«Вот сволочь», — подумал Гоманьков, сжимая телефон, вдруг ставший жечь руку. Гусин отлично понимал, что труба Гоманькова может стоять на прослушке. Стоит или нет, неясно. Но может. Если Юрьеву в голову взбредёт — он человек подозрительный, бдительный, и связи у него везде, никто про них, даже он, Гоманьков, ничего не знает, своя сеть отношений и с ФСБ, и с МВД, и с разведчиками, и еще чёрт знает с кем, — то он всё может организовать. Кум у него спецслужбы большой руководитель был. Вроде доверяет Гоманькову, но кто его знает, вдруг доверяет, но проверяет? И этот урод Гусин всё же понимает, собака, и его светит. Если шеф узнает, что они общаются, Гоманькову — пипец. Усё. Но, похоже, Гусин с этого кайф ловит.
— Сделаю, что смогу. Извини, занят я. И это. Звони на другой телефон. Ну, ты знаешь на какой. Ну, давай, пока. — Не дожидаясь ответа собеседника, Иван Иванович прервал звонок.
На душе стало почему-то и грустно и скучно. «И некому руку подать». До завтра дело откладывать уже сил не было. До звонка силы были. А после — нет. Придётся и сейчас, и завтра. Конечно, это чревато риском эскалации. Но Гоманьков надеялся, что ему поможет сила. Сила воли. Наслаждение оплачивается страданием. Это он усвоил хорошо. «Решено, — подумал он. — Сегодня. Совсем скоро, вот прямо сейчас». Внутри что-то сладко ёкнуло — и тут же предупреждающе кольнуло в боку. Тело услышало мысли. Тело отозвалось. Он уже почти решился двинуть на объект и заняться делом, когда внезапно опять зазвонил телефон. Рингтоном пошло — «в жару и холод, ветер, зной и дождь ты по проспектам за объектом вновь идёшь…». Мелодия означала, что звонит кто-то из подчинённых.
— Гоманьков. С кем говорю? — привычно бросил он в трубку.
— Бегунов это, — донеслось из мобильника. — Ну что, нашли мы Сашу. Пробили. Красавец…
— Без подробностей, — остановил шеф. Бегунов, один из его помощников, был толковым сотрудником, но любил поболтать.
— Ну, в общем, интересный человек. Во-первых, не Саша. Во-вторых, не сибиряк. В-третьих, не родственник. В четвёртых…
— Что-то совсем криминальное есть? — перебил Гоманьков. — Опасность представляет?
— Ну не то чтобы совсем… — протянул Бегунов, интересничая. — Насчёт опасности — не думаю, а вообще, как посмотреть…
Контрразведчик сжал трубку в руке так, что стекло смартфона едва не треснуло. По идее, он сейчас должен внимательно выслушать всё, что накопали на этого Сашу, чёрт его побери тридцать восемь раз. Потом звонить Юрьеву. Доложить немедленно. Чтобы, если опасность какая, пресечь их контакты. Потом, наверное, ему придётся самому разбираться с этим субчиком… В то время как его ждёт прекрасное рабочее тело, с которым хочется заняться делом.
— До завтра терпит? — спросил Гоманьков таким тоном, чтобы подчинённый понял, каким должен быть ответ.
— Терпит, терпит. — Бегунов был малым смышлёным и умеющим чутко улавливать настроения руководства. — Там, вообще говоря, ничего уж такого совсем из ряда вон выходящего, просто как бы…
— Ладно, не трынди. Сам тебе позже перезвоню, доложишься. На связи будь, — быстро оборвал разговор Гоманьков.
Нажал «отбой». С тоской посмотрел на проспект, заполненный машинами. Больше всего ему хотелось утопить педаль газа в пол. Сзади зазвучала сирена и маякнул синий проблесковый сигнал. Кто-то торопился. Гоманьков торопыгу проигнорировал. Прямо перед ним просквозил бок синей «Субару Импреза». Контрразведчик врезал по тормозам. Сзади возмущённо загудели. «Субару» проехала чуть дальше, развернулась, закрывая проезд. Дверь распахнулась. Из машины выкатился, как мячик, плотно сбитый джигит характерной южной внешности. Гоманьков почувствовал, как приливает адреналиновая волна. На этот раз гость столицы попал. Не тот лотерейный билет вытащил. Но он ещё об этом не знает. Дальше всё было быстро, как при ускоренной прокрутке видео. Пока джигит двигался вперёд, громко крича и мощно жестикулируя, Гоманьков ловко выскользнул из машины и аккуратно, как учили, принял стоечку, которую с виду за стоечку принять было трудно. Просто встал как будто. Даже руки опустил. И лицо виновато-удивлённое сделал. Рука бегущего начала тянуться к поясу, где, скорее всего, должно было быть пёрышко. Иван Иванович был готов к таким раскладам и отработал на упреждение. Он вдруг резко двинулся навстречу нападавшему и задвинул ему под самую штангу, пробил свою коронную «двоечку» — двойной удар рукой и ногой почти одновременно.
Водитель иномарки сумел-таки извлечь тесак и даже попытался пырнуть им Гоманькова, но ему не хватило каких-то миллисекунд. Они стоили человеку пропущенного удара правой, после которого дядя «поплыл». Дальше неизвестный отведал отозвавшийся дикой болью удар левой ногой в пах, после которого приземлился на колено. Нож выпал на асфальт. Нападавший схватился двумя руками за причинное место и скорчился от боли, видимо остро ощутив, что он — мужчина.
Гудение машин за спиной только придало Гоманькову азарта. Он добавил гаду люлей еще одним сокрушительным ударом ногой. Посмотрел, как воет и корчится от боли джигит. Постоял. Подумал, добить его или нет. В состоянии, в котором он находился, можно было потерять контроль, незаметно перейти красную черту и довести дело до летального исхода. Контрразведчик знал за собой эту особенность и, ощутив, что может не совладать с адреналином, решил от греха подальше ретироваться. Хотя добить мерзавца очень хотелось. Камер наблюдения поблизости вроде не было.
В машине, постепенно остывая, он подумал, что всё-таки напрасно ещё не отвесил немного товарищу, чтобы тот остаток жизни провёл в инвалидной коляске. Торопыжка того заслуживал.
Иван Иванович слыл, вообще-то, человеком неконфликтным, но острых ситуаций не избегал, даже любил в них попадать, получая при этом определённое наслаждение. Его потом можно было продлить с помощью рабочего тела. Сегодня его ждало самое лучшее. Скорее. Насладиться. Забыться. Ну, а Юрьев и этот грёбаный банк — потом. Потом. Газу. Машина Гоманькова неслась по Серпуховскому шоссе. И шины её визжали на поворотах.
18:00. Зверобоев. Юрьев
Москва. Проспект Расула Гамзатова, д. 2.
Кросс-Банк
Огромное здание Кросс-Банка возвышалось посреди офисных комплексов, заполняющих правую сторону просторного современного проспекта. Налево смотреть было больно. Там доламывали старую застройку. Строить ничего не собирались, планировали просто разбить парк. По слухам, решение было пролоббировано теми, чьи офисы располагались справа: ВИБ, ПАО «Восхождение», АО КБ «ГорБанк», НордКредит, еще парой банчков поменьше и конечно же «Кроссом». Большим людям приятнее видеть из окон своих офисов зелёные насаждения, а не старые дома дореволюционной постройки, пусть и памятники архитектуры. Мало ли ломали старую Москву.
Всего этого банкир не видел: Сан Саныч крутнулся по прилегающим переулкам, чтобы свернуть на проспект с нужной стороны. Когда он приблизился к служебной стоянке Кросс-Банка, оттуда как раз кто-то выезжал, и шлагбаум был поднят. «Мерседес», не притормаживая, вкатил под него. Юрьев даже бровью не повёл. Он давно привык к таким фокусам. Иногда ему казалось, что Сан Саныч может на скорости пересечь Садовое кольцо поперёк в час пик, не трогая педаль тормоза, и поток перед ним расступится, как море перед Моисеем.
Охранник, прозевавший проникновение на стоянку посторонней машины, кинулся наперерез нарушителю. Но резко остановился, разглядев номера, и только двумя пальцами коснулся козырька бейсболки, салютуя на польский манер. Парень был молодой, вряд ли помнил Юрьева и уж тем более его машину. Значит, предупреждён. Зверобоев позаботился.
Юрьев поднялся по высокой гранитной лестнице. Стеклянные двери раздвинулись, он оказался в фойе. Там было всё как обычно — стойка, горшки с тропическими растениями, несколько телевизоров, что-то вполголоса вещающих. Не было только привычного «стакана» — шлюза с вращающимися перегородками, через который можно было пройти только по одному человеку и который легко блокировался с поста охраны. Раньше был, а теперь нет. И рамка металлоискателя перед турникетом оказалась демонтирована.
Мужчина лет пятидесяти в чёрном костюме, стоявший у турникета, при виде Юрьева подобрался. А парень помоложе на посту охраны за стеклом встал и вытянулся в струнку. Юрьев в руководстве Кросс-Банка проработал более десяти лет, многие его помнили в лицо и уважали. Плюс команда встретить гостя поступила от Самого.
— День добрый, Алексей Михайлович, — почтительно поздоровался старший смены.
— Добрый, добрый. А куда вы, Павел, «стакан» дели? — между делом поинтересовался Юрьев.
Старший смены смущённо улыбнулся. Ему польстило, что глава огромного банка помнит его имя. Юрьев перед этим проделал короткое логическое упражнение для памяти. Тёмные волосы зачесаны назад, открывают широкий лоб с треугольным шрамом над правой бровью, как у Павки Корчагина в старом фильме «Как закалялась сталь» с Конкиным в главной роли. Павел. Легко запомнить. А человеку приятно.
— Всё бельгийцы, мать их, — сокрушённо взмахнул рукой Корчагин. — Прижимистые они, и ещё ну как его… — Он поморщил лоб, вспомнил слово: — Клиентоориентированные. У них там за границей новый бзик.
— Понимаю, — кивнул Юрьев. Он тоже то и дело сталкивался с подобным.
Регулярно с Запада в Россию приносит ветром какие-нибудь гениальные идеи по поводу улучшения и оптимизации работы. Обычно все попытки скопировать чужой опыт приводят к серьёзным потерям, а то и к чему похуже. Сам Юрьев знал несколько таких историй. Например, в банке «Локомотив» иностранные владельцы ввели жесточайшие дисциплинарные нормы и железный дресс-код, так что минутные опоздания наказывались серьёзными штрафами, а по поводу одежды выпустили огромный документ с указанием форм булавок для галстуков, допустимого цвета и длины ногтей и юбок. В результате из банка ушёл — и увёл команду — известный на всю Москву руководитель казначейства, мастерство которого обеспечивало половину доходов кредитной организации: тот имел привычку надевать под пиджак водолазку и приходил на работу к полудню. В сочетании с неблагоприятными обстоятельствами на рынке всё привело к тому, что банк вылетел из первой двадцатки, как за пределы поля вылетает футбольный мяч, пробитый мимо ворот.