Маркиш с непроницаемым лицом поднял руку, привлекая к себе внимание.
— Да, сеньор, — сказал Юрьев, намеренно опуская имя, — я помню, что вы говорили о работе нашего департамента безопасности. Вы сказали, что наш департамент допустил непозволительную беспечность. Прозвучало так, словно всё было сделано вопреки воле службы безопасности Порта-Группы. Только следует напомнить, что решение не выставлять в музее охрану было надлежащим образом согласовано со службой безопасности Группы и одобрено именно вашим подразделением. И на согласующем документе стоит ваша подпись. Когда вы её ставили, вы тогда не возражали против того, чтобы наши сотрудники не охраняли музей. Мы таким образом сэкономили на безопасности. И что в итоге получилось?
— Мы не могли отсюда оценить ваши риски, — презрительно бросил Маркиш с места. — Мы вам поверили.
— Ну конечно, не могли, — легко согласился Юрьев. — Я не оправдываюсь, мы тоже недооценили некоторые риски. Но мы не хотим брать на себя то, в чём не виноваты. Вы представили дело так, будто служба безопасности Группы была не в курсе. Что мы совершили элементарную, вопиющую ошибку, которой не случилось бы, если бы вы об этом знали. Во всяком случае, вас поняли именно так. Так вот, вы знали. Это факт. Вы знали и не выразили даже малейшего сомнения в том, что мы делаем.
Взгляды зала скрестились на Маркише.
— Разумеется, я не обвиняю вас во лжи или предвзятости, — сказал Юрьев. — Вероятно, вы просто забыли об этом эпизоде.
В зале раздались смешки.
— Теперь о конструктивной части выступления сеньора Маркиша. — Тут уж Юрьеву пришлось назвать оппонента. — То, что столь солидная организация, как МакБейнли Консалтинг, обратила внимание на Порта-Группу, большая честь для нас. Хорошо, что нас наконец заметили и мы стали привлекательны для международного бизнеса…
В зале смеялись уже открыто, одобряя язвительность банкира. Маркиш, расхваливая МакБейнли
Консалтинг, несколько перегнул палку. Его речь создавала ощущение того, что охранная структура своим вниманием к Группе оказывает ей большую честь. На самом деле всё выглядело с точностью до наоборот, и приглашённые на совещание понимали это. Юрьев не сбавлял натиска:
— Конечно же МакБейнли достойна высших похвал. Ее работа безупречна. Достаточно сказать, что в текущем году банки, находящиеся под охраной этой уважаемой структуры, грабили всего восемь раз. Тогда как в прошлом — четырнадцать. Положительные тенденции видны, как говорится, невооружённым глазом. Год, правда, ещё не закончился.
— Почему нам не сказали об этом на презентации? — подал голос мужчина из второго ряда.
Маркиш снова открыл рот, чтобы что-то сказать, но Юрьев снова не дал ему этого сделать.
— Потому что речь шла об общеизвестной информации, которая есть в Интернете, — сказал он. — Да и, в конце концов, не так страшно, когда тебя грабят. Страховщики покрыли понесённые банками убытки. В двух случаях украденное даже вернули. Полиция, разумеется. Потому что обязанность МакБейнли — охранять ценности, а не искать и возвращать их. МакБейнли не занимается поисками и возвращением украденного, — повторил он. — В этом плане наши собственные банковские службы безопасности заходят дальше. Например, наш департамент безопасности вернул картину, о краже которой поведал сеньор Маркиш.
Юрьев не думал, что публичная дезинформация окажется таким простым делом. Он вообще ничего не почувствовал. Но через секунду до него дошло: назад дороги нет. Теперь его репутация полностью зависит от успеха планов Зверобоева. Если обман с копией раскроется, он будет изгнан из бизнес-сообщества — уже не как неудачник, а как человек, который пытался ввести в заблуждение серьёзных людей в важном вопросе. Этого не прощают. Или прощают — в случае успеха. Тогда ложь не называется ложью. Она называется дезинформацией противника.
— И скоро вернёт фотографию, — закончил он легко и уверенно. — Кстати, даже в случае если бы украденные экспонаты исчезли навсегда, банк не понёс бы никаких экономических потерь. Похищенные работы были застрахованы и перестрахованы, и за них нам готовы заплатить страховку, соответствующую реальной рыночной цене экспонатов. И если в банках или организациях, в которых работают присутствующие здесь люди, никто, никогда и ничего не крал, то я попрошу встать тех, кому выпадает счастье работать в таких надёжных структурах. Вы, сеньор Маркиш, кстати, тоже можете встать. И вы, сеньор Разумовский.
Ни один человек не встал. Никто. В зале повисла гробовая тишина. Если бы пролетала муха, наверное, можно было услышать её жужжание. Потом раздался лёгкий хлопок. В ладоши хлопнул серб Небойша Пажун. За ним спустя какое-то время раздался второй, потом третий, четвёртый, а потом отдельные хлопки, как вода, прорвавшаяся через плотину, разлились в шквал аплодисментов. Как после удачной премьеры в Большом театре. Шквал не умолкал. Юрьеву разве что не кричали «браво» и «бис». Это была победа. Чистая победа. «Ипон», как говорят в дзюдо. Главный арбитр состоявшегося сегодня поединка Фернандо Оливейро Монтейру озирался по сторонам. Такой единодушной поддержки русского всем залом он не ожидал. После такого для руководства Группы было бы крайне неразумным принимать решение, идущее вразрез с настроениями влиятельной внутригрупповой корпорации.
Наслаждаясь успехом, Юрьев бросил взгляд на Маркиша. На того было жалко смотреть. У него был вид человека, которого не просто победили, не просто смяли, а обманули. Кто и когда — отдельный вопрос. Юрьев дорого бы дал, чтобы на него ответить.
В принципе можно было бы уже и завершить разгром врага. И эффектно уйти на высокой ноте. Несмотря на то что клиент был уже точно готов, Юрьев, как учили для надёжности решил сделать контрольный выстрел в голову.
— Я задам ещё один вопрос. Смогла бы уважаемая фирма МакБейнли организовать эффективный поиск украденных экспонатов, если бы ей уже сейчас была доверена безопасность банка? Стали бы её специалисты бегать по Москве и решать вопросы разными, не всегда формальными методами? Вы знаете ответ. Он — отрицательный. Нет. МакБейнли не стала бы заниматься ничем подобным. Это не сыскное бюро. Они в принципе не делают этого. Зачем тратить силы на поиски, если всё застраховано?
Зал загудел.
— Моя мысль проста, — закончил Юрьев. — Во-первых, взаимодействие с аутсорсинговой фирмой будет сложнее и в конечном счёте обойдётся гораздо дороже, чем работа с родной системой безопасности. Она никогда не будет подчиняться руководству банка по-настоящему: у этих людей другое начальство. Это раз. Во-вторых, слухи об эффективности аутсорсинговых фирм сильно преувеличены. Они неплохо работают, но и у них случаются неудачи и проколы, и они довольно регулярны. Это два. И наконец, аутсорсинговые фирмы хорошо справляются с типовыми ситуациями. Но если с вами случится что-то по-настоящему плохое, они даже не попытаются вам помочь. Потому что помощь в особо тяжёлых случаях не входит в стандартный набор обязанностей, не прописана в договорах, не соответствует их интересам. Это три. Выводы делайте сами.
Конец речи опять потонул в аплодисментах. Присутствующие понимали, что русский отвёл от них — от каждого лично — большую беду. Его аргументы были сильными, а третий — просто убойным.
Юрьев не отказал себе в удовольствии ещё раз посмотреть в упор на каменное лицо Маркиша и побледневшего Марка Разумовского. Разумовский ему не нравился — пожалуй, даже больше, чем Маркиш. Почему — этого Юрьев и сам не мог понять. Он просто чувствовал, что от этого человека исходит угроза.
Банкир поначалу планировал досидеть в зале до перерыва на обед, послушать, что скажут другие. Но, во-первых, результат был понятен и без остальных выступлений, переиграть было уже невозможно. А во-вторых, он истратил всю душевную энергию без остатка. Оставаться в раскалённом страстями конференц-зале было выше его сил. Юрьев, извинившись перед Мотой Рибелу и Фернандо Оливейро Монтейру, покинул зал.
Мота Рибелу молча проводил его до дверей здания. И уже на крыльце крепко сжал руку и сказал:
— Спасибо, Алекс! Похоже, сегодня ты очень многих спас. А главное, спас дело моей жизни. Кажется, в мечтах о домике возле океана я едва не отдал его не в те руки. Видимо, придётся повременить с отставкой.
Глаз, перерезанный шрамом, потемнел от гнева.
Юрьев поспешил чуть разрядить обстановку:
— Не думаю, что Маркиш делал всё из плохих побуждений. Мне кажется, он просто ошибся в выборе друзей, — добавил банкир, вспомнив о Разумовском.
— Никто не собирается мстить, — усмехнулся старый пират. — Луиш — хороший специалист, мы слишком много вложили сил и средств в его подготовку. Но урок пойдёт ему только на пользу. О моём кресле Маркишу на несколько лет придётся забыть. Как и о своём плане. И не беспокойся, что он тебе подложит свинью. Я, Силва, Монтейру — мы все этого не допустим.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся русский банкир.
Юрьев отказался от предложенной ему Мотой машины. Он предпочёл вернуться в Лиссабон поездом. А оставшееся до его отхода время использовать для того, чтобы с фотоаппаратом побродить по старинным улочкам колоритного города Порту и пофотографировать их. Улочки были настолько интересными, что их фотоснимки могли лечь в основу очередного фотопроекта.
21:00. Маркиш. Юрьев
Лиссабон, аэропорт Портела
В Лиссабон Юрьев прибыл вечером. Во время поездки в поезде он думал о произошедшем. Выводов сделал два.
Первый: предположение о том, что Маркиш куплен МакБейнли Консалтинг, придётся отбросить. Нет, Юрьев не заблуждался насчёт Запада и отсутствия там коррупции. Везде можно найти продажных людей. Тот же Зверобоев много рассказывал о том, как вполне почтенные люди, политики и учёные, продавали секреты за не очень большие деньги. Просто они были уверены, что об этом никто не узнает. Действия же Маркиша по лоббированию интересов МакБейнли были настолько вызывающе откровенными, что Рибелу был просто обязан прошерстить эту тему самым подробным образом. И уж если он ничего не нашёл, значит, Маркиш не получал от этих людей ни денег, ни обещаний заплатить. Скорее он вёл себя как человек, убеждённый в своей правоте и уверенный в глупой наивности всех несогласных. В таких случаях обычно уже не заморачиваются насчёт норм приличия и даже морали. Люди, уверовавшие в свои сверхценные идеи, убеждены, что несут всем счастье и только ограниченность окружающих не позволяет им это увидеть.