Этот миф также помогает прославлять военачальников и оправдывать войны — несмотря на их крайне недемократичный характер и побочные эффекты, такие как репрессивный Патриотический акт, который принял американский президент Джордж Буш-младший по случаю кровопролитной и преступной войны, которую он развязал против Ирака. Так же, как как и во Франции во времена Наполеона, войны такого рода раздувают бездумные шовинистические настроения у американских «маленьких людей» (которые платят за эти войны!), а самые бедные, как и во Франции при Наполеоне, получают работу и возможность «карьеры» в армии. И точно так же, как в империи Наполеона, войны, которые ведут сегодня США, приносят огромные прибыли американским производителям оружия и всевозможным другим компаниям и банкам, захватывая рынки и сырье, такое, как нефть. Сходство этих войн с войнами Директории и Бонапарта очевидны. Как это говорят французы? — «Plus ça change, plus c’est la même Chose» («Чем больше это меняется, тем больше все остается по-прежнему»).
Такие историки, как француз Франсуа Фюре, немец Эрнст Нольте, британец Саймон Шама также любят противопоставлять жестокую и кровавую Французскую революцию американской революции, которая, в их глазах, была гораздо «цивилизованнее», которую иногда описывают как «революцию без революции», выбравшую путь мирной «эволюции» к современности и демократии, которым, как утверждается, затем последовали и в Великобритании. Однако итальянский историк Доменико Лосурдо подчеркивает, что события в США и Великобритании можно назвать «мирными», только если проигнорировать целый ряд важных исторических фактов. Хваленая британская эволюция к демократии и другим формам современности, например, растянулась на века. Она начала свой путь задолго до Французской революции, но значительных достижений, например, всеобщего избирательного права, там добились значительно позже, чем во Франции, а именно, только после Первой мировой войны — в том числе и после Русской революции, без которой всеобщее избирательное право было бы невозможно, как мы увидим в главе 4. Тот факт, что эта эволюция шла крайне медленно, в основном был связан с систематическим противодействием этому сверху. Здесь и кроется огромное количество насилия, особенно из-за того, что стало британским эквивалентом французской контрреволюции. Подумайте о гражданских войнах во времена Кромвеля, о массовых убийствах католических «мятежников» на ирландской и шотландской периферии и, наконец, об обезглавливании короля, Карла I на площади в центре Лондона — по старинке, топором.
Американская революция на самом деле не была революцией, она была больше похожа на «восстание»: колониальная «английская» элита оптовиков и владельцев плантаций и, следовательно, рабовладельцев — это американская версия французской крупной буржуазии, поддерживаемая «мелкими» колонистами (американская версия французских санкюлотов), взялась за борьбу против британской колониальной власти. Эта псевдореволюция сопровождалась не только регулярной войной против англичан — это своего рода кровопролитие, за которое историки не дают никаких плохих баллов, но и массовыми убийствами и депортациями. Жертвами были не только многочисленные американские поселенцы, известные как «лоялисты», которые поддерживали «британскую корону», но также и коренное население, индейцы. Об этом многие белые историки почти ничего не упоминают.
Кроме того, Американская революция продолжалась с сохранением рабства — одной из самых очевидных форм принуждения и насилия, скажем так, террора в мировой истории! Так что, это была явно далеко «не законченная симфония». Потребовался второй этап, чтобы окончательно законодательно уничтожить рабство в так называемой «стране свободы» — и даже тогда рабство все еще долго оставалось в форме грубой и систематической дискриминации чернокожих американцев. Эта вторая фаза была Гражданской войной в Америке с 1860 по 1865 год. Этот внутренний конфликт стал гигантской резней, унесшей больше жизней американцев, чем Вторая мировая война.
Но фокусникам от историографии, таким, как Фюре, удается практически стереть Гражданскую войну из американской истории и не обращать внимания на судьбу индейцев. Только таким сомнительным путем можно доказывать, будто британская и американская история мирны и восхитительны, в отличие от французской истории.
Французские революционеры боролись за равенство всех французов, и они добились — пусть даже чисто формального результата — равенства всех перед законом. О революции американской и британской такое можно сказать только в том случае, если спрятать значительную часть их истории. Американская революция ничего не сделала для чернокожих в США, потому что там они оставались рабами дольше, чем в какой-либо иной «цивилизованной» стране мира. А для индейцев она была катастрофой, коренное население не получило ни малейших прав в новом государстве, и более того, его ждал настоящий геноцид[8]. Ведь лозунгом новых независимых американцев стало «хороший индеец — это мертвый индеец».
Чтобы противопоставить американскую историю «кровожадной» Французской революцией, историки вроде Фюре просто закрывают глаза на миллионы жизней индейцев, которых американцы уничтожили в течение 18-го и 19-го веков. Как «оправдание» такого «закрывания глаз» можно также утверждать, что кровопролитие это было гораздо меньше «заметным», чем казни на городской площади, потому что точно так же, как во Франции в ходе термидорианского переворота, реакционные силы действовали в сельской местности, в этом случае, на американском Диком Западе. Заметил ли кто-то в Нью-Йорке, что в декабре 1890 г. несколько тысяч индейцев — в том числе и женщин, детей и стариков — были уничтожены в Вундед Ни, затерянной дыре в далекой Дакоте? Дикий Запад, собственно, был «диким» не потому, что его населяли «дикари», ибо индейцы не были «дикарями», а потому, что «цивилизованные» американцы развязали против коренных жителей этих мест такой «дикий» террор, который был во много раз хуже как революционного, так и контрреволюционного террора во Франции.
Результатом Французской революции стало создание инклюзивного общества однородной «нации», сообщества, в котором бывшие аутсайдеры, такие как протестанты и евреи, пользовались теми же правами, что и католики. В то время как результатом американской революции стала «демократия «народа господ», как ее называет Лосурдо: общество, в котором только часть населения — белые американцы — имели свободу и равенство, в то время как большинство населения — чернокожие и индейцы — были этих прав лишены. Французская революция была первым случаем, когда маргиналы старого режима были интегрированы в общество, Американская революция «вытолкнула» негров и индейцев. Что-то похожее произошло также и в Великобритании, где произошел переход от абсолютистской монархии к монархии, основанной на демократизации и современности в пользу англичан, но за счет (католических) ирландцев и шотландцев. Их убивали в битвах тысячами — скорее, это были просто массовые убийства — как было в Дрогеде и в Куллодене, или сгоняли с их собственных земель, чтобы они уступили место английским помещикам и их овцам.
Глава 2Великая война за демократию?
Первая мировая война разразилась в 1914 году как гром среди ясного неба. Это был непредвиденный, непреднамеренный и трагический несчастный случай на оживленной скоростной дороге новейшей истории. Военные цели западных союзников были идеалистическими: они боролись за свободу и справедливость, и это была война за демократию.
Реальность
Первая мировая война была желанной, тщательно спланированной и подготовленной, она была спровоцирована элитой — дворянством и высшими кругами буржуазии, которые в начале ХХ века все еще находились у власти в большинстве европейских стран. Эта элита считала, что с помощью войны можно будет успешно остановить процесс демократизации и даже повернуть его вспять и прогнать призрак революции, воплощенный в рабочем движении, которое несло на своих знаменах революционный социализм Карла Маркса. Это была война не в защиту демократии, а против нее.
Мы сможем понять так называемую «Великую войну» 1914–1918 годов только рассматривая ее как порождение мира девятнадцатого века. Многие историки описывают его как «долгий девятнадцатый век». Началом этого «долгого» века можно считать 1789 год, Французскую революцию, Великую революцию, которая, помимо международного резонанса, привела еще и к серии международных войн. Дальнейший ход этого «долгого столетия» ознаменовался и другими революциями, которые также сопровождались войнами, например в 1848 и 1870–1871 годах. «Долгий девятнадцатый век» закончился в 1914 году с началом невиданной по своим масштабам Первой мировой войны, а она породила новую Великую революцию, которая отозвалась эхом во всем мире, — революцию в России.
С этой точки зрения ясно, что конфликт 1914–1918 годов вовсе не был исторической аномалией, а вполне соответствовал диалектике взаимодействия между революциями, т. е. вспышкой политической и социальной напряженности внутри страны и войнами, конфликтами между двумя и более странами. Чтобы понять Первую мировую войну, необходимо рассматривать ее через призму этой диалектики. Французская революция изначально была чисто французским делом. Как мы видели в предыдущей главе, нет никаких сомнений в том, что ее можно определить как классовый конфликт. Она начиналась как конфликт между традиционным феодальным правящим классом — владевшей землей знатью, которая тогда монополизировала власть во всех европейских странах при поддержке высшего католического духовенства и сословиями, которые совместно описываются как «третье сословие», а именно: буржуазией, состоящей из богатых высших слоев буржуазии, гораздо менее зажиточной мелкой буржуазии, тогда еще очень многочисленного крестьянства в деревнях и в городах — ремесленников, наемных работников, безработных и прочих плебеев.