— Кочетков подошёл не к Дроновой, — тем временем докладывался Гоманьков, — а к Игорю Анохину. Говорил с ним долго. Интересовался всеми подробностями. Переспрашивал.
— Запись вёл? — предположил Зверобоев.
— Я у Анохина спрашивал, тот говорил — мог, — аккуратно скруглил Гоманьков. — Какой-нибудь микрофончик за лацканом. Сейчас всякой шпионской техники развелось — ужас просто, — искренне сказал он.
— Ну и какую версию ему выдали? — перебил Юрьев.
— Что с Апятовым вроде как всё нормально, а второй экземпляр «Правды» ты, мол, сам лично контрабандой вывез из Португалии. Без декларации и документов, — добавил Зверобоев. — И что тебя задержали на таможне. И даже уголовное дело завели.
— А ведь Кочетков был в галерее в день кражи, — напомнил Гоманьков.
— А ты что скажешь про Кочеткова? — прищурился Зверобоев.
Юрьев откинулся на стуле, задышал глубже. Подумал о парне. И почти увидел, как его собственный разум лихорадочно строит пирамиду из мелких впечатлений. Которая должна свидетельствовать о том, что Кочетков никогда Юрьеву не нравился, что он всегда был подозрителен… и конечно же во всём виноват, кто же ещё, это же было очевидно с самого начала.
— Ничего сказать не могу, — твёрдо сказал банкир. — Мне он всегда казался толковым. Не орёл, конечно, но парень как парень.
— Орлом, Лёша, вылупиться надо, — ответил Зверобоев и кинул взгляд на Гоманькова. Тот потупился.
Алексей Михайлович заметил — и отлично понял, о чём говорили без него.
— Я ещё нужен? — спросил он.
— До завтра — нет, — завершил разговор Зверобоев. — Вообще, лучше передохните немного.
— Я тоже могу передохнуть? — Гоманьков бросил на Зверобоева подозрительный взгляд.
— Да, конечно, — легко и как-то очень уж добродушно согласился полковник. — Сейчас вам и вашим лучше не отсвечивать лишний раз. Всё сделаем сами, силами дружественной, так сказать, организации. Если честно, вы мне сейчас только мешаете. Погуляли бы где-нибудь…
— Вот так прямо мешаем, — наигранно обиделся Гоманьков. — Тогда я в баньку поеду. Попариться.
— Лёгкого пара, — великодушно пожелал Зверобоев. — До завтра.
— До завтра, — ответил Гоманьков.
Юрьеву показалось, что в глазах руководителя службы безопасности что-то мелькнуло. Какой-то азарт… или предвкушение?
Воскресенье. 20 ноября
12:45. Юрьев
Москва. Ул. Божены Немцовой, 24а. Арт-музей
Кажется, это называется «перегорел».
Всю ночь перед воскресным приёмом для прессы Юрьев ворочался и не мог заснуть. В голове теснились разные гипотезы, прокручивались варианты развития событий. Он пытался выстроить линию защиты на каждый из них. Путался, сбивался, злился. Считал слонов в нечет и в чёт и всё-таки не уснул. По сдержанным вздохам жены понял, что она чувствует его состояние и тоже не спит. Поэтому потихоньку выбрался из постели и ушёл в кабинет. Включил настольную лампу, посидел за столом, вычерчивая что-то невразумительное на листе бумаги.
Банкир прекрасно понимал полную бессмысленность таких ночных бдений. Решения, принятые глубокой ночью, наутро обычно начинают казаться невразумительными. Организм просто обманывает себя, подсовывает на первый взгляд вполне логичное соображение, тут же его одобряет, чтобы с чистой совестью отправиться спать. Потом утром разбитый встаёшь. Зато с чистой совестью. Мол, обо всём подумал в тишине.
Только часам к трём Юрьев забылся на диване, накрывшись пледом.
Стоило ли удивляться, что утром он чувствовал себя опустошённым. Как в таком состоянии ввязываться в драку, которая ждёт его нынче?
Только в машине Алексей Михайлович смог прийти в себя и как-то подготовиться к предстоящему испытанию.
Но когда «мерседес» остановился у крыльца Арт-музея и Юрьев выбрался из салона, выяснилось, что он был готов далеко не ко всему. Во всяком случае, к тому, что у входа его встретит Луиш Маркиш, точно готов не был.
Заметив русского банкира, португалец радушно улыбнулся, хотя глаза его оставались холодными и внимательными.
— Не ожидал тебя увидеть. Давно к нам прилетел? — спросил Юрьев, подойдя к нежданному гостю.
— Обычный рабочий визит, — продолжал сладко улыбаться португалец. — Как ты знаешь, Алекс, завтра на приём должны прибыть руководители нашей Группы, министр экономики, другие важные гости. Я, как заместитель главы службы безопасности, обязан убедиться в полном соответствии обстановки нашим жёстким требованиям.
— Группа не доверяет нашим людям?
— Что ты, Алекс! — Маркиш шутливо поднял руки. — Ваша служба — лучшая. Скорее я хочу поучиться у русских коллег!
Грачёва вышла к гостям и пригласила всех пройти в холл, немного разрядив обстановку. К тому же она, ведомая чисто женской интуицией, подхватила под ручку южного гостя и увлекла за собой. Из зала появился Зверобоев.
— Что всё это значит? — прошипел Юрьев, едва дождавшись, когда гость отойдёт на достаточное расстояние. — Почему этот здесь? Кто пустил? И где Гоманьков?
— Гоманькова не будет, — буркнул полковник. — С ним не всё хорошо. Он… переработал.
Тон Степана Сергеевича был таким, что Юрьев понял: начальник службы безопасности в чём-то сильно ошибся, проштрафился.
— А ваш заграничный гусь прилетел к нам по личной инициативе, — продолжил старый чекист. — На хвосте принёс очень интересную информацию. Если это, конечно, не манёвр и он не замешан сам. Но я думаю, что сейчас человек не темнит, — закончил разведчик с какой-то странной интонацией, как будто хотел добавить «не то что некоторые».
— Хоть бы эсэмэсочкой мне маякнул, — недовольно буркнул Юрьев. — Ладно, проехали. Ещё новости есть?
— Есть, — сказал Зверобоев. — Но о них говорить рано.
— Что это значит? — не выдержал Юрьев. — Тут чёрт-те что творится, а ты меня в неведении держать пытаешься. Друг тоже называется!
— Хорошо, Лёша, я скажу, — вздохнул устало Степан Сергеевич. — Мы нашли крысёночка.
— Кто? — выдохнул Юрьев.
— Сразу после конференции, — пообещал Зверобоев, — ты всё узнаешь. Вообще всё. Даже то, чего не хотел.
— Гоманьков? — прямо спросил Юрьев. — Есть мнение, что у него проблемы с алкоголем. Ты как думаешь?
Удивить Зверобоева Юрьеву не удавалось ни разу, и сейчас вроде тоже не получилось. Или полковник слишком хорошо умел держать при себе свои эмоции. Разведчик просто качнул головой.
— Хуже, — сказал он.
13:00. Пресса
Там же
Зал был переполнен. Народу собралось больше, чем накануне.
Юрьев с опаской покосился на несколько телекамер с логотипами ведущих каналов. Тут и там шныряли бородатые фотографы в жилетках, больше похожих на «разгрузки» спецназа, озаряя окрестности вспышками. Негромко переговаривались представители радио и новостных интернет-порталов. Вальяжно прохаживались корреспонденты газет и журналов. Многих банкир знал в лицо, некоторых — лично. Людей, пишущих о культуре, оказалось меньше, чем тех, кто подвизался на ниве бизнес-журналистики. Сейчас журналисты больше любят писать о бизнесе, эти темы пользуются гораздо большим спросом.
Особняком держались двое с канала «Культура» — с камерой и пушистым микрофоном. Обращала на себя внимание парочка с какого-то телеканала — кажется, эстонского. Этих сюда послали, скорее всего, просто за неимением материала. Рядом с ними стояла черноволосая женщина с фотоаппаратом на шее. Изделие Юрьев оценил. Легкий Sony 7R, обладающий, однако, неплохой полнокадровой матрицей с высоким разрешением, позволявшей делать фотографии отличного качества. При этом не оттягивал руки и был очень удобен в поездках. Он сам брал с собой именно такой, когда собирался снимать. Но для репортажа 7R был плох — слишком медленный, тормозил. «Дилетантка», — подумал про себя Юрьев. И насторожился. Хорошая, но недостаточно пригодная для репортёрской работы камера вызывала подозрения.
Банкир попытался вспомнить — где же он видел эти чёрные волосы? Он нарочно прошёл мимо эстонских телевизионщиков. Черноволосая женщина стояла рядом. Юрьев кинул взгляд на её ноги — и совершенно не удивился, увидев знакомые зелёные мыски. Похоже, кто-то из Группы присматривает за ситуацией, решил он. И не особо старается. По крайней мере, можно было бы послать дамочку поопытней. Которая хотя бы иногда туфли не забывает менять. Или на худой конец носит не такую бросающуюся в глаза обувь. И не пытается косить под журналистку с неправильным фотоаппаратом. Ох уж эти женщины.
Обилие прессы создавало напряжённую атмосферу, особенно наличие журналистов из президентского пула. Юрьев вспомнил, что премьерская пресс-конференция перенесена на среду, а других важных событий и не намечалось. Что создавало потенциально взрывоопасную ситуацию. Горючую смесь, как в «коктейле Молотова». Если случится скандал, то «замолчать» его вряд ли получится.
Алексей Михайлович перевёл взгляд на тусовщиков, толпившихся за спиной. Эти люди профессионально слетались на подобные мероприятия, как вороны на добычу. Интересовало их ровно то же, что и ворон, — еда. Псевдожурналисты правдами и неправдами добывали удостоверения и аккредитации от разных второстепенных газетёнок, чтобы попасть на очередное событие для прессы с фуршетом. Работу они даже не пытались изображать — открыто ждали момента, чтобы выпить и закусить. Наиболее продвинутые граждане из этой категории, не отягощённые лишними комплексами, умудрялись даже заныкать с собой бутылочку вина, а те, кому совсем везло, виски или водку.
В толпе помимо прочих гостей маячили фотографы и художники, в том числе Степаниди. Вид у мэтра был такой, будто его заперли в «обезьяннике» с бомжами, а он пытается сохранить в этой ситуации остатки достоинства. Неудивительно. Великий Мастер представителей прессы на дух не переносил. Он вообще был убеждён, что хорошая газета или журнал должны состоять из одних только фотографий и подписей к ним. Всё остальное казалось ему порчей бумаги.
Георгия Константиновича Юрьев ждал. Старик предупредил, что придёт. А вот появление Лобанова стало неожиданностью. Тот ранее не был замечен на подобных массовых мероприятиях. Интересно, подумал Юрьев, что смогло заставить профессора-искусствоведа изменить своим привычкам?