
Крупные компании и банки уже доминировали в Германии, когда Гитлер пришел к власти в 1933 году. В последующие годы власть и привилегии крупного бизнеса еще увеличились. Это тенденция к экономической концентрации и капиталистическому гигантизму или «монополистическому капитализму» в то же время проявлялась и в странах, где не было фашистов у власти, например, в США. Это показывает, что нацизм — и фашизм вообще — не мешал развитию капитализма и не искажал его, и что капитализм при нацизме мог развиваться более или менее нормально. Более того, именно при нацизме немецкий капитализм в 1930-е годы впервые попробовал добиться своих главных целей — максимизации прибыли и приобретения капитала, как пишут в своих работах эксперты по экономической истории Третьего Рейха Кристоф Бухгейм и Йонас Шернер.
Это миф, что партия Гитлера была «социалистической», а Третий Рейх, якобы, был «антикапиталистическим». Гитлер сдержал данное им промышленникам и банкирам обещание, что он будет соблюдать всяческое уважение к частной собственности. Нацисты не были коммунистами, они не обобществляли средства производства. Существующие классовые отношения и установленный социальный порядок не были ими изменены. Те, кто находится на самом верху социальной иерархии, остались на своих тепленьких местечках; а те, кто осел в самом ее низу, там же и остались, трудясь рабским трудом и горестно вздыхая. Немецкая капиталистическая система осталась нетронутой, немецкие капиталисты занялись «золотым бизнесом». Вопреки утверждениям некоторых историков, капиталистической системе, существовавшей в Германии, никогда не угрожали гипотетические нацистские планы в отношении смены частных компаний государственными предприятиями. Государственные предприятия, например, завод имени Геринга (Reichswerke Hermann Goring) были созданы только в таких случаях, когда они были очень важны для программы перевооружения, но их низкий потенциал рентабельности делал их неинтересными для частного сектора. Четырехлетний план нацистов отнюдь не был инструментом для централизованного экономического планирования, такого, как почти одноименные планы в Советском Союзе, но служил для стимулирования и синхронизации производства частных компаний, которые были вовлечены в программу перевооружения. Этот план позволил крупным компаниям, таким, как ИГ «Фарбен», еще больше контролировать немецкую экономику. Перевооружение и подготовка к войне, конечно же, тоже требовали тесного сотрудничества с нацистским режимом и с армией, что неизбежно привело к усилению государственного вмешательства и к милитаризации экономической жизни, к тенденции, которая в течение войны будет только усиливаться. Но немецкая экономическая система осталась капиталистической, и для крупных компаний и банков стало возможным получить еще большую прибыль. Упомянутые выше эксперты Бухгейм и Шернер утверждают, что экономическая система нацистов не характеризовалась централизованным планированием и вмешательством государства, но при этом оставалась ориентированной на свободный рынок. А британский историк Алан С. Милуард подчеркивает, что экономика при Гитлере «оставалась исключительно областью частного капитализма».
Гитлеровское государство было основано элитой и действовало на ее благо. Вовсе неправда, будто бы Третий Рейх был своего рода государством всеобщего благосостояния, в котором немецкие рядовые граждане катались как сыр в масле за счет элиты, как утверждают историки вроде немецкого автора Гоца Али. Не надо обманываться на этот счет только из-за того, что при Гитлере повысилась заработная плата до вычисления налогов, особенно заработная плата рабочих, чьи услуги были очень востребованы в контексте программы перевооружения. На самом деле, чистая покупательная способность рабочих упала из-за того, что цены при этом резко выросли и, например, в 1938 году они уже были на 20, а то и на 25 процентов больше, чем в 1933 году, когда Гитлер пришел к власти. Если уровень чистой заработной платы в 1933 году принять за 100 %, то этот показатель упал до 94,4 % в 1938 году. В частности, резко выросли цены на продовольствие, так что немецкая рабочая сила была заметно хуже накормлена, чем рабочие времен Веймарской республики. Чистая покупательная способность также упала за счет официальных или неофициальных, но обязательных взносов, подлежащих уплате для нацистских операций по оказанию помощи армии, таких как «Зимняя помощь», и для членских взносов в какие-то из более чем 100 нацистских организаций, которые росли как грибы после дождя. В результате всего этого немецкий рабочий в 1936 году получал на 20 процентов меньше, чем в 1928-м (последний год перед началом Великой депрессии). В Третьем Рейхе Гитлера уровень жизни наемных работников так никогда и не поднялся до уровня 1928–1929 годов. Даже в конце 1930-х годов, когда началась программа перевооружения, и не было больше безработицы, бесчисленные немцы все еще жили в удручающей нищете.