И второе: безоговорочную уверенность в своей правоте Маркишу кто-то, скорее всего, внушил. Только очень недалёкий человек способен накрутить себя до такой степени, чтобы перестать абсолютно воспринимать чужие точки зрения. А вот опытный манипулятор, если ему удастся втереться в доверие, может убедить клиента в самых удивительных вещах. В том числе и умного клиента. Тут скорее всё зависит от характера. Увлекающийся человек легче становится жертвой нашёптывания на ухо, чем скептик. Маркиш, безусловно, человек увлекающийся. Значит, кто-то рядом с ним обработал его соответствующим образом. Разумовский? А почему бы и нет? В конце концов, он единственный кандидат на эту роль, которого Юрьев знал. Так что банкир решил пока придерживаться этой версии, а там уже посмотреть…
Выходя из здания железнодорожного вокзала со своим багажом, Юрьев хотел было отправиться на стоянку такси, чтобы взять машину и на ней добраться до аэропорта. Но от неожиданности вдруг застыл как вкопанный. У выхода из вокзала стоял… Луиш Маркиш. Собственной персоной. Сам. Один. Без ансамбля. Он явно ждал Юрьева. «Надо было бросить семинар, чтобы примчаться обратно в Лиссабон и оказаться тут раньше, чем я приеду в город на поезде. Антиресно девки пляшут», — подумал про себя банкир. Он уже не понимал, что происходит, и только вопросительно посмотрел на своего оппонента. Португалец даже не стал что-то выдумывать, крутить-вертеть вокруг да около:
— Алекс, нам надо поговорить. Давай я подвезу тебя до аэропорта. Я знаю, что твой рейс на Москву в 22:55, мы успеем и в дороге кое-что обсудим.
Юрьев молчал. Приняв его молчание за согласие, Маркиш взял инициативу в свои руки, ловко подхватил багаж русского банкира и решительно двинулся в сторону своей машины, которую припарковал неподалёку. Юрьеву стало как-то даже интересно. Он проследовал вслед за своими вещами.
Маркиш, ловко закинув пожитки банкира на заднее сиденье, распахнул правую дверцу автомобиля, жестом приглашая присесть на переднее сиденье. Вообще-то, место справа от водителя считается самым опасным, и банкир позволял себе на нём ездить крайне редко, только с Сан Санычем, чьему мастерству он доверял. В водительских навыках Маркиша такой уверенности не было. Но обнаружить колебания было непозволительно, поэтому Юрьев молча опустился в кресло.
Маркиш обошёл машину, уселся за руль и сразу дал по газам. «Гоманьков узнает — не похвалит», — подумал банкир. Ситуация действительно была странной. Чужая страна, конфликтная ситуация, а он столь беспечно садится в машину человека, который ему, мягко говоря, совсем не кум, не брат и не сват.
«Мерседес» понёсся по улочкам, резко маневрируя.
— Ты вроде говорил, что у нас достаточно времени до вылета, — спокойно заметил пассажир. — Лучше быть в десять тридцать в аэропорту, чем в десять в морге.
Маркиш посмотрел на него и широко улыбнулся.
— Тише йедишь — недавно за рулём! Какой русский не любить быстро изды! — беспощадно коверкая русские слова, выговорил Луиш.
— Тот, на ком едут, — по-английски парировал Алексей Михайлович.
Португалец расхохотался, но скорость сбросил.
В салоне повисло молчание. Оно напрягало, сгущало воздух. Но Юрьев не спешил его нарушать, вынуждая Маркиша сделать первый ход и раскрыться. Через несколько минут португалец не выдержал, поморщился и начал:
— Алекс, я хочу поговорить о наших проблемах.
Юрьев пожал плечами:
— У меня нет проблем, Луиш. — Он не принял попытки собеседника сблизиться и общаться неофициально.
— Даже в Москве?
— Проблемы в Москве — мои проблемы. Я их сам решаю.
— Нои проблемы Группы тоже.
— Группы. Но не твои.
Луиш резко дернул рулём, обгоняя рыбный фургон, отчего пассажира ощутимо мотнуло. Нервы у водителя явно были ни к чёрту.
— Проблемы Группы — мои проблемы! — воскликнул португалец. — Думаешь, я начал реформы, преследуя личные цели…
— Нет. Я так не думаю, — перебил Юрьев. — Ты недооцениваешь старика Рибелу. Любой намёк на личный интерес он учуял бы за километр.
Маркиш бросил на русского быстрый взгляд, но промолчал.
— Я думаю иначе. В личных целях действовал не ты, мой друг, а тот, кто тебя использовал.
— Что? — Маркиш презрительно рассмеялся. — Меня использовали?
— А ты думаешь, что тебя нельзя использовать? Почему ты так считаешь?
— Мне смешно!
— А мне — нет. Ты давно контактируешь с Разумовским? И что ты знаешь об этом человеке?
— С Марком мы знакомы около полугода. С тех пор как он возглавил португальское отделение МакБейнли и предложил реформировать нашу систему безопасности. Но я тысячу раз перепроверил расчёты и аргументы…
— Они легко опровергаются. Извини, но было сложно их не опровергнуть. Тебе ничего не кажется странным?
Португалец фыркнул, но крыть было нечем.
— Разумовский интересовался нашим русским банком?
— Что ты имеешь в виду? — вспыхнул Маркиш. — Ты в своем уме?
— Более чем, — ледяным тоном ответил Юрьев. — У Разумовского явно есть какие-то планы.
— У всех есть планы, — заметил Маркиш.
— Да. Но на пути планов Разумовского стоит русский банк. И я. Сам Разумовский не способен пока ни мне, ни банку нанести вреда. В нашей группе он пока никто. Нуль. Но он может использовать тебя для этой цели.
— Это… — Маркиш буквально проглотил какое-то слово и чуть не подавился им. На лице вздулись желваки, уши покраснели. Он явно хотел сказать какую-то резкость или грубость, но сумел сдержаться. — Твоё обвинение ни на чём не основано, — наконец нашёлся португалец.
— Ты не ответил на мой вопрос. Разумовский проявлял интерес к тому, как обстоят дела в Москве?
— Какое это имеет значение? — попытался уйти от ответа водитель. — Я хотел поговорить совсем о другом.
— И всё же, — гнул своё Юрьев.
Машина остановилась у здания аэропорта, Маркиш повернулся лицом к попутчику:
— И всё же! Сейчас, когда вопрос о реформе системы безопасности отложен на неопределённое время, моя задача — не допустить скандалов с участием руководства Группы. Ты можешь мне сказать, о чём вчера говорил с Антонио Силва?
Банкир от удивления потерял дар речи.
— Мой друг, ты хочешь, чтобы я тебе рассказал о разговоре с первым лицом? Спроси у него об этом сам.
— Я должен знать, что происходит, чтобы предотвратить опасность! Вы говорили о краже в вашем музее?
Юрьев молча открыл дверь и вышел из машины. Маркиш последовал за ним.
— Я был лучшего мнения о тебе, старина, — равнодушно заметил Юрьев. — Я не знаю, чего ты хочешь.
У входа в аэропорт Юрьева ждал помощник Антонио Силвы. Он передал банкиру прямоугольный чехол.
— Что это? — поинтересовался португалец.
— Мой багаж, — ровным тоном ответил русский.
Маркиш впился взглядом в чехол. Банкир посмотрел на португальца — что ещё он задумал?
— Я хочу извиниться, — внезапно сказал тот.
Юрьев приподнял бровь.
— Сегодня во время выступления, упоминая твой банк, я поступил не самым лучшим образом. Но делал это из благих намерений. Ничего личного. Я — человек Группы. И готов на всё, что пойдёт ей на пользу.
— Спасибо, что предупредил, — хмыкнул Юрьев. — Но ты, скорее всего, ошибаешься, идя на поводу у Разумовского. И когда-нибудь поймёшь, как был неправ. Что касается меня, я остаюсь при своём мнении и буду его отстаивать. Пока. Хорошего вечера.
Юрьев двинулся к дверям аэровокзала.
— Алекс!
Банкир обернулся. Маркиш протянул ему руку. Банкир поставил вещи на землю и пожал пятерню своего оппонента.
У стойки регистрации Юрьев увидел женщину, которая показалась ему смутно знакомой. Почему-то в памяти нарисовалась дутая канареечная куртка. Банкир посмотрел на её ноги. Увидел смешные ботики с зелёными носами и вспомнил: улочка у ресторана, вывеска с живой птицей, беззаботная улыбающаяся дама, которой он мельком позавидовал.
Смотреть на обувь людей научил его сенсей Женя. Человек, подозревающий слежку, может снять или вывернуть наизнанку верхнюю одежду, даже переодеться полностью, но вот переобуться получается не у всех. Смотреть за собственной обувью надо и «наружке». Женя говорил, что как-то следил за одним из установленных агентов МИ-6 и зашёл в кафе, где тот ждал встречи со связным. Агент оказался тёртым калачом и вычислил Женю в два счёта. На улице были дождь и слякоть, на подступах к кафе — грязно. А Женю подвезли на «Волге» и незаметно высадили прямо перед входом, чтобы создать ощущение, будто бы он шёл по улице на своих двоих. Простые русские на «Волгах» в кафе не ездят. Так вот, ботинки у Жени были чистые, в отличие от обуви остальных посетителей. И англичанин понял, что он тут не просто так. Агент ретировался, и человека, с которым он должен был встретиться, вычислить не удалось.
Обувь — важная вещь. Она говорит о человеке больше, чем любая другая часть одежды. Например, о его настоящих доходах. Люди могут носить тряпки дороже, чем способны себе позволить, или дешевле, чем того требует их статус. Но вот обувь обычно покупается ровно та, которая человеку по карману. Модный пиджак может обмануть, а кожаная подошва говорит правду. Эти рассуждения разбивались о зелёные носы на смешных ботинках женщины, второй раз попадавшейся банкиру на глаза. Юрьев не мог понять, сколько может стоить такая обувь и зачем её надевать вообще. В конце концов, он пришёл к обычному мужскому выводу: кто их знает, этих женщин?
Четверг. 17 ноября
07:20. Юрьев
Москва. Аэропорт Домодедово
В полёте банкир спал. Он умел спать во время рейсов. Это было важно для человека, часто летающего на большие расстояния. Из-за часовой разницы самолёт приземлился в Москве утром, в 7:20. И тут начались интересные вещи.
Юрьев получил багаж и привычно двинулся с ним по «зелёному коридору». Неожиданно рядом нарисовался вежливый молодой человек в пограничной форме и предельно корректно попросил проследовать за ним. ВИП-обслуживание, конечно, не избавляет от таможенных процедур, но такое с банкиром случалось впервые.