нения, лелеял надежду, что в худшем варианте оставят именно его.
Если победит Маркиш, то определять круг счастливчиков, которых на какое-то время ещё сохранят, по идее должен будет он. Циничный расчёт говорил большинству, что оптимальной линией поведения было сокрытие недовольства, демонстрация лояльности Маркишу в надежде, что разрушительные инициативы заблокируют какие-то храбрецы, безумству которых поют песни. Каждый играл сам за себя, любезно уступая лавры спасителя соседу. Но окружающие тоже были не дураки. Большинство присутствующих отличалось осторожностью и расчётливостью.
Расхожие представления обывателей о том, что в системе безопасности работают сплошь и рядом одни смельчаки, такие вот рыцари плаща и кинжала без страха и упрёка, на самом деле наивны и преувеличенны. Основное мужское начало — трусость. Если основательно поскрести любого «героя», хотя бы и безопасника, то рано или поздно наткнёшься на его трусливую сущность. Из этого правила безусловно есть исключения. Но вот именно что исключения, которые только подтверждают основной закон. Если люди, занимающиеся безопасностью, чем-то и отличаются от остальных, то скорее умением просчитывать разные варианты, выдумывать всякие безумные комбинации, специфическим складом ума, а не смелостью.
Правда, «разумная» страусиная позиция, которую заняло «умное» большинство, как раз и делала вероятность победы молодого реформатора и избиения этого большинства очень высокой. Но люди не хотели верить в плохое. «Я подумаю об этом завтра» — типичный португальский подход. Такая культура ухода от принятия любых решений от португальцев передалась многим их коллегам.
Серьёзные надежды прибывшие возлагали только на «русский фактор». Они догадывались, что руководство российского банка тоже воспротивится реформам, и, зная безумство и отчаянность русских (многие считали это глупостью), надеялись, что те не станут отмалчиваться и руками коллег из России удастся вытащить каштаны из огня. Ходили слухи, что Юрьев войдёт в открытую конфронтацию с Маркишем. Намечалась стычка. Симпатии собравшихся были на стороне русского, но демонстрировать их в открытую никто не решался. Только руководитель сербского филиала Небойша Пажун, давний знакомый Юрьева, подошёл и высказался с солдатской простотой, прямо в лоб и без всяких нюансов:
— Алексей, русский братушка, на тебя вся надежда. Врежь Луишу. Он всё поломает. А у нас в Сербии… ну, сам знаешь, какая у нас ситуация. Сделай что-нибудь. Спаси нас всех.
«Братушки» обменялись крепким рукопожатием. Руководитель российского банка мысленно улыбнулся, сохраняя серьёзность на лице.
В дальнем конце холла началось какое-то движение. Луиш Маркиш собственной персоной шествовал, гордо нёс себя через зал в сопровождении двух помощников и высокого рыжеволосого человека, лицо которого показалось Алексею Михайловичу смутно знакомым. Люди расступались перед ними, демонстрируя покорность или лицемерное согласие.
Юрьев не удержался — достал телефон и незаметно, как он умел, сделал пару снимков рыжего.
Маркиш подошел к Юрьеву, остановившись в метре. Среднего роста, стройный мужчина лет тридцати пяти или чуть старше. Модный приталенный пиджак, узкие брюки. Волосы чуть длиннее, чем полагалось сотруднику службы безопасности. Неуставные, как сказал бы Зверобоев. Широкие брови, острые черные глаза и выдающийся хищный нос. Они несколько секунд смотрели друг на друга. Потом Маркиш сделал шаг вперед и протянул руку:
— Я рад, что ты приехал. Сегодня важное событие для всех нас.
Юрьев ответил на рукопожатие. Маркиш стремительно развернулся и удалился вместе со своей свитой.
В холле бизнес-центра появились организаторы и попросили присутствующих пройти в конференц-зал.
Юрьев помедлил. Ему внезапно стало как-то тревожно за московские дела. Как там Зверобоев и Гоманьков? Не начали ли бодаться? Если полковник сейчас занимается решением проблем ПортаБанка, то он не может не пересечься с руководителем службы безопасности, и тогда возможно возникновение напряжения между мужчинами. Банкир предупредил Ивана Ивановича, что его коллега из другой кредитной организации подключится, и попросил оказывать ему всяческое содействие. Гоманьков вроде как открыто этому противиться не стал, но в глубине души мог напрячься. А это было нежелательно. Чтобы быть «против», не нужно быть против. Нужно быть недостаточно «за». Иван Иванович, конечно, профессионал и чувствам воли не даст. Но всё же получалась обидная для него ситуация. А что делать?
Юрьев решил на всякий случай проверить, как идут дела, если что — сгладить отношения, и позвонил Гоманькову.
Тот ответил не сразу. Прозвучало гораздо больше гудков, чем обычно. Голос на том конце был какой-то тяжёлый, нездоровый. Но слова были привычные:
— Гоманьков. С кем говорю?
Алексей Михайлович не стал уже бузить, покорно представился, спросил о новостях. После чего, смущённо откашлявшись, начал:
— Как там у вас со Зверобоевым дела идут?
— Нормально. — В голосе собеседника слышалось откровенное нежелание вдаваться в подробности. — Он, конечно, уважаемый человек. Да и я не про-о-о… — В трубке послышался звук подавленного зевка. — Простите, Алексей Михайлович, что-то я не выспался сегодня…
Юрьев немного удивился. Обычно контрразведчик был всегда чёток, собран, напряжён и не лез на рожон. Впрочем, он не придал зевку в трубке большого значения. ЧП. Вот человек и работает, наверное, на износ, как папа Карло. Волнуется. Потому, скорее всего, и не выспался. Бедненький…
— Ну, в общем, вы там это… конструктивно давайте так взаимодействуйте. Дружите, одним словом, — дал ценное указание банкир. — Понятно?
— А у вас как там дела, Алексей Михайлович?
— Лучше не спрашивай. На букву «X». Не подумай, что хорошо. А, вот ещё что, забыл. Дай своим бойцам задание — пусть сделают краткую справочку по компании МакБейнли Консалтинг.
— Те, кому Маркиш благоволит? — проявил осведомлённость Гоманьков.
— Ну.
— Есть какие-то вопросы по ним?
— Вопросов нет, но предчувствие какое-то нехорошее. Как у Адама, когда у него ребро взяли. Или у рядового Иванова. Знаешь такой анекдот? Нет? Граната попала в окоп рядового Иванова. Это — писец, подумал рядовой Иванов. На этот раз солдатская смекалка его не подвела. Вот и моя чуйка говорит, что к нам в окоп граната попала. Надо бы её успеть выбросить. Я понятно объяснил? В общем, много и долго писать не надо. Самое основное. Главное — быстро. В течение часа сбросьте мне на телефон. Хочу знать, что за гуси-лебеди к нам летят. Да, здесь рядом с Маркишем какой-то рыжий нарисовался. Не, не клоун, просто мужик с рыжей шевелюрой. Я так понимаю, из той же фирмы. Я тебе сейчас его фотографию скину. Только что вот заснял на мобильник. Сможешь по снимку узнать, кто это? Ну и биографию, разумеется, если найдёте.
— Записал всё.
— А запомнить нельзя было?
— Тупой карандаш лучше острой памяти. Вы же знаете, я человек не злопамятный. Вот и приходится всё записывать.
— Ладно. Не спи только. Замёрзнешь.
Юрьев нажал «отбой», убрал телефон, оглядел опустевший холл. Всё, пора.
В конференц-зал он вошёл едва ли не последним. Люди устраивались поудобнее, доставали блокноты и планшеты, ставили на зарядку смартфоны. Показалось, что, когда появился русский, уровень шума понизился. Но никто на Алексея Михайловича не таращился — народ здесь подобрался умеющий скрывать свой интерес.
Юрьев оказался одним из главных игроков сложной многоходовой партии. Именно игроком, а не фигурой, как этого ни хотелось бы Маркишу и его окружению. Партию начинал он. А Рибелу и Силва должны решить её исход. Напрямую на их решение Юрьев повлиять не мог — не в его компетенции вершить судьбу системы безопасности всей Группы. Но склонить чашу весов на свою сторону русскому было по силам. В крайнем случае, выбить для российской «дочки» особые условия. «Потому что аутсорсинг в наших условиях смерти подобен», — решил он.
На семинар приглашали многих руководителей дочерних банков. Большинство из них тоже не являлись сторонниками преобразований. Однако значительная часть первых лиц решили занять выжидательную позицию, и на совещание прибыли всего несколько человек из их числа. В итоге Юрьев оказался выдвинут на передний край. Коллеги, по сути, поставили его в состояние конфронтации с потенциальным начальником безопасности Группы. Принять практически в одиночку открытый бой было непросто, но и сдаваться нельзя. Предстояло проскочить между Сциллой и Харибдой… Вон он, Маркиш, змий, маячит в первом ряду. Вид у него уверенный и почти победоносный. Свита помощников сзади. А тот рыжий, что был с ним в холле, рядом, на почётном месте. Кто он такой, что за птица, раз удостоился таких почестей?
Юрьев заставил себя сосредоточиться в преддверии собственного выступления. Хорошо, что ему выпало ходить вторым. Сегодня он как бы играл чёрными шахматными фигурами. Что давало определённые преимущества. Маркиш должен был первым раскрыть свои карты. По сути, Рибелу не только дал Юрьеву роль содокладчика, но и спланировал день так, чтобы он мог выслушать аргументы Маркиша и во время перерыва скорректировать свою речь. Спасибо, старик, любезно с твоей стороны. Ну что ж, посмотрим, кто кого.
Мота открыл семинар. Говорил недолго. Старый пират не любил выступать. Поприветствовал собравшихся, сказал дежурные слова. Зачитал по бумажке хитрую фразу, призывавшую «осознавать, как важно найти оптимальное решение проблемы сокращения затрат Группы на обеспечение безопасности, но таким образом, чтобы не увеличить риски, которые несут дочерние банки в регионах своего присутствия». Дальше Рибелу сообщил собравшимся, что у него для них есть сюрприз. Мота был человек со связями в определённых кругах. И на начало всех совещаний, которые организовывал, обычно приглашал в качестве «сюрприза» каких-нибудь неожиданных и интересных выступающих. В их числе были бывший генсек НАТО, командующий морской пехотой США, руководители разных специальных служб, аналитики и эксперты. На этот раз специальным гостем был руководитель португальской разведки.